– Эй, подруга дней моих суровых! – кричит в трубку Маринка.
– Чего? Ты меня разбудила…
Полночи я просидела в интернете, пытаясь нагуглить правильный ответ на вопрос о том, как жить. Лишь под утро смогла уснуть с тяжелой головой из-за важного открытия: мне не отвертеться. Я уже попала во власть модного безумия с лозунгом «Покажи всем! Будь крутой девчонкой». И вот теперь этой будущей крутой девочке нагло орут в ухо…
– То есть ты меня динамишь, ходишь за моей спиной на кастинги, а я еще и плохая! – Маринке явно удается роль обиженной подруги.
– Я не говорила, что ты плохая… просто сплю, дрыхну, как суслик.
– Сейчас приеду к тебе!
– Марин, я сплю…
Сказать ей: «Не надо, не приезжай, и так тяжко» – не решаюсь.
Маринка появляется через час, всем своим видом демонстрируя, будто она просто проезжала мимо и решила заглянуть. «Нет, это не я недавно сама напрашивалась к тебе в гости, нет», – говорит каждый ее жест. Шумная подруга изо всех сил старается понравиться моей маме, крутит попой перед Димкой и, только наигравшись вдоволь, заходит ко мне в комнату, где почти сразу же набрасывается на меня с вопросами.
– Ну, ты и мышь… Как тебе это удалось?
– Сама не знаю.
– Изображала, изображала из себя невинность, а потом – хоп!
– Марин, я правда не знаю…
Но она и слушать не хочет: ее предположения гораздо занимательнее, чем самый увлекательный детектив, и душещипательнее, чем любая мелодрама. Может, у меня есть влиятельный любовник, или мой папа – подпольный олигарх, а может быть, у меня есть таинственный брат, с которым нас разлучили в детстве, и теперь он стал кинозвездой…
– Марин, я сейчас расплачусь – так трогательно! – говорю я в ответ. Моя ирония – как защита, банальный смех сквозь слезы.
– А ты быстро учишься… не думала, что он так влиятелен, вернее, она!
– Это ты сейчас о чем? – спрашиваю я.
– Ты знаешь, о чем. Не строй из себя дурочку! Марк?
– Что – Марк? Он даже в мою сторону не смотрит…
– Ну, этим ты меня не удивила. Переспал и не смотрит, для него это нормально. Если бы он на каждую, с кем спал, смотрел, глазки бы устали…
– Марин, и так тошно.
– Понимаю. Зато роль есть! Только… как ты теперь будешь с ним сниматься… подумала?
Маринка смотрит на меня насмешливо, и я снова впадаю в ступор. Знала бы она, что я только и делаю, что задаюсь этим вопросом. День ото дня все свободное время сплю и думаю, думаю и сплю. Разумеется, мое поведение можно объяснить, например, волнением перед съемками. Но я-то знаю настоящую причину: это Марк.
* * *Спустя несколько недель я сижу на мягком стуле – и это все, что я чувствую. В борьбе с волнением решила сконцентрироваться на чем-то одном. Мягкий стул. Я сижу на нем, отключила мозг, жду.
– Сейчас все соберутся, и начнем! – бросает в мою сторону ассистент и уходит.
В актовом зале, где должно состояться первое общее собрание, я вновь остаюсь одна. Вновь концентрируюсь на стуле. Игнорирую мысли о том, как случилось, что я оказалась здесь: в сказке, о которой не могла и мечтать. Если начну разговаривать сама с собой на эту тему, то сойду с ума – я слишком неуверенна, чтобы возомнить из себя принцессу, и слишком часто сталкивалась с несправедливостью, чтобы не знать о том, что за все нужно платить. Ничего просто так не бывает – с детства внушила мне мама, которая, как никто другой, знает, что все дается с трудом, а если ты получила от судьбы приз, то обязательно заплатишь за него двойную цену. Чего потребует от меня жизнь? Об этом предпочитаю не думать. Да и какой в этом смысл?..
– Мы первые, что ли? – Марк садится рядом.
– Ага, – от неожиданности прячу глаза.
Наедине мы оказываемся гораздо раньше, чем я ожидала. Все происходит так просто. Я к этому не готова. Опять называю себя дурочкой, сижу и молчу.
– Рад, что Джульеттой будешь ты, – говорит он.
К моему удивлению, сегодня он со мной мил, очень мил. Вновь улыбается мне своей дурманящей улыбкой, и я в момент забываю того холодного Марка, которого встретила в прошлый раз. Меня накрывает волной беззаботного, ничем не объяснимого счастья. Ох, опять эти американские горки…
– А как я рада, что буду Джульеттой! Ты и представить не можешь! – пытаюсь пошутить я, а сама думаю: «И хорошо, что не можешь, не нужно представлять мои панику, ужас и страх».
Словно прочитав эти мысли, Марк подбадривает меня:
– Не волнуйся, все будет хорошо…
– Думаешь, меня можно этим утешить? – я подмигиваю и почти сразу цепенею от собственной наглости.
Ухмыляясь, он легонько треплет меня по затылку. Поворачиваюсь в его сторону, красивые глаза Марка улыбаются мне, его губы растянуты в улыбке. В этот момент он похож на чеширского кота. Я смеюсь вместе с ним…
Но вдруг входит она – красивая, изящная, ей явно далеко за тридцать. На ее ухоженном лице, помимо приклеенной улыбки, застыло унылое равнодушие ко всему, что она видит вокруг. Эта леди вроде бы здесь и не здесь, с нами и без нас. Как слепая. Таких персонажей полно в светской хронике. Рядом с ней тяжело думать и сложно дышать. Вот и сейчас мне кажется, что я делаю это слишком громко.
– Ну, как ты тут?… Как вы тут? – говорит она, и в этот миг все мои недавно возникшие иллюзии рушатся.
Сделав неопределенное движение рукой, она берется за стопку распечатанных листов. Марк отзывается на этот призыв: пересаживается к ней поближе, касается ее руки. Всем телом она подается к нему, и я краснею. «Это конец», – думаю я. Это не трагедия «Ромео и Джульетта», это моя драма, и здесь присутствуют все ее главные герои: соблазнитель, светская львица и я – безродная Золушка.
– Знакомьтесь, это Ирина, а это Юля, – говорит Марк, отрываясь от своей дамы.
– Да, да, Джульетта, – улыбается «львица» и смотрит в мою сторону, но не видит.
Он обращается с ней как с женщиной, к которой питает глубокое уважение. Сейчас это не тот Марк, который охотно подтрунивает надо мной или похлопывает меня по плечу в знак поддержки. Взрослый мальчик играет во взрослые игры. Я замерзаю…
Глава третья
И начался ад…
Вот с губ моих весь грех теперь и снят.
– Стоп! Юля, не бойся ты его так. Ты чего дрожишь? Да, ты должна робеть, смущаться, но – не бояться! Понимаешь? Это один из ключевых моментов, – режиссер напорист как никогда, и его жесткий тон пугает меня еще больше.
– Постараюсь, – говорю я.
Да, старик выполнил свое обещание, чего-то там разглядел во мне и дал мне шанс… Но – как можно разглядеть во мне то, чего я сама в себе не вижу? Отчаянье. Сплошные муки, боль. Хочется все бросить и уйти.
– Ребята, – режиссер обращается ко мне и Марку. – Может, имеет смысл оставить вас наедине, чтобы вы пообщались, привыкли друг к другу. Или… или лучше сходите куда-нибудь вместе в свободное время! Вина выпейте вместе, что ли… или как там сейчас расслабляется молодежь…
– Хорошо, – понуро отвечает Марк.
Но я-то знаю, что ничего хорошего в этой затее нет. Я могу пересчитать по пальцам фразы, которые он сказал мне после нашей совместной ночи. А после того, как на горизонте замелькала Ирина, ничто не может заставить меня испытать большую досаду и больший трепет, чем встречи с ним. Теперь они происходят все чаще и чаще, а моя боль все сильнее и сильнее.
Вот с губ моих весь грех теперь и снят.
– Стоп! Это ужасно. Что за лицо такое страдальческое? У нас крупный план! И ты не Анна Каренина, которая готовится броситься под поезд, ты – Джульетта, и ты только что впервые поцеловалась со своим возлюбленным…
Ужасное чувство, преследующее меня с тех пор, как другие поверили в меня больше, чем я сама, – страх. Я испытываю его в моменты, подобные этому, когда боюсь прилюдно сделать что-то не так. Сейчас я понимаю, что боялась и прежде, просто одиночество вытесняло эти переживания. Теперь же, когда у меня нет времени лелеять свое одиночество, страх полностью поглощает меня. Больше всего я боюсь разоблачения – вдруг однажды все проснутся и скажут: «А зачем она нам? Кто позвал и что нам с ней делать?» И меня выгонят, обвинив, что я притворялась не той, кем на самом деле являюсь…
– Стоп. Я не понимаю, Юля, что происходит… Ты впервые, понимаешь, впервые в жизни целуешься с парнем! Вспомни свой первый поцелуй! Вспомни этого парня, представь его сейчас перед собой. Представь, что это с ним ты сейчас целуешься, с ним!
Никто не знает, что мне незачем напрягать воображение, чтобы представить своего первого парня. Марк стоит передо мной. Вот он – близкий и далекий. Парень, подаривший мне первый поцелуй, и есть мой Ромео – и в этом основная проблема. Он и не помнит, что стал для меня главным героем. Моей первой и пока единственной любовью. Маринка называет его чемпионом большого секса, и когда она так говорит, мне хочется навсегда стереть из памяти свою первую ночь.