Он любит, чтобы белое было в верхнем ящике, а все остальное — в среднем, вместе с носками.
Лейла поставила чашку на пол и потянулась за бельем.
— Прости меня за все, — всхлипнула она.
—Ты правда виновата передо мной, — сказала Мариам.
Лейле припомнился один из светлых для мамы дней. У них собрались гости. Женщины сидели во дворе и ели свежие тутовые ягоды (Ваджма принесла целое блюдо, шелковица росла прямо у нее во дворе). Пухлые ягоды были белые и розовые (а некоторые темно-лиловые, совсем как прожилки у Ваджмы на носу).
— А вы слышали, как умер его сын? — осведомилась Ваджма, набрав с блюда полную горсть.
— Он ведь утонул, правда? — уточнила Нила, мама Джити. — В озере Карга.
— Но вы, наверное, не знаете, что Рашид... — Ваджма набила ягодами рот и принялась энергично жевать, раскачиваясь в разные стороны и кивая: когда, мол, проглочу, тогда продолжу, — Рашид в тот день напился в стельку с утра пораньше. Ничего не соображал, говорят. А потом свалился и уснул. Выстрели у него над головой полуденная пушка, он бы и ухом не повел.
Прикрыв рот рукой, Ваджма тихонько рыгнула.
—Что было потом, догадаться нетрудно. Мальчик полез в воду, когда за ним никто не смотрел. Когда его нашли, он плавал на поверхности воды лицом вниз. Люди бросились на помощь, одни к сыну, другие — к отцу. Мальчика вытащили, пробовали ему сделать... как его?., искусственное дыхание. Бесполезно. Все видели: мальчишка мертв.
Ваджма подняла кверху палец, голос ее благочестиво дрогнул.
—Вот почему Священный Коран запрещает спиртное. Трезвый всегда расплачивается за грехи пьяного. Так всегда и получается.
Лейла сказала Рашиду, что ждет ребенка, — и вся эта картина так и встала у нее перед глазами. Муж вскочил на велосипед и помчался в мечеть — помолиться, чтобы Господь даровал ему сына.
За ужином Рашид с каким-то злорадством объявил о ребенке Мариам. Та заморгала, помрачнела, залилась краской.
Когда муж удалился наверх к своему радио, Лейла помогла Мариам убрать со стола.
— Что-то я понять не могу, кто ты теперь. — Мариам смахивала со скатерти зернышки риса и хлебные крошки. — Раньше была «мерседесом», а теперь кем стала?
— Наверное, поездом, — постаралась обратить все в шутку Лейла. — Или реактивным самолетом.
— Только не надейся, что тебе удастся увильнуть от работы по дому, — заявила Мариам.
Лейла уже открыла было рот, но вспомнила, что в их семье только на Мариам нет никакой вины.
Впрочем, на ребенке тоже.
Уже лежа в кровати, Лейла расплакалась.
—Что случилось? — взял ее за подбородок Рашид. — Ты не заболела? С ребенком что-то не так? Нет? Мариам тебя обидела? Так ведь?
— Нет, нет.
—Сейчас я ее проучу. Уж я ей задам. Да как она смеет, харами несчастная...
— Нет!
Но Рашид уже поднимался с постели. Лейла еле успела схватить его за руку:
—Не смей! Она очень добра ко мне. Одна минутка, и все пройдет.
Рашид, что-то бормоча про себя, принялся гладить ее по шее, потом рука его соскользнула на спину.
Склонившись над женой, он показал в улыбке зубастую пасть.
—Сейчас тебе точно полегчает, — пообещал он.
Сперва деревья — те, что не спилили на дрова, — сбросили свои багряно-медные листья. Потом задули ветра. Пронизывающе-холодные, они долго бесчинствовали в городе и разделались с деревьями по-свойски, не оставив ни единого листочка. На фоне коричневых холмов голые ветки смотрелись жутковато. Первый снег чуть прикрыл землю и быстро растаял.