Докторша — маленькая, похожая в своей темно-синей бурке на птичку без клюва — говорила резко и отрывисто:
— Первый ребенок?
— Второй, — сказала Мариам.
Лейла вскрикнула, выгнулась дугой и вцепилась Мариам в руку.
— Были сложности с первыми родами?
— Нет.
— Вы ее мать?
— Да, — соврала Мариам.
Докторша приподняла накидку, вытащила странный металлический инструмент в форме конуса и, откинув бурку Лейлы, прижала ей к животу. Сначала одним концом, послушала минуту, потом другим.
— Сейчас я должна пощупать ребенка, хамшира.
Она сдернула с веревки перчатку, надела, положила одну руку Лейле на живот, а другую глубоко засунула внутрь. Та всхлипнула. Закончив свое дело, докторша передала перчатку медсестре, которая сполоснула ее водой из чашки и опять повесила на веревку.
— Вашей дочери необходимо сделать кесарево сечение. Знаете, что это такое? Мы разрежем ей утробу и извлечем ребенка. У него тазовое предлежание.
— Не понимаю.
— Ребенок не так лежит. Она не сможет родить его обычным путем. К тому же прошло слишком много времени. Ее надо немедленно в операционную.
Лейла, сморщившись, закивала и уронила голову набок.
— Только мне надо кое-что вам сказать. — Докторша как-то смущенно зашептала Мариам на ухо.
— Что она говорит? — простонала Лейла. — С ребенком что-то не так?
— Да как же она выдержит? — вырвалось у Мариам.
Видимо, докторше послышались в ее голосе обвинительные интонации.
— Думаете, я нарочно? Я просто в безвыходном положении. Из того, что мне нужно, они мне ничего не дают. У меня нет рентгена, нет отсосов, нет кислорода, нет даже простых антибиотиков. Когда благотворители готовы дать средства, талибы стараются, чтобы деньги пошли на что-то другое. Или все забирают себе.
— Доктор-сагиб, может, я что могу для нее сделать? — спросила Мариам.
— Да что происходит? — прорыдала Лейла.
— Можете сами купить лекарство, только...
— Пишите название, — потребовала Мариам. — И дайте бумажку мне.
Судя по движению под буркой, докторша покачала головой.
— У вас не будет на это времени. Во-первых, ни в одной из близлежащих аптек его все равно нет. Вам придется бегать по всему городу, и кто знает, отыщете ли вы его. Уже почти половина девятого, вас еще арестуют за нарушение комендантского часа. И вряд ли это лекарство окажется вам по карману, даже если вы его найдете. А операцию надо делать немедленно.
— Скажите же наконец, в чем дело? — жалобно спросила Лейла, приподнимаясь на локтях.
Докторша тяжко вздохнула и призналась Лейле, что в больнице нет никаких обезболивающих.
— Но если мы еще промедлим, вы можете потерять ребенка.
— Режьте. — Лейла откинулась назад и подогнула колени. — Вытащите его и дайте мне в руки.
Лейла лежала на столе в старой операционной с обшарпанными стенами. Докторша тщательно мыла руки в тазу. Сестра протирала Лейле живот тампоном, смоченным желто-коричневой жидкостью. При каждом прикосновении Лейлу пробирала дрожь. Вторая сестра, слегка приоткрыв дверь, зачем-то выглядывала в коридор.
Сейчас докторша была без бурки, и глазам Мариам предстали тяжелые веки, седая прядь, усталые складки у рта.
— Они требуют, чтобы мы оперировали в накидках. — Докторша мотнула головой в сторону медсестры у двери: — Вот наш часовой. Увидит кого, даст знать, и я успею закутаться.
Она говорила деловым, почти равнодушным тоном, и Мариам поняла: женщина перед ней давно уже перегорела и рада уже тому, что ее не выгнали с работы. Ибо у человека всегда есть что еще отнять.
С каждой стороны стола вверх торчало по металлическому стержню.