идеальную чистоту, и подхожу к стеклянным дверям.
Мои глаза удивлённо распахиваются, и я понимаю, что то был не аквариум, это прозрачный бассейн со
ступеньками, а рядом шезлонги. Чуть дальше все для
барбекю и...
— О, боже, это качели?! — восклицаю я и
оборачиваюсь на Ника с полным восторгом.
— Да, — улыбается он, наблюдая за моей реакцией.
— А можно покататься? Я обожаю качели, только я
ведь большая и как-то не по возрасту использовать их на
детских площадках, — прошу я.
— Не сегодня. Потеплеет, и тогда они в твоём полном
распоряжении, — говорит Ник, я выпячиваю обиженно
губу, припадая к стеклу, чтобы снова на них
полюбоваться.
Они широкие и сделаны для взрослых и уверена это
будет круто. Может, на днях сама прошмыгну и накатаюсь
вдоволь.
— Дальше, моя ванная, гардеробная, оттуда тоже
можно выйти на террасу, как и с гостиной, — продолжает
экскурсию Ник и приглашает меня выйти из клуба.
Я с готовностью следую за ним, и мы возвращаемся к
гостиной, идя по коридору и проходя две комнаты.
— А там что? — интересуюсь я, указывая на те двери, которые он не хочет мне открывать.
— В одной лежат девайсы, но тебе пока рано на них
смотреть. А в другой стоят коробки, которые я собираюсь
отправить в детский дом, — спокойно поясняет он.
— Ты занимаешься благотворительностью? — я
останавливаюсь и улыбаюсь за его доброту. Ну как он
может быть садистом? Я устала задавать себе этот
вопрос, но он не отпускает меня. Ведь с каждым новым
днём я узнаю о нём настолько сокрушающие все понятия
вещи, что не могу не сомневаться.
— Да, — он отворачивается и идёт к спальне.
Видно, ему этот разговор не по душе. Наверно, возвращает его в детство, где отец...это не отец, а
ублюдок, бил его, что превратил в замкнутого красивого
мужчину с кучей фобий и извращённым представлением о
мире.
— Мишель? — зовёт меня Ник, и я возвращаюсь в
коридор из своих мыслей.
— Иду, — отвечаю я и вхожу в комнату.
— Последняя моя комната, — говорит Ник и
открывает дверь, которая находится слева от постели.
Я двигаюсь за ним и замираю. Огромная библиотека
со множеством стеллажей с книгами и даже лестницей
для того, чтобы достать самые верхние экземпляры. У
окна стоит письменный стол, а на нём компьютер и
большое количество папок. Кожаный диванчик, искусственный камин, журнальный столик и все такого же
цвета, как и глаза Ника. Уверена, дизайнер или гей, или
женщина, влюблённая с первого взгляда в него.
— Ты работаешь тут? — спрашиваю я, поднимая
голову и рассматривая лепнину на потолке.
— Да, — кивает он.
— Не скучно?
— Ни капли, — усмехается он.
— А твои родители были у тебя в гостях? — я
поворачиваю голову к нему, а он вздыхает и его лицо
меняется с расслабленного на серьёзное. Снова
затронула для него болезненную тему.
— Да, — отрезает он, выходя из кабинета, и я следую
за ним.
— Но как они не догадались, что ты зарабатываешь
больше, чем говоришь им? Ведь об этом пентхаусе
писали, — я иду за Ником по коридору к гостиной.
— Они были в другой моей квартире в этом же здании, только несколькими этажами ниже и она всего
шестьдесят квадратных метров, — бросает он, и мы
входим в центральную комнату.
— Но ты сказал...
— Я сказал, что о наличии квартиры в этом доме
знают только: Райли, родители и ты. Но не уточнял о
какой, — ухмыляется он и подходит к бару.
— Вина? — спрашивает он, доставая бутылку из
стеклянного шкафчика.
— Да, — киваю я и сажусь на барный стул, пока Ник
откупоривает бутылку.
— А почему ты не хочешь, чтобы они знали о твоём
достатке?
— Мишель, я не готов сейчас отвечать на этот вопрос, — холодно произносит он и наполняет бокалы.
— А тебе не скучно одному тут? — меняю я тему, беря
из его рук вино.
— А тебе?
— Я не одна, у меня есть..., — я запинаюсь, вспоминая реальность, и вздыхаю, делая глоток
ароматного букета напитка. — У меня никого не осталось.
— Только я, — напоминает он, и я поднимаю голову, всматриваясь в него.
— А ты ходишь куда-нибудь, не считая фильмов про
самого себя?
— Крошка, я отсутствую каждый вечер, как и день.
Меня редко можно поймать тут, — он улыбается и
выпивает вино до дна.
— Но сколько раз я приходила, ты был дома, — напоминаю я ему.
— Потому что ждал тебя, — просто поясняет он.
— Даже вчера? — прищуриваюсь я, чтобы понять, что
он скрывает. Но он точно, что-то не договаривает, я
уверена в этом.
— Нет, вчера тебе просто повезло, — он
облокачивается локтями о барную стойку и приближается
ко мне, что наши носы чуть ли не касаются друг друга.
Я готова утонуть в его потемневших глазах или же
обнять за шею, выплеснуть на него все моё желание, как
по щелчку появляющееся и концентрирующееся
приятным спазмом в низу живота.
— Скорее, это вам повезло, мистер Холд, — шепчу я, улыбаясь.
— С этим не поспоришь, мисс Пейн, — он чмокает
меня в нос и отстраняется.
— Мне надо выгулять Шторма, — сообщает Ник, и
собака, услышав своё имя, тут же подскакивает с дивана
и начинает махать хвостом.
— Хочешь с нами? — спрашивает он, и я киваю.
— Очень. Я ни разу этого не делала, да и собак мне
не разрешали держать, только рыбку, но она умерла, как
и последующие пять, — говорю я, а Ник на секунду
зажмуривается и тихо смеётся.
— Ну что? Я забывала их кормить и всегда хоронила в
коробочках, таких красивых для подарков, чтобы им
удобно было. Честно, — оправдываюсь я, ставя бокал на
барную стойку и скатываясь со стула.
— Крошка, — Ник открывает глаза и продолжает
улыбаться, смотря на меня. — Я так много не смеялся за
последние лет пять, как с тобой за эти дни.
— В этом и эксклюзивность нашего тарифного плана, — я подмигиваю ему, а он мотает головой.
— Тогда, эксклюзивная моя, пойдём одеваться, а то
Шторм уже весь в нетерпении, — говорит Ник и
протягивает мне руку.
Я с радостью вкладываю свою и не могу не
улыбаться, идя рядом с ним. Всё настолько быстро
произошло у нас, что сейчас я боюсь проснуться и понять, что это были мои фантазии. Это все не реальная жизнь, а
спектакль, в котором я играю роль. Он ведёт себя, как в
глупых романтических мелодрамах. Сначала поцелуй в
лоб, затем в нос и так просто, как будто он это делал уже
довольно давно и я к этому привыкла. Ник постоянно
касается меня, не выпускает из вида и следит за мной.
Признаю, это придаёт моему внутреннему эгоистичному
эго столько эмоций, что можно и взлететь от приятных
мурашек на теле.
Вот он тут рядом со мной, вводит меня в гардеробную
и открывает нижний шкаф, доставая оттуда рыжие
ботинки, а с плечиков снимает удлинённую куртку с
большим капюшоном, украшенным мехом, и передаёт
мне.
Я наблюдаю за ним исподлобья, пока одеваю новую
обувь. Нет, я не против, носить то, что он хочет. Я знаю, что он это делает не для того, чтобы показать всем меня, наоборот, я уверена, что мы будем держать в тайне наши
отношения. Но почему? Почему он так боится показаться
на людях и занять своё законное место во главе
корпорации?
— Мишель? — перед моим лицом Ник щёлкает
пальцами, и я моргаю, продолжая улыбаться.
— Мы готовы, — он застёгивает куртку на себе, указывая на поводок и Шторма, в нетерпении бегающего
вокруг него.
— Я тоже, — киваю я, повторяя его движение ранее.
Мы входим в лифт, и Ник присаживается на корточки и
щёлкает замком на ошейнике собаки, выпрямляясь и беря
меня за руку.
— Надень капюшон, — просит он.
— Зачем? — удивляюсь я.
— Так надо, — сухо произносит Ник, и я недовольно
подчиняюсь.
Теперь в голове появилось ещё больше вопросов, и я
буду спрашивать у него их, пока язык не отвалится.
Мы выходим из здания и нас ждёт Лесли, одетая
словно на северный полюс и с небольшим рюкзачком.
— А она, почему тут? — уже ревностно спрашиваю я, пока мы огибаем корпус и идём к парку, сделанному
специально для собак на территории комплекса.
— Потому что я плачу ей за работу, — поясняет Ник, но я ни черта не понимаю, а только наблюдаю, как он
отстёгивает Шторма, и тот со всех ног несётся по
лужайке, а Лесли отделяется от нас и идёт за ним.