– А что от этого изменится? Мы знаем, что любим друг друга, разве этого недостаточно?
Солнце уже садилось, и где-то вдалеке послышалось рычание льва.
XXVIII. ЗОЛОТО И СМЕРТЬ
Крамп и Мински лежали там же, где и упали, не имея сил подняться. Каждый из них судорожно цеплялся за свой мешок с золотом, будто они боялись, что кто-нибудь захочет посягнуть на него. Некоторое время они неподвижно лежали под палящими лучами, а затем Мински приподнялся. Он увидел невдалеке тень от дерева и, собравшись с силами, пополз туда, волоча за собой свой мешок.
– Что это ты задумал? – спросил Крамп.
– Охочусь за тенью, – ответил Мински, – я больше не могу лежать под этим солнцем.
Крамп пополз за ним, и скоро оба очутились в тени.
– Немного передохнем, – сказал Крамп, – и снова пойдем.
– Лично я не сдвинусь с места, пока не придет этот парень и не принесет что-нибудь поесть, – ответил Мински. – Поедим, тогда и сил у нас прибавится.
Наступил вечер. Оба страдали от жажды, но теперь боялись покинуть это место в надежде, что охотник вернется именно сюда и накормит их. Незаметно подкралась ночь.
– Как ты думаешь, может, с этой обезьяной что-нибудь случилось? – спросил Крамп. – Он уже давно должен бы вернуться.
– Боюсь, он уже никогда не вернется, – ответил Мински.
– Почему?
– Ас какой стати ему возвращаться? Кто мы ему? Кроме того, у него нет никаких оснований поддерживать с нами дружеские отношения.
– Если он когда-нибудь еще попадется мне в руки, – прорычал Крамп, – я его прикончу.
– Размечтался, – ухмыльнулся Мински. – Руки у тебя коротки.
Крамп пробормотал что-то невнятное. Воцарилась тишина, прерываемая похрапыванием Мински, который заснул. Крамп приподнялся на локте и посмотрел на своего спутника.
Он проклинал себя за то, что не имел достаточно сил, чтобы унести два мешка, потому что убить спящего Мински сейчас не составляло труда. Но какой толк в этом убийстве? Ведь он не в силах тащить даже собственный мешок. Может, позже, когда к нему вернутся силы, предоставится удобный случай.
– Два миллиона, – пробормотал он, забываясь тревожным сном.
Когда наступило утро, они почувствовали себя отдохнувшими и окрепшими. На возвращение охотника уже никто не надеялся, и Крамп осыпал его градом проклятий.
Мински не произнес ни слова. Свои думы он думал про себя, а вслух сказал:
– Лучше уходить отсюда. Нужно найти воду. Без пищи мы еще протянем, но без воды вряд ли.
Поднявшись, они с трудом вскинули свою ношу на плечи и двинулись по тропе, ведущей из рудника. Поначалу, по утренней свежести, идти было нетрудно, хотя они и делали частые остановки, чтобы отдышаться. Но когда солнце поднялось выше, оба почувствовали немилосердную жажду.
– Здесь должна быть вода, здесь должна быть вода, – бормотал Крамп без остановки.
– Заткнись! – взревел Мински.
– Здесь должна быть вода… – продолжал Крамп.
Нескончаемый день тянулся медленно. Немилосердное солнце плавило мозги и вызывало галлюцинации.
Крамп попытался сглотнуть, но во рту у него так пересохло, что он не смог сделать этого.
Они напоминали высохшие мумии, движимые лишь жаждой наживы. Из потрескавшихся и запекшихся губ Крампа слышалось бормотание о том, как он раньше жил, о его подругах, жратве, выпивке, о людях, которых он убил, и прочих вещах. Вдруг он рассмеялся сухим прерывистым смехом. Мински со злобой посмотрел на него.
– Сэр Томас Крамп, – шептал Крамп, – вот кто я – сэр Томас Крамп. А ты, Мински, мой слуга. Эй, слуга, подай монокль и шляпу. Я собираюсь позвонить королю, и у меня на обед говяжья отбивная и четыре галлона воды… воды… воды…
– Идиот, – пробормотал Мински.
Некоторое время они шли молча, напрягая взгляд в поисках воды. У Мински голова шла кругом. Уже несколько раз он видел ручьи, пруды, целые озера воды, и только усилием воли убеждал себя, что это миражи.