тоже не собираюсь. Если хочешь, уходи и не
возвращайся, но сначала ты поешь, а потом я сам
удостоверяюсь, что не угробил тебя. А дальше, делай что
хочешь, потому что у меня терпения не хватает на твои
детские выходки.
Ник резко отстраняется и выхватывает с яростью моё
платье. В его руках оно разрывается на две части, и он
отшвыривается его от себя, выходя широким шагом из
спальни. Я смотрю, как чёрный атлас красиво
приземляется на пол, и чувствую подступающие к горлу
слезы.
Нет! Я не буду плакать из-за него и его баб. Не буду!
Он не достоин их. Он с другой! Он не отпустил её!
Я тоже выхожу из спальни и направляюсь в гостиную.
Ник сидит за столом, как и в тот момент, когда я
ворвалась сюда и перед ним уже стоит тарелка с
ароматной глазуньей с беконом и овощами. Такая же
стоит рядом, слева от него. Лесли виновато улыбается и
приглашает меня рукой присесть.
Я выдавливаю из себя улыбку и плюхаюсь на стул.
Ник даже не подаёт вида, что я тут.
Шторм отдыхает на полу и повторяет действия своего
хозяина. И это бесит. Словно я пустое место. Хотя для
них это точно так, новая игрушка, забава для мальчиков.
— Мисс Пейн, чай или кофе? — интересуется Лесли.
— Кофе, пожалуйста, со сливками и двумя кусочками
тростникового сахара, — вежливо отвечаю я, и она
кивает, удаляясь на кухню.
Завтрак начинается в гробовом молчании, слышны
только движения домработницы.
Я беру в руки вилку и кладу в рот кусочек бекона. На
вкус резина, что я кривлюсь. Или это я резина? Всё равно!
— Ваш кофе, — Лесли возвращается и ставит
чашечку рядом со мной.
— Спасибо.
— Мистер Холд, что-нибудь ещё нужно? — обращается она к Нику.
— Ничего, — фыркает он, и я хочу улыбнуться, что не
у меня одной настроение полное говно.
Лесли оставляет нас в этой мрачной тишине. Словно
затишье перед бурей, и мне становится жутко. Но я, пересилив себя, не смотрю на Ника и пытаюсь съесть
хотя бы половину.
Неожиданно меня посещает ещё одна убийственная
мысль — если там висит одежда для кого-то или чья-то, то и на мне чья-то. Значит, его бывшая была такой же
комплекции, как и я. И, как вариант, он поэтому так
добивался меня, чтобы забыть её?
Мне становится гадко от этих рассуждений, и я
откладываю вилку и беру в руки чашку, чтобы взбодрить
своё уставшее тело и душу.
Но Райли говорил, что он не любил никого, тогда, может быть, он убил? И теперь сожалеет и так пытается
воскресить девушку, представляя, что носит это всё она?
С каждым посещаемым объяснением, мне становится
дурно. Тошнота подкатывает к горлу, и я отставляю от
себя чашку.
Может, проще у него спросить? Но тогда я буду
выглядеть ещё глупее, чем уже есть. Да ещё меня
обвинят в том, что я сую нос не в своё дело. Никаких
обещаний не было.
Я решаю оставить все так, как есть. Впереди этот
долбанный врач, и Ник уедет со спокойной душой. А
я...черт, я даже не знаю, как мне пережить этот провал в
бездну.
— Если ты закончила, то мы можем ехать, — холодно
говорит Ник и встаёт.
Я только повторяю его действия и подхожу к лифту, озираясь в поиске шубы. Вчера я её бросила тут, и где
она теперь?
Ник словно читает мои мысли походит к стене и
нажимает на скрытую дверцу, бесшумно отодвигая её. Он
достаёт большой пакет, а затем свою замысловатую
удлинённую накидку, вроде дублёнки, натягивает на себя
быстрым движением, и с плечиков снимает бежевое
пальто. Незнакомое мне пальто.
— Я решил, что тебе будет неудобно, — спокойно
поясняет он.
— Спасибо, но предпочту быть в собственной одежде, — фыркаю я и подхожу к пакету, чтобы достать свою
вещь.
— Мишель, повернись, и я одену на тебя это. На
улице ты запаришься в шубе, и она не подходит по
цветовой гамме к твоему наряду, — произносит он.
— С каких пор ты стал экспертом в оттенках? — ядовито спрашиваю я, поднимая с вызовом на него
голову.
— Повернись, — цедит он. Он зол, снова злится, что
его глаза горят и испепеляют меня. Но разве меня
испугаешь? Нет, я уже не боюсь его сжатых губ и темноты
глаз. Она стала привычной.
Я все же поворачиваюсь, и он грубо надевает на меня
пальто. Я передёргиваю плечами и вытаскиваю волосы
наверх.
— Заболеть хочешь? — строго спрашивает он, а я
хмурюсь, недопонимая: при чём тут это?
— У тебя волосы влажные, — поясняет он.
— Да, хочу заболеть, — с вызовом отвечаю я.
— Плевать, — шипит он себе под нос и достаёт из
шкафа мой клатч и вкладывает мне в руку.
— А что для куклы сумки не нашлось, чтобы
подходила под её наряд? — язвительно говорю я. Да, дура, бешу его, потому что сама киплю от злости и обиды
внутри.
— Куклы обычно молчат, — он закрывает шкаф и
берет в руки пакет, подходя к лифту.
Я следую за ним, мне хочется ещё что-то ляпнуть, прямо очень хочется, что язык чешется. Но, смотря на
него, едва держащегося из последних сил, я все же
прикусываю язык и поджимаю губы.
Лифт приезжает, и мы входим в него, продолжая
молчать. Я уже готова сбежать от него, а потом вернуть
чужую одежду с язвительной запиской.
Но мы выходим на подземной стоянке, где нас
встречает Майкл, поочерёдно здороваясь с каждым.
— Все проверил? — спрашивает у него Ник.
— Да, мистер Холд. Я не знал, какую вы в итоге
выберете, поэтому взял ключи от всех, — отвечает
Майкл, пока мы идём мимо машин. Я даже не смотрю на
окружающую меня красоту, а гипнотизирую серый пол.
Мужчины останавливаются, и я чуть не врезаюсь в
спину Ника. Он задумчиво смотрит впереди себя, а затем
поворачивается к Майклу.
— Ламборгини, — бросает Ник, и Майкл передаёт ему
ключи.
Ну да он же миллиардер, почему бы ему не иметь
игрушки за четыре с половиной миллиона баксов. Пф, да
ничего особенного.
Но должна признаться — красавец. Чёрный корпус, низкая посадка и...и просто монстр, как и хозяин.
Ник отдаёт мой пакет Майклу и подходит к машине, открывая пассажирскую дверь.
Я все ещё недовольна, и не покажу ему, что меня
тронул этот металлолом. Я гордо шагаю и сажусь на
пассажирское место, тут же закрывается дверь.
Я оглядываю салон, в котором приятно пахнёт кожей и
ароматом самого Ника. Он свободно садится рядом и
заводит мотор, который издаёт довольный рык.
— Ты о таких игрушках мечтал? — с сарказмом
интересуюсь я.
— Таких игрушек только четыре в мире, одна из них в
музее. И да, о таких. Пристегнись, не хочу быть
виноватым в твоей халатности, — таким же тоном
отвечает он. Я передразниваю его губами, но натягиваю
ремень и щёлкаю замком.
— Я все видел, Мишель, — усмехается он, и мы
выезжаем.
— Я на это и надеялась, — ехидничаю я и
отворачиваюсь к окну, насупившись вообще на всех в
этом мире.
Ник включает музыку, мы выезжаем на улицу. Это
какой-то парадокс: он говорит, что хочет наблюдать за
всем тихо, а сейчас его машина привлекает внимание, как
автомобилистов, так и прохожих. Солгал?
И чему я удивляюсь, он врёт мне на каждом шагу.
Только зачем? Зачем ему весь этот спектакль?
Ник замечает, как я хмурюсь, и нарушает наш гордый
поединок: кто кого перемолчит.
— Мишель, я бы хотел, чтобы ты открыла бардачок и
достала оттуда шапку.
— Николас, я бы хотела, чтобы ты не указывал мне, что делать. Давай просто спокойно доедем до твоего
гребаного врача, ты успокоишь свою мнимую заботу, и
освободим друг друга от присутствия. Идёт?— я, не
поворачиваясь, отвечаю ему. Я знаю, что я веду себя
отвратительно, но я больше не понимаю, как мне вести
себя. Я не могу разобраться с реальностью и его
словами. Я потеряна и последнее, что мне сейчас нужно
— дать волю своим инстинктам и позволить ему врать
мне.
— Кстати, о враче, — я не даю ему даже слово
вставить, — скольких баб ты туда сводил? Наверное, как
только ты приводишь новенькую, то...
— Закрой рот, Мишель, — перебивает Ник меня
настолько спокойным голосом, что мне становится жутко
от него.
— Я просто..., — я растерянно поворачиваю к нему
голову, но слова пропадают, потому что я вижу, как он
сейчас сорвётся с цепи. Он настолько быстро дышит, так
сильно сжимает руль, и резко двигается по дороге, что я