поднимает голову. Его ноздри раздуваются, как у
разъярённого быка, а руки сжимаются в кулаки.
Кажется, я только усугубляю ситуацию.
— Подожди. Ты знаешь о том, что я встречалась с
Райли, о том, что он держал меня за руку и как мы
смеялись. Ты украл мой телефон, а Райли прислал
сообщение Саре, объясняя это тем, что с тобой у него
и так достаточно проблем. Ты всегда знаешь, где я, как в ту ночь в день всех влюблённых. Ты появился у
Люка, а перед этим ты знал все мои планы и выходы в
свет. Я не верю в такие совпадения. Ты что, жучок на
меня поставил? — под конец речи я взвизгнула от
догадки.
В мгновение в моей голове все встаёт на свои места, все его внезапные появления, вся его
осведомлённость, буквально все. И это приводит меня
в полное замешательство. Я смотрю на Ника, который
ищет варианты для ответа, полностью успокоившись.
— Да, ты поставил в мой телефон прослушку. Ты
следишь за мной, ты никуда не уезжал, ты просто
наблюдал, что я буду делать дальше. Да? Зачем, чёрт
возьми?! Ты сумасшедший? Или больной маньяк? — кричу я.
— За тобой наблюдают мои люди, а не я. Я должен
знать, что с тобой все хорошо, что ты в порядке. И да, в твоём телефоне стоит жучок, я вижу все сообщения
и все звонки могу прослушать. Это только для твоего
блага, Мишель, — ровным голосом отвечает он.
— Для моего блага? Ты охренел, Холд! Ты
совершенно офигевший тип! Я не желаю тебя видеть, слышать и знать о тебе. Я не желаю больше купаться
в твоих махинациях! Это ненормально! Зачем ты это
делаешь? Почему я? Только потому, что сказала, что
Грей чудовище? Только для того, чтобы трахнуть меня
и заставить умолять о большем? Что тебе надо от
меня? Отвечай, — я едва пытаюсь сохранять в себе
благоразумие, чтобы не набросится на него с
кулаками, не расцарапать его наглую физиономию.
— Да, поначалу, я так и думал сделать. Соблазнить
тебя, заставить самой прийти ко мне и сказать мне, что Грей был обычным мужчиной, как и я. Но
сейчас...сейчас всё совершенно иначе, Мишель. Я
должен быть в курсе, что ты и где ты. Потому что ты
скрываешь от меня свои домыслы, ты копаешься в
моём прошлом. И я не хочу повторения истории с
Зариной, — подтверждает он настолько равнодушно, что мне становится гадко от всех своих признаний
внутри, от всего того тепла, которое я получила от
него.
— Тогда обрадую, Николас Холд. Меня больше не
интересует ваша жизнь и ваше прошлое. Ты
самонадеянный наглец, ты забрал у меня то, что я
должна была подарить другому. Ты забрал меня, направил по другой дороге. Ты ворвался в мою жизнь, и разрушаешь её, только чтобы отбелить себя. Но с
меня довольно, понял?
— Забрал? — возмущается он, и я киваю. — Ты сама
пришла ко мне, и если ты помнишь я спрашивал тебя, не пожалеешь ли ты. И что ты ответила? Твой ответ
был — нет. Так что не надо вешать на меня своё
раскаяние за то, что ты получила наслаждение с
садистом, вроде меня. Что я стал для тебя больше, чем просто любовник. Я тебе ответил честно, что я не
уверен в том, что делаю. Но ты соблазнила меня.
— А ты так сопротивлялся, — ядовито произношу я. — Господи, и это все было для тебя игрой. Все твои
слова, заверения, буквально все. Можете
аплодировать себе, мистер Холд, у вас все удачно
сложилось. Глупая девочка попалась на ваше
обаяние, на вашу красоту, на вашу страсть. Тут
виновата только я, потому что позволила себе
затуманить разум и забыть о реальности, в которой мы
стоим на противоположных концах обрыва, — во мне
бурлит обида и злость только на саму себя. Ведь он
жил так, как привык, а я поддалась искушению узнать, что такое секс с опытным мужчиной. И вот, что из
этого вышло. Меня теперь разрывает внутри эта
горечь от осознания правды, от настоящего Ника, и я
ничего с ней не смогу сделать. Даже пережить это
будет сложно.
— Мишель, хватит. Я не хочу больше выяснять
отношения с тобой, это больше похоже на мыльную
оперу, чем на реальность. Никто ни в чём не виноват, ни ты, ни я. Мы просто хотели друг друга, да и сейчас
я хочу тебя. Но я совершенно сбит с толку, ты пугаешь
меня своей напористостью, а я не могу
контролировать себя. Ты влияешь на мои решения, даже не находясь рядом. Я устал от этого, как и
говорил, я хочу только держать у себя в руках. Я не
думал играть с тобой, я уже решил отпустить тебя, а
ты пришла ко мне. И я не смог устоять, ты права. Я
безумец, знаю об этом. Но я не могу позволить тебе
разворошить моё прошлое и оставить меня в нём, ведь ты уйдёшь, если все узнаешь. А я...я не могу
сказать тебе прощай, — Ник сжимает голову руками и
опускается на диван.
Я стою в шоке и только безвольно хватаю кислород
ртом, чтобы не рухнуть прямо тут. Я готова лишиться
чувств от этой встречи. Слишком много правды, слишком болезненна она для меня.
— Твои слова, твои глаза, твоя нежность заставляют
забыть меня, кто я есть. Я разрываюсь между
желанием и собственным я. Никогда я не хотел
причинить тебе вреда, я только пытаюсь защитить
тебя, как умею, — тихо произносит он, смотря в пол.
— От чего защитить? — шепчу я и делаю шаг в его
сторону.
— От самого себя, от таких типов вроде Люка, от...
— От жизни, — перебиваю я его, и он поднимает
голову, даря мне горькую усмешку.
— Ты слишком хорошая для этого мира, я не знал
таких, выбирая грязных девок для своих утех. А
ты...крошка, я прошу прощения за всё, за каждое
слово и свою силу, которую применил к тебе, чтобы
заставить обратить на меня свое внимание. Я сам
нарушил собственные правила. Всё было не
добровольно, а в принудительном порядке. Но я не
могу подарить тебе открытые встречи, Мишель. Для
тебя это станет губительным будущим, я знаю это
наверняка. Но мне приятно с тобой проводить время, мне хочется показать тебе многое, как в постели, так и
в мире. Показать, что я имею, и как это у меня
получилось. А прошлое...моё прошлое...оно
смертельный яд для тебя, — Ник вздыхает и встает, запуская руку в волосы и с напряжением смотря на
меня.
— Твой отец поджигал твои губы. За что? — выпаливаю я вопрос прежде, чем сообразить.
— Решила бить лежачего сразу. Похвально, крошка, быстро учишься, — усмехается он, а я продолжаю
ожидать ответа.
— Он тушил об них сигареты, в этом мы с Греем
похожи. Мой рот был для него пепельницей. Только
вот шрамов на мне не осталось, потому что тогда бы
социальная служба забрала меня у него, а у моего
папочки были величайшие планы на мое
существование, — я не слышу в его голосе боль, я
испытываю её за него. Я слышу только презрение и
отвращение к его отцу, а возможно, и ко мне.
— Господи, — шепчу я, сглатывая новый рвотный
позыв, представляя живо эту картину. — За что? За
что он так ненавидел тебя? Почему тебя, ты же был
малышом?
— Потому что он был психически нездоровым
человеком, желающим унижать всех, а лучше тех, кого
сотворил. Так наблюдая муки на моем лице, он
наслаждался своей властью, и пугал мать, чтобы она
всегда делала так, как он ей прикажет. Ему нужны
были рабы, и мы ими стали, — сухо бросает Ник и
разворачивается, идя к бару.
Мисс Роббинс сделала из Грея собственного
сабмиссива, а отец Ника сделал из него раба.
— И поэтому ты предпочитаешь приносить боль через
физическое воздействие, — тихо произношу я, делая
вывод из услышанного.
— В отличие от папаши я приношу наслаждение, а не
последствия его действий, — отвечает он, наливая
себе бокал виски и осушая его залпом.
— Он пил, да? — продолжаю я.
— Да, крошка, он пропивал все деньги, которые
зарабатывала мама. Не волнуйся, у меня проблем с
алкоголем нет, — насмешливо говорит он.
— Райли был прав, ты другой. Обстоятельства тебя
заставили придумать себе тайный мир, заставили тебя
думать, что причинять боль это хорошо, и неважно
ради чего ты это делаешь, — я подхватываю зубами
нижнюю губу, начиная её кусать из-за ужасных
подробностей. Я думала, что была готова, но нет. К
такому подготовиться никогда нельзя. Чувства, это
глупые чувства и эмоции перекрывают все разом. И я
уже готова его простить за его маниакальное
слежение за мной, за мое несварение и, вообще, простить за все.