Прости меня за все, Мариам-джо. Прости. Прости. Прости.
Они возвращаются в гостиницу. Дети засыпают. Лейла рассказывает Тарику про письмо, показывает деньги в полотняном мешочке.
Когда она разражается рыданиями, Тарик берет ее на руки и укачивает, как маленькую.
Конец засухе. Снегу зимой навалило по колено, а сейчас льет как из ведра, и уже который день. Река Кабул вернулась в свое русло. Весеннее наводнение смыло град Титаник, и следа не осталось.
Под ногами хлюпает грязь. Машины буксуют. Копыта осликов, запряженных в груженные яблоками тележки, скользят. Но никто не жалуется, не оплакивает исчезнувшую толкучку. Ведь Кабул опять зазеленел.
Теплый ливень в радость детям, Азиза и Залмай так и носятся по лужам. Лейла наблюдает за ними из окна кухни. В Дих-Ма-занге они сняли небольшой дом с двумя спальнями. Во дворе среди шиповника растет гранатовое дерево. Тарик залатал забор, поставил детям горку, качели, сделал выгородку для Залмаевой козы. Капли дождя скатываются по голому черепу мальчика — голова у него теперь бритая, как у Тарика. И молитву против Бабалу они теперь произносят вместе.
А у Азизы волосы мокрые, хоть выжимай. Тряхнет головой — и капли летят Зал-маю в лицо.
Залмаю скоро исполнится шесть. Азизе уже десять, на прошлой неделе отмечали ее день рождения, ходили в кино «Парк», где теперь любой, кто захочет, может посмотреть «Титаник».
— Поторопитесь, дети, опоздаем. — Лейла укладывает в пакет обед для Азизы и Залмая.
Восемь часов утра. Азиза подняла мать в пять, чтобы та совершила утренний намаз. Это у нее вроде дани памяти Мариам. Пока соблюдается строго.
Помолившись, Лейла вернулась в теплую постель и сладко заснула, даже почти не почувствовала, как Тарик поцеловал ее в щеку, когда уходил. Тарик теперь работает во французской благотворительной организации, предоставляющей протезы инвалидам войны и подорвавшимся на минах.
В кухню вслед за Азизой врывается Залмай.