…В очередной раз собираясь в Москву, Марина ломала голову над тем, где же на этот раз можно будет без помех встретиться с Володей. Гостиницы отпадали – дежурные коридорные бдительно следили за стрелками часов, и, едва те касались цифры «11», тетки начинали ломиться в двери номеров недисциплинированных постояльцев. В квартирке Высоцких в Черемушках неотлучно маячила мама, Нина Максимовна. В гостях у всех Володиных друзей они уже успели побывать… В общем, смех и грех. Дурацкими этими проблемами Марина поделилась с Катей Барсак, дочерью знаменитого парижского режиссера с российскими корнями.
Катя рассмеялась:
– Сочувствую. Cитуация чисто анекдотическая: есть с кем, есть чем, но – негде… Я тебя выручу. У моего московского жениха Гуджи, о котором я тебе рассказывала, в самом центре есть замечательная мастерская, очень уютная. Правда, в полуподвале, но это ерунда… Ты когда в Москву собираешься?.. Прекрасно, я в эти дни тоже там буду и вас познакомлю… Все будет хорошо!
Художник Гуджи Амашукели в то время числился дизайнером комбината прикладного искусства при Худфонде. Ему полагалась мастерская, где он должен был разрабатывать всякие никчемушные модели детских игрушек, поделок и прочей безделицы.
«Однажды я работал в своей мастерской в Тихвинском переулке, – вспоминал Гуджи, – и заметил, как мимо окна туда-сюда проходят красивые ноги. Это меня заинтриговало, я вышел на улицу. Оказалось, Марина Влади, прохаживаясь, ждала Высоцкого. Тут как раз подошел Володя, и мы познакомились». Так мастерская Амашукели превратилась для Высоцкого и Влади в «явочную квартиру».
Вот и недостающая деталь! И в песне «О любви в эпоху Возрождения» появились строки:
Романы Владимира и Марины, Кати и Гуджи шли параллельными курсами. В 1974-м художнику позволили перебраться к законной жене в Париж, и мастерская в Тифвинском обрела нового хозяина. Правда, к тому времени Высоцкому уже удалось, пусть временно, но решить извечный «квартирный вопрос». А «мастера Гуджи» (грузинская фамилия была труднопроизносима) знатоки сегодня сравнивают с Фаберже, его работы украшают музеи, галереи и частные коллекции во всем мире.
…Испив сполна все прелести совместного проживания с Ниной Максимовной, будущие молодожены вплотную занялись поисками хоть какого-то, но отдельного, укромного пристанища. Сначала сняли квартиру у некогда популярной эстрадной певицы Капитолины Лазаренко в Каретном Ряду, потом у старого мосфильмовского сценариста в районе станции метро «Аэропорт». Но вот, наконец, им повезло – на целых два года (!) удалось снять более-менее приличную квартиру в Матвеевском (малоизвестный журналист Костиков, будущий пресс-секретарь будущего российского президента Ельцина) отправлялся в длительную загранкомандировку.
На радостях Марина «челноком» тащила из Парижа какие-то необыкновенные светильники, легкую мебель, шторы, посуду и прочую кухонную утварь. Поэтесса Инна Гофф, оказавшись здесь на какой-то вечеринке, все оглядывалась по сторонам и недоумевала: «Странный дом. «Смесь французского с нижегородским». На полу шары-кресла, похожие на гигантские сдутые футбольные мячи. Рядом расписанные красно-золотыми узорами хохломские столики и скамеечки. Впрочем, это ведь временное жилье. Чужое».
Но это был первый уют в жизни Высоцкого.
«Мы всегда на краю расставания и новой встречи, что заставляет не замечать ненужные мелочи, раздражаться, – говорила Марина. – Долгие годы мне нравилось быть любимой. Я любила мужчин – мне нравилось в них мое отражение… Я любила любовь, удовольствие, получаемое мною, и сознание обладать кем-либо. И безусловно, я верила, что отдаю всю себя, и не выносила, не получая взаимности. Для меня невыносимо быть обманутой, я рвала все отношения… Либо живешь с человеком и никого рядом, либо живи одна. В моей жизни всегда было так! Никаких авантюр! Никогда! Это вовсе не пуританство. Это моя личная мораль… У меня необычайная жажда быть любимой, единственной, землей и небом. Быть всем. И если я замечаю, что это совсем не то, я спускаюсь с небес. Володя заставил меня измениться!.. Иногда он нуждается в материнской помощи, чтобы я потрепала его за уши. Он меня подавляет своими признаниями: «Я приношу все к твоим ногам, но отдавай мне тоже все…» Безумие нас обоих. Общее наше безумие…»
А несколько лет назад, когда в феврале 72-го года, умерла мама Влади, у осиротевшей Марины промелькнула шальная мысль: а что, если навсегда вместе с детьми перебраться в Москву?.. Эта идея у Высоцкого восторга не вызвала. Даже в своем дневнике он записал: «Я пока еще точного отношения к плану переезда в Москву не имею, но что-то у меня душа не лежит пока. Не знаю почему, может быть, потому что никогда не жил так и потому внутри у меня ни да ни нет. Но Марина очень хочет и решила. Ну что ж, поглядим. Дети хорошие, а я привыкну, может быть…»
Марина была благодарна Владимиру за самое доброе отношение к ее сыновьям: «Он открыл им Россию. Если бы не он, им, может быть, никогда бы и не довелось ее увидеть. Володино влияние было колоссальным. Мои сыновья обожали его, если не сказать – боготворили. Он не был им отцом по крови, но они, может быть, даже сильнее, чем можно любить отца, любили его – как друга, своего парня, как брата… Особенно любил его мой младший – Володька… Они тогда были маленькие и тянулись к Володе, как крошечные зверечки, ласкаясь и получая нежность и ласку, доброту и сердечность. И только потом, позже, когда подросли, поняли, с каким человеком их свела судьба, великим человеком, которого они и поныне называют отцом. Хвастают, словом… Средний, Петька, не без его влияния увлекся игрой на гитаре. Тогда Володя подарил ему инструмент. С его легкой руки юношеское увлечение сына стало теперь его профессией…»
Встречая «парижский десант», Высоцкий посмеивался: «Ну, теперь я заведующий детским садом – вас трое, у меня двое. Целых пятеро ребятишек…» Для Александра Митты появление оравы детей Марины в его доме всегда было сравнимо со стихийным бедствием: «Приезжает из Парижа молодая женщина, с детьми под мышкой, один все время где-то что-то отвинчивает, второй носится, как кусок ртути… И Марина, спокойная, невозмутимая, сидит в этом бушующем маленьком мире. Появляется Володя со своими проблемами и неприятностями. Она и этого успокаивает».
Но вот свершилось! В 1975 году стала реальностью мечта – первая и последняя своя (!) квартира Высоцкого в кооперативном доме № 28 на Малой Грузинской. Когда будущие жильцы тянули жребий, кому из «художников-графиков» (так назывался кооператив) что выпадет, Владимир с Мариной находились за кордоном. Тянуть жребий пришлось Нине Максимовне. Выпал Высоцким 8-й этаж. Мама в дом, как полагается, с хлебом-солью, в бутылку с водой поставила березовую веточку. А новоселы, вернувшись из поездки, тут же затеяли капитальный ремонт. Марина все планировала, мебель присматривала. Высоцкий взялся за обустройство кухни в русском стиле, непременно с лавками, объяснял мастерам, какими он хотел бы видеть книжные полки – крепкими и надежными.
Алла Демидова вспоминала, как пришла на Малую Грузинскую еще перед новосельем. Дверь открыла Влади с дрелью в руках. «Марина, – спрашиваю, – а что вы делаете?» – «Привинчиваю в ванной шурупы». – «А Володя?» – «А Володя, как настоящий русский мужик, лежит на диване с книжкой…» Еще одна зоркая женщина – Евгения Лозинская, редактор фирмы «Мелодия», при знакомстве с Мариной сразу заметила, что ногти на руках «колдуньи» были короткими, малоухоженными, будто обломанными. Представьте себе! Влади же снисходительно пожала плечами: «Женечка, знаешь, как я живу? У нас же в квартире ремонт… В Москве купить ничего невозможно. Все стройматериалы мне приходится возить из Парижа. Вплоть до гвоздей, которые сама же и забиваю!»
– А Володя?
– Ну что Володя? Ему же некогда… Вот его обычный график. В 10 утра он на «Мосфильме» – съемки. Потом репетиция в театре. После спектакля – или концерт, или отправляемся в гости к друзьям. Домой возвращаемся в лучшем случае не раньше двух ночи. Дома – сразу за письменный стол, и работает часов до пяти утра. А в десять снова киностудия, театр и так далее…
Новую квартиру Марина очень хотела обставить старинной мебелью. Бродила по «комиссионкам». Только все не то. Но вот Елочка, мама Севы Абдулова, подсказала, что наследники знаменитого театрального режиссера Александра Таирова спешно распродают его антикварную мебель и всякую домашнюю утварь. Поехали, посмотрели, все очень понравилось.
«Старинная, красивая, но не какая-то особенно ценная, – рассказывала Влади, – просто эта мебель имела душу, не то что современная чепуха… Нам она была дорога еще и тем, что принадлежала людям театра…» Тут же присмотрели большой письменный стол с многочисленными ящичками, кресло темного дерева, секретер «очень дамского вида», горку для посуды, изящные стулья… Для продажи предназначались и старомодные платья, некогда принадлежавшие жене Таирова Алисе Коонен. Марине приглянулись два, расшитые жемчужинами и темными агатовыми бусинками.