– Что ты делаешь?! Совсем с ума сошла? – разгневанно прошептал он, мучительно краснея, да так и замер с открытым ртом.
Он больше не заикался! Совсем, ни капельки! И головную боль как рукой сняло! Вот именно – рукой!
– Ой, мамочки! – воскликнул Никита сдавленным, испуганным, но в то же время счастливым голосом. Он прислушался к себе – нет, боль не возвращается, потом тихо ругнулся – и заикания вроде тоже нет…
– Ой, мамочки! – прошептала со своего места Вика.
– Коваленко, Кузовлева, немедленно прекратите посторонние разговоры! – взвилась физичка. – Это что еще за «мамочки»? А ты, Настя, возвращайся на место! Еще одно замечание, и команда будет снята с соревнований!
С облегчением переведя дух, девочка чуть ли не вприпрыжку направилась к своему месту. Вот теперь можно и задачей заняться! Она схватила ручку, придвинула к себе листок со схемой и начала быстро писать. Решение как будто само собой созрело в мозгу и настойчиво просилось на бумагу…
Она переписывала решение на чистовик, когда мозг пронзила мысль о Павлике – острая, как жало. Как же она забыла? Так и не позвонила отцу! Бросила все, закрутилась с собственными проблемами… Но разве это оправдание?
Не думая больше ни о чем, Настя сунула черновики в карман, вскочила, рванулась к выходу, подхватив у двери рюкзак.
– Абашина, ты куда? – сердито крикнул вслед Никита. Ну что за девчонка! Никогда не знаешь, что от нее ожидать. – Хотя бы работу сдай!
Не ответив, Настя исчезла за дверью. Но оставленные ею на парте чистовые листки не пропали. Учительница физики взяла их, прочитала, одобрительно хмыкнула и удивленно посмотрела вслед ушедшей девочке.
«Черная туча» появляется вновь
– Папа, вы должны уволить эту женщину! – Настя говорила взволнованно и сбивчиво, боясь, что отец может в любой момент отключиться. Она стояла у школьного телефона, вглядываясь в густеющую за окном темноту и вслушиваясь в завывание ветра.
– Настя, я плохо слышу, ты о ком? – в голосе отца чувствовались раздражение и усталость.
– О Катерине, няне Павлика. Ее надо немедленно выгнать! Ей нельзя доверять ребенка! – Настя уже почти кричала.
– Не так громко, Настя! У меня в ухе звенит… Ты разве забыла, как она вела себя во время пожара? Она же спасла малыша!
– Она никого не спасала! Она…
– Настя, извини, я на очень ответственном совещании и не могу говорить. Перезвони мне попозже домой, хорошо?
– Да-да… – Настя попыталась перебить отца, но тот уже отключился.
С упавшим сердцем она нажала на кнопку и попыталась набрать домашний номер, чтобы поговорить с Ольгой. Там не ответили. А ведь секретарша сказала, что ребенка оставили дома! Почему же там никого нет? Пошли гулять? Но как можно гулять с маленьким ребенком в такую погоду? Минус тридцать и метель… Не берут трубку? Тоже странно. А вдруг какой-то важный звонок… Или… малыш снова один? При этой мысли у Насти сжалось сердце. Она представила Павлика – маленького, испуганного, одинокого, и ей захотелось тут же побежать к нему, как тогда, в день рождения отца… Правильно! Так и надо сделать! И немедленно – перед глазами снова замаячила черная туча…
– Абашина! Так ты еще тут? – Никита спустился из зала и теперь стоял рядом, удивленно разглядывая девочку. Он был уже без повязки, и взъерошенные волосы торчали в разные стороны. – Зачем же тогда с марафона сбежала? Я думал, у тебя срочные дела…
– Правильно думал, – отрезала Настя, бегом направляясь к раздевалке.
– Постой! Погоди… – Никита припустился следом. – Спасибо! За то, что помогла мне сегодня.
– Не бери в голову! – отмахнулась Настя, даже не уловив каламбура.
Но парень не отставал.
– И еще спасибо, что вообще пришла… – продолжал он.
– Да, пришла, ну и что? – обернувшись, девочка остановилась так резко, что Никита врезался в нее. На секунду их лица оказались рядом, и тут же они смущенно отпрянули в стороны.
– Послушай, неужели ты не понимаешь, что есть дела поважнее твоего марафона? Не ходи за мной, ладно? – сердито бросила Настя.
Поважнее марафона? Никита недоуменно посмотрел ей вслед. Если бы это сказала какая-нибудь другая одноклассница, он только презрительно фыркнул бы: ясное дело, что для большинства из них может быть важнее – танцульки, тусовки, магазины… Но как ни мало он успел узнать Настю, понимал – она не из таких. Ее «важное дело» наверняка весомее обычных развлечений! К тому же, похоже на то, что это именно она прислала ему валентинку…
Чужая жизнь вдруг представилась Никите такой таинственной и захватывающей, что страшно захотелось поучаствовать в ней. Интересно, чем она живет, эта ненормальная Абашина? Он все еще не мог забыть, как странно она вела себя в зале. Погладила его по голове, как ребенка! А ее фокусы накануне? С этим обмороком, после которого он начал заикаться… Да, но сейчас он уже не заикается! И голова больше не болит…
Настя вышла из школы, Никита, повинуясь внезапному импульсу, выскользнул за ней.
Накинув капюшон, девочка решительно двинулась наперерез ветру, а парень пошел следом – осторожно, перебежками от одного укрытия к другому, радуясь, что метель разыгрывается все сильнее. Он не обращал внимания на мелкий колкий снег, секущий лицо и набившийся в кроссовки. Он даже позабыл о марафоне, а ведь в прошлом году все мысли чуть ли не целую неделю были заняты только этим – подсчетом очков, обсуждением возможных вариантов ответов, достоинств и недостатков различных решений…
Когда он спускался за Настей в метро, все же мелькнула мысль, что ведет он себя на редкость по-дурацки – ему бы давно пора быть дома за компьютером, ужинать, делать уроки… На секунду он заколебался, но любопытство и азарт гнали дальше. И все же незначительной задержки оказалось достаточно, чтобы упустить торопящуюся девочку – она успела впрыгнуть в вагон перед закрывающимися дверями, а Никита, в досаде глядя вслед поезду, остался на платформе.
Выйдя на нужной станции, Настя засомневалась. Нужно было идти к дому отца, но что-то толкало ее к другому выходу, в парк. Она довольно долго простояла на платформе, пропустила два поезда и все же решила, вопреки здравому смыслу, послушаться внутреннего голоса.
В парке было темно и пусто. Ветер толкал в спину, словно подгоняя, мороз пробирал до костей, щипал лицо, и Настя, стараясь не думать, как ей страшно, почти бегом направилась к центральной аллее.
– Павлик! – кричала она, и голос эхом отлетал от темных мрачных стволов. – Павлик! Где ты?
Никакого ответа. Лишь кроны неприветливо шумели темными голыми ветками, да ветер завывал по пустым просекам.
Настя побежала вперед. Здесь уже зажгли фонари, и снежинки метались, как рой насекомых. Девочка не встретила никого, даже собачников. Обежав парк, она снова вернулась к входу – ей вдруг так захотелось оказаться дома, в тепле, перед телевизором. Там можно уткнуться в экран, выбросить из головы «черную тучу» и вырваться из-под власти сил, завладевших ею в последние дни.
Но Павлик…
А что Павлик? Да как только можно было вообразить, что он сейчас здесь? Начиталась ерунды! Да мало ли что навыдумывала мечтательная девчонка в начале прошлого века!
«А как же пожар и спасение Павлика? – попыталась возразить она самой себе, как недавно Михе. – Как объяснить «черную тучу», которая предупредила о беде в прошлый раз?»
И снова в ушах прозвучал голос Лариного друга: «Простая случайность! Совпадение. Ты всего лишь хотела поздравить отца с днем рождения и нечаянно попала на пожар. А «черная туча» – выдумка, мираж, галлюцинация. Переутомилась, заучилась, вот и заклубилось что-то в голове…» – «А как же Коваленко с его таинственным заиканием и не менее таинственным излечением?» – «Но я же уже говорил! У Никитоса был приступ, потом прошел, как могла ты вообразить, что имеешь к этому отношение?» – «А задача? Разве справилась бы я с такой сложной задачей сама, без помощи волшебства?»
На этот раз Настя ответила сама себе: «А почему бы и нет? Если подумать, ничего сложного в этой задаче не было! Я бы сейчас десяток подобных расщелкала, и при чем тут колдовство? Просто как следует поразмышляла…»
От досады Настя плюхнулась прямо в снег. Нет, этому надо положить конец, и немедленно!
Она вдруг поняла, что ужасно устала. Тяжелый ранец якорем тянул к земле, не было сил встать, идти к метро, даже руки не поднимались, чтобы натянуть поглубже сбившийся капюшон. Голова начала тяжелеть, глаза слипались, и Настя осознала: «Все, ничего больше не хочу. Только спать, спать, спать – прямо тут, в мягком пушистом сугробе…»
– Абашина? Ты чего это? Тебе плохо? – как сквозь сон услышала она голос Никиты и, вздрогнув, открыла глаза.
– Опять ты? – вяло удивилась девочка. – Ну что ты пристал со своим марафоном? Я же сказала, отстань!
– А я не с марафоном! Я просто… гулял тут, вот! А потом смотрю – ты сидишь. И вроде спать уже начала! А на морозе спать нельзя – замерзнешь!