— Нет. Не думаю. Когда входишь в сознание перцептора, это происходит очень легко и быстро. Ну что я тебе объясняю, ты и сам все знаешь. В начале сеанса я испытывала дискомфорт, как при слиянии с не-перцептором. Это и сбило меня с толку. Потому что потом… он как будто все знал. Меня знал. Мои слабые стороны знал, — я припомнила, как сообщила Максу, что замужем, и с какой откровенной скукой он на это отреагировал, — и только притворялся, что не в курсе. Он даже специально называет меня «Синий Код», потому что откуда-то знает, как меня это бесит. Как будто не только я проникла в его подсознание, но и он — в мое. А когда я совершила непредсказуемый шаг… просто бросилась в первую попавшуюся дверь… это его вывело из себя.
— Тебе, наверно, показалось, маська, — Сергей помог мне подняться. — Ты совсем себя загнала. Только-только после одного дела, и сразу взялась за второе, вот и кажется. Пойдем. Пойдем.
Придерживая за плечи, он повел меня из здания следственного изолятора. Погода испортилась, на улице стемнело, хлестал дождь. Заботливо раскрыв над головой зонт, Сергей помог мне добежать до машины и усадил в теплый салон. Сам, пригибаясь под хлесткими струями и складывая зонт на ходу, обогнул автомобиль и сел за руль. Я устало прислонилась щекой в спинке сиденья и прикрыла глаза.
— Сереж, мы должны вернуть деньги. Я не хочу заниматься этим делом. Это слишком сложное дело для меня.
Лицо мужа в полутьме виднелось благодаря подсветке приборной панели. Я заметила, что он нахмурился.
— Для тебя не бывает сложных дел, маська.
— Сереж… — вздохнула я.
— Кроме того, я уже потратил немного, — перебил муж. — Тебя порадовать хотел. Вот смотри. Сама весь сюрприз испортила.
Поглядывая на дорогу, он завел одну руку за кресло, нашарил на заднем сиденье коробку и бросил ее мне на колени. Я неохотно выпрямилась и пригляделась.
— Планшет последней модели, со всеми наворотами, — пояснил муж. — Я и себе такой же купил. Здесь можно поставить функцию…
Он принялся расписывать мне прелести нового приобретения, а я отложила коробку и закрыла глаза. Никак не удавалось избавиться от навязчивых видений. Макс, который выглядит совсем мальчишкой, когда исследует собственную спальню и дразнит меня голым задом. И человек, который осознанно сжимает пальцы на моей шее, с бешеным взглядом потемневших глаз, с перекошенным лицом. Просто потому, что я увидела его ссору с женой. После его слов, что он убил не в первый раз.
Я сглотнула, потому что это совпадение раньше не приходило на ум. Он мог убить ее? Я не знала всех обстоятельств его семейной драмы. Но понимала, что их ссора в детской — неспроста, и ее рубашка и ноги в крови — неспроста тоже. И еще она кричала, чтобы он не трогал ее. Она боялась его. Это было написано на лице.
Может ли Макс ударить женщину, причинить ей боль? Я потерла шею и грустно усмехнулась. Может, если она выходит за пределы допустимого. А в чем заключаются эти пределы — решает только он.
А еще Макс вел себя как человек, которому по жизни позволено многое. У меня не проходило ощущение, что убийство Соловьева было запланированным действием, а не спонтанным. Потому что Макс не терял ничего, кроме собственной жизни. Его недвижимость принадлежала родным, об утрате бизнеса он отзывался с равнодушием человека, который ничего не лишился. Так зачем же ему такой изощренный способ покончить с собой? Самоубийство через убийство самого выдающегося ученого страны? Я чувствовала, что голова вот-вот взорвется от мыслей.
Оставался еще один вариант. Макс мог делать это от скуки. Разве скука не развращает успешных людей? Он женился на женщине, которую по каким-то причинам мог безнаказанно истязать до тех пор, пока… пока это каким-то образом не закончилось. Не думаю, что он ограничивался только одной женщиной. Вот просто уверена в этом. Он занимался бизнесом, но в какой-то момент потерял интерес к его развитию. А может, и к самой жизни. Пустить себе пулю в лоб из того пистолета, спрятанного в тайнике — банально. Прогреметь на всю страну, мелькать в каждом репортаже, остаться на устах у тысяч людей, отхватить немного славы — и умереть на гребне этой волны, поджарившись на электрическом стуле?
Прекрасный выход для больного на голову ублюдка. И не новый. Убийца Леннона или Кеннеди уже проходили этот путь. Прославиться, лишив жизни того, кто уже известен всему миру.
Я заметила, что муж давно уже умолк, и открыла глаза. Стеклоочистители отбрасывали с лобового стекла потоки воды. Сергей напряженно вглядывался то на дорогу, то в зеркало заднего вида.
— Что случилось? — удивилась я.
— Машина какая-то за нами едет. Давно, — он бросил на меня взгляд и тут же скрыл настоящие эмоции за улыбкой, — да не волнуйся, маська. Может, показалось. Непогода еще эта… плохо видно. Расслабься. Со мной тебе нечего бояться.
Но расслабиться уже не получалось. Весь путь до дома я то и дело подмечала, что Сергей не перестает мониторить слежку за нами, и только гадала, зачем она кому-то понадобилась. Наконец, наш автомобиль въехал на подземную стоянку. Мы почти дома.
— Давай быстренько до лестницы, — сказал муж, указывая на белую дверь с электронным замком.
Я только поставила ногу на бетонный пол и встала, как темно-синий фургон на полном ходу ворвался на стоянку. Боковая дверь отъехала в сторону, оттуда выпрыгнул мужчина с камерой на плече и рюкзаком за спиной и девушка в ярко-красном деловом костюме.
— Анита! Пару слов! Анита! — заверещала она, бросившись ко мне.
Мы с Сергеем переглянулись поверх крыши автомобиля, и я захлопнула дверь.
— Не даю интервью.
— Всего пару слов! Это правда, что вы решили защищать человека, которого проклинают тысячи людей в нашей стране? Что толкнуло вас пойти против общества?
Я прикрылась рукой от ослепительного бьющего в глаза фонаря камеры. Как журналисты уже успели пронюхать?!
— Я его не защищаю. Я провожу анализ мотивов.
— Но стало известно, что анализ оплатила именно сторона защиты. Это ли не прямое доказательство, что ваше заключение будет оправдательным?
— Мое заключение будет правдивым, — стуча каблуками, я быстро направилась к двери, но назойливые репортеры не отставали.
— Что, вообще, толкнуло вас пойти на это, если господин Велс сам дал признательные показания в том, что виновен? Не попытка ли это с его стороны спастись? Он спохватился перед лицом реального наказания? Почему он обратился именно к вам? Вы были знакомы раньше? Вы состояли когда-нибудь в личных отношениях с подсудимым?
Вопросы сыпались на меня подобно граду камней. И я понимала, что это только начало.
Внезапно между камерой и мной возник Сергей. Муж загородил меня собой и даже широко раскинул руки.
— Я — муж Аниты, меня зовут Сергей Юсупов, — заговорил он, наклонившись к протянутому микрофону, — и конечно, моя жена не состояла ни в каких отношениях с подсудимым. Мы просто хотим помочь всем нашим согражданам разобраться в этом деле. Мы понимаем, что смерть профессора Соловьева стала огромной потерей для каждого из нас. Это горе вошло в наши дома. Мы словно потеряли члена семьи. Поэтому мы помогаем правосудию. Недостаточно просто слов «я виновен». Убийцу нужно ткнуть лицом в его злодеяние. Нужно заставить раскаяться. Мы…
Я приложила ключ к замку и скользнула внутрь, быстро захлопнув за собой дверь. Сергей остался снаружи давать пресс-конференцию вместо меня.
Он поднялся гораздо позже, когда я уже успела принять душ и лечь в кровать, натянув одеяло до подбородка. Лежала с закрытыми глазами, а на коже снова и снова ощущались горячие пальцы Макса. Его разъяренные крики звенели в ушах. «Прекрати так делать!» Ярость. Ненависть. Боль. Я ворочалась и понимала, что без порции снотворного мне будет просто не уснуть.
Сергей походил по квартире, выключил везде свет и тоже скользнул под одеяло. Прижал меня к себе, начал целовать за ушком.
— Ну что, ответил на все вопросы? — ледяным тоном поинтересовалась я.
— На все, маська. За свою репутацию можешь теперь не волноваться. Я все объяснил.
Похоже, муж даже не заметил подвоха в вопросе. Уже возбуждался. Принялся целовать мою шею с придыханием. В тех самых местах, где пальцы Макса душили меня. Я не сдержала отчаянного стона.
— Давай сегодня не будем.
Сергей поднял голову.
— Почему, маська? Ты вся на нервах. Давай я тебя расслаблю… мою девочку… мою кошечку…
Одной рукой он начал массировать мою грудь. Принялся выцеловывать подбородок. Обычно мне это нравилось. Но теперь… я не могла отвечать взаимностью мужу всего несколько часов спустя после того, как меня касался Макс. Пусть даже это случилось не в реальности. Раньше секс позволял отвлечься от ужасов, с которыми приходилось работать. Но после поцелуя Макса… я поймала себя на мысли, что невольно начинаю сравнивать. Это сводило с ума.