Я раскусил вас! Вы – виляющий хвостом лизоблюд, заискивающий перед богачами и власть имущими.
– Подумать только! – возмутился Алджи. – Этот негодяй еще и речи произносит.
– Прямо как в Гайд-парке, – сказала Патриция.
– Вот именно, – перешел на крик Убанович. – Надменная буржуазия издевается над честными пролетариями.
– Пошел прочь, – зарычал Тарзан. Абдула дернул Убановича за рукав.
– Лучше пойдем, – зашептал он. – Знаю я этого малого, он сущий дьявол, ему проще убить нас, чем оставить в живых.
Изгои двинулись на север, таща за собой упирающегося Убановича. Он обернулся и крикнул напоследок:
– Я ухожу, но вернусь, когда гнущие на вас спину рабы поймут, что господами должны стать они, а не вы.
– Слава богу! – воскликнула Патриция Ли. – Я рада, что они убрались, это, по крайней мере, уже кое-что. – И она бросила многозначительный взгляд на Тарзана.
Вокруг лагеря в джунглях в изобилии росли кокосовые пальмы и бананы, хлебные деревья и съедобные корнеплоды, а в лагуне водилась рыба, так что о голоде не могло быть и речи. Но одна рыба Тарзана не устраивала.
Завершив благоустройство лагеря, он стал мастерить свои излюбленные орудия охоты. Он собственноручно изготовил лук, стрелы и колчан, среди корабельного имущества отыскал подходящий нож и веревку, а из остроги сделал копье. Последним оружием он как бы косвенно признавал присутствие огромных хищников, выпущенных им на остров. И вот однажды утром, когда все еще спали, Тарзан покинул лагерь и пошел вверх по течению маленькой речушки, сбегавшей с покрытых зеленью холмов. Избегая густой поросли, он двигался по деревьям, перепрыгивая с ветки на ветку.
Итак, как я уже сказал, он оставил лагерь до того, как проснулись остальные, да и сам Тарзан так полагал, но вскоре он почуял, что кто-то преследует его, и, оглянувшись, увидел двух орангутангов, двигавшихся вслед за ним по деревьям.
– Тарзан охотится, – сказал он на языке больших обезьян, когда те нагнали его. – Не шумите.
– Тарзан охотится, Мангани не шумят, – уверил его один из них.
И они втроем молча продолжили путь по деревьям тихого леса.
На нижних склонах гор Тарзану встретились слоны, поедающие нежные побеги растений. Он заговорил с ними, и те приветственно затрубили. Они не испытывали боязни и не уходили. Тарзан решил узнать, насколько они дружелюбны, и спрыгнул на землю рядом с огромным африканским самцом и заговорил с ним на языке, к которому прибегал на протяжении всей своей жизни, когда разговаривал со своим любимцем Тантором.
На самом деле это вовсе не язык, и я не знаю, как его назвать, но с его помощью Тарзану удавалось передать этим животным, с которыми он с младенчества играл в детские игры, скорее свои чувства, нежели желания.
– Тантор, – произнес он и приложил руку к шершавой коже огромного зверя. Гигантский самец стал переминаться с ноги на ногу, затем обернулся и дотронулся до человека-обезьяны хоботом – любознательное, пытливое прикосновение. А когда Тарзан заговорил успокаивающим тоном, прикосновение превратилось в ласку, Тогда человек-обезьяна подошел к огромному животному спереди, положил руку на его хобот и произнес:
– Нала!
Хобот плавно обвился вокруг туловища Тарзана.
– Нала! Тантор, нала! – повторил Тарзан, и хобот поднял его в воздух.
– Бьят, Тантор, – скомандовал Тарзан, – танд бьят! – И самец опустил Тарзана на свою голову.
– Вандо! – сказал Тарзан и почесал слона за ушами.
Остальные слоны продолжали срывать побеги, уже не обращая внимания на человека-обезьяну, а орангутанги, рассевшись на ближайшем дереве, принялись возмущаться, поскольку боялись Тантора.
Теперь Тарзан решил провести эксперимент.