— Да… — Когда он скользнул чуть глубже, она затрепетала. — Господи… да.
— Хочешь, чтобы однажды я кончил в тебя?
— Да…
— Хочешь, чтобы я заполнил тебя?
— Да…
— Хорошо, потому что это именно то, чего хочу я. — Он прикусил мочку ее уха. — Я хочу затеряться глубоко в тебе, чтобы сначала кончила ты, а потом я. Ммммм… потрись о мою руку, дай мне почувствовать, как ты двигаешься. Вот так… заставь свой клитор поработать для меня… о, да-а-а…
Черт, он должен перестать говорить. Потому что, если она и дальше будет так хорошо исполнять указания, он просто взорвется.
Ох, пропади все пропадом.
— Марисса, раздвинь ноги побольше. Разведи их широко. И не переставай делать то, что делаешь.
Когда она все выполнила, он медленно, осторожно передвинулся назад и взглянул вниз на ее тело. Его рука затерялась между широко раскрытых кремовых бедер, покоившихся на изнанке длинного, смятого, бирюзового шелка. И ритм их движений заставлял член Бутча дергаться в штанах.
Посасывая ближайший к нему сосок, он аккуратно передвинул ее ногу еще дальше. Убрал все эти юбки в сторону, поднял голову и переместил руку. Там, ниже плоскости ее живота с ямочкой пупка, в колыбели идеально бледной кожи с выступающими тазовыми косточками он увидел изящные складочки ее естества.
Все тело Бутча затряслось.
— Так совершенна, — прошептал он. — Так… изысканна.
В восторге, он спустился ниже, прислонившись бедрами к ее ногам. Розовая, блестящая, мягкая. От ее запаха коп ловил кайф, а мозги вырубились после серии искрящихся вспышек.
— О… Боже…
— Что-то не так? — ее колени моментально сомкнулись.
— Все «так». — Он прижался губами к верхней части ее бедра, гладя ноги, пытаясь мягко их разнять. — Никогда еще не видел ничего прекраснее.
Дьявол, это намного больше, чем «прекрасно». Он облизал губы, отчаянно нуждаясь в гораздо большем. Охрипшим голосом он прошептал:
— Боже, детка, я так хочу попробовать тебя прямо сейчас.
— Попробовать?
Он покраснел, видя ее замешательство.
— Я… эмм, я хочу поцеловать тебя.
Она улыбнулась и поднялась, беря его лицо в свои ладони. Но когда она попыталась привлечь его к себе, он покачал головой.
— На этот раз не в губы. — Когда она нахмурилась, коп опустил руку ей между бедер. — Сюда.
Ее глаза так широко распахнулись, что ему захотелось выругаться. Да, именно так ты лучше всего ее успокоишь, О'Нил.
— Почему… — Она прочистила горло. — Почему ты хочешь это сделать?
Господи, неужели она никогда не слышала о… ну, конечно же, нет. Вероятно, секс у аристократов очень вежливый и исключительно в миссионерской позе. И даже если родители знали про оральные штучки, они никогда бы не рассказали об этом дочери. Не удивительно, что она в шоке.
— Почему, Бутч?
— Ох… потому, что, если я все сделаю правильно, тебе это очень понравится. И… ага, мне тоже.
Он взглянул на ее тело. О, Боже, ему действительно понравится. Ни с какой другой женщиной ему никогда раньше не требовалось спускаться вниз. С ней? Он нуждался в этом. Жаждал этого. Когда он думал о том, чтобы заняться с ней любовью своим ртом, каждый его сантиметр становился каменным.
— Я так чертовски сильно хочу тебя попробовать.
Ее бедра слегка расслабились.
— Только… не спеши?
Срань Господня, она собирается ему позволить?! Он задрожал.
— Не буду, детка. И я собираюсь сделать тебе очень приятно. Обещаю.
Бутч соскользнул еще ниже, оставаясь с боку, чтобы она не чувствовала себя в ловушке. Когда он приблизился к ее естеству, его тело задергалось еще сильней, а поясница напряглась так, как это бывало у него перед самым оргазмом.
Черт, ему действительно придется не спешить. Ради них обоих.
— Обожаю твой запах, Марисса. — Он поцеловал ее пупок, потом бедро, двигаясь все дальше и дальше с каждым сантиметром сливочной кожи. Ниже… ниже… пока, наконец, не прижался губами к ее вершине.
И это было замечательно. Но вот она застыла. И дернулась, когда он положил руку на другое ее бедро.
Слегка отодвинувшись, он потерся губами об ее живот.
— Мне так повезло.
— П-почему?
— Как бы ты себя чувствовала, если бы кто-нибудь настолько доверял тебе? Доверял в отношении таких интимных вещей? — Он подул на ее пупок, и она слегка рассмеялась, словно ее пощекотал теплый воздух. — Знаешь, ты оказываешь мне честь. Так оно и есть.
Он успокаивал ее словами, не спеша покрывая поцелуями, которые с каждым разом длились все дольше и спускались все ниже. Когда она была готова, его рука скользнула между ее ног под колени, и он аккуратно раздвинул их на пару дюймов. Затем начал легонько целовать ее женственность, снова и снова. Пока она не расслабилась.
Затем он опустил подбородок, открыл рот и лизнул ее. Она ахнула и села.
— Бутч…? — Словно проверяя, что он понимает, что делает.
— Разве я тебе не говорил? — Он наклонился и легонько прошелся языком по ее розовой плоти. — Это будет французский поцелуй, детка.
Он медленно повторил свои движения, ее голова откинулась назад, кончики грудей устремились вверх, спина выгнулась. Идеально. Именно то, что он и хотел увидеть. Никаких сомнений относительно скромности или чего-нибудь подобного — просто наслаждение ощущением, что кто-то любит ее так, как она того заслуживает.
Улыбаясь, он продолжил, постепенно проникая все глубже и глубже, пока полностью не почувствовал ее настоящий вкус.
Сделав глоток, он закатил глаза от удовольствия. Ее вкус не был похож ни на что, что он когда-либо пробовал. Океан, спелая дыня и мед, все вместе, коктейль, от совершенства которого ему хотелось плакать. Больше… ему нужно больше. Но, черт возьми, он должен держать себя в узде, прежде чем продолжить. Он хотел полностью насладиться ее вкусом, а она еще не была готова к его ненасытности.
Когда он взял небольшую паузу, она подняла голову.
— Все закончилось?
— Ни в коем случае.
Боже, как он любил этот взгляд, прозрачный от желания, сексуальный.
— Почему бы тебе не лечь обратно, и не позвольте мне дальше делать свое дело. Мы только начали.
Она немного расслабилась, он посмотрел сверху вниз на ее тайное местечко, на глянцевую поверхность ее нежной плоти, думая о том, что этого блеска будет еще больше, когда он дойдет до конца. Он снова поцеловал ее, пососал, погладил, с удовольствием, медленно, проходя по поверхности языком. Затем он провел ртом из стороны в сторону, погружаясь носом все глубже, слыша ее стон. Мягко надавливая, он шире распахнул ее бедра, обладая ей все больше, продвигаясь вглубь нее в ритмичном посасывании.
Ее начало колотить, и в его голове резко зазвучал сигнал, предупреждающий об опасности, его цивилизованная часть осознавала, что все происходит слишком стремительно. Но он не мог остановиться, особенно сейчас, когда она вцепилась в простыни и выгнулась, собираясь кончить в любую секунду.
— Тебе хорошо?
Он пощекотал языком верхнюю часть ее женственности, переходя к самому чувствительному месту.
— Тебе нравится? Нравится, что я делаю с тобой своим языком? Или может, тебе нравится — … Он засосал ее плоть в рот, и она закричала. — О, да … Боже, мои губы покрыты тобой … почувствуй их, почувствуй меня …
Он взял ее руку и поднес к своему рту, двигая ее пальцы взад-вперед, а затем досуха их облизывая. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, ее соски напряглись. Он понимал, что перегибает палку, но она была здесь, с ним.
Он куснул ее ладонь.
— Скажи мне, что хочешь этого. Скажи мне, что хочешь меня.
— Я … — Ее тело совершало волнообразные движения.
— Скажи мне, что хочешь меня.
Он крепче ухватил ее зубами. Дерьмо, он не был уверен, зачем ему так сильно хотелось услышать от нее эти слова, но так и было.
— Скажи это.
— Я хочу тебя, — выдохнула она.
Внезапно опасная, жадная похоть нахлынула на него, и он потерял контроль. С глухим, шедшим изнутри звуком, Бутч сжал руки на внутренней стороне ее бедер, широко распахнул их и в буквальном смысле нырнул между ее ног. Он напал на ее плоть, проникая в нее своим языком, найдя челюстью нужный ритм, и смутно услышал какой-то шум в комнате, рычание.
Он издал его? Не может быть. Этот звук был такой… животный.
Сначала Марисса была потрясена тем, что происходит. Шокирована похотью. Греховной близостью, пугающей уязвимостью. Но вскоре все это не имело значения. Теплый язык Бутча был настолько эротичным, что она едва могла это вытерпеть, эти скользящие ощущения — она не могла вынести саму мысль о том, что он может остановиться. Потом, он начал ее сосать, сосать и сглатывать, говорить вещи, которые заставляли ее трепетать между ног, пока удовольствие не стало болезненным.