туда? Хочешь ли ты поехать на сессию и избить кого-
то сейчас? Я отпущу, если тебе это настолько важно.
Ничего не скажу, ты волен это сделать, если сам того
хочет. Если тебе будет легче от этого, то поезжай, — тихо спрашиваю я, пока моё серее замирает в
ожидании.
Он хмурится, словно прислушиваясь к ощущениям, и
его губы изгибаются в странной улыбке. Подняв
голову, я вижу блеск в его глазах и улыбаюсь ему, зная, что моё сердце бьётся сейчас ровно, потому что
уже слышит ответ в этом переливе золотого огня в его
взгляде.
— Нет, не хочу. Мне нравится наша жизнь — вот
такая. Мне очень понравился паром, и ты на нём. И я
не могу уловить ничего похожего на свою агрессию, хотя я умирал от неё каждый день раньше. У меня
получается?
— Да, у нас получается. И если будут трудности, тоже
переживём их. Я обещаю, Ник, переживём, только
говори мне правду об этом. Я должна знать о твоём
состоянии, чтобы понимать тебя. Если хочешь, кричи, позволь себе кричать. Так легче выплеснуть из себя
все. Хотя, я начала кричать на людей, только с твоим
появлением, — усмехаюсь я своим словам.
— Иногда лучше смолчать, чем кого-то расстроить.
Тем более тебя, — его взгляд меняется, становясь
непроницаемым, и он забирает свою руку из моей.
— Ты сказал, что два раза солгал мне. Один мы
обсудили, а второй? — мой голос немного дрожит, и я
готовлюсь в новой порции, чтобы помочь нам
двигаться дальше.
— Второй сложнее, — медленно произносит он, смотря сквозь меня. — Намного сложнее.
— Я слушаю.
— Помнишь, я рассказывал тебе про девушек, моих
первых пробных саб?
— Да, помню, — киваю я.
— Я сказал тебе, что они...что я целовал их, и потому
что увлёкся своими прекрасными ощущениям во
время поцелуя, не заметил что пережал горло. Но это
ложь, это грязная ложь. Я не целовал их, я никогда и
никого сам не целовал и не собирался, — говорит он, а
я сглатываю, пытаясь хотя бы немного припомнить тот
разговор, но он, как назло, словно стёрся из память.
— Но ты их душил, это было частью вашей сессии, — уточняю я.
— Нет, — резко отвечает он и поднимается. Ник
обходит диван и останавливается ко мне спиной, смотря на ночной город.
— Объясни мне, я не понимаю, — тихо прошу я, так же
вставая с места и подходя к нему.
— Столько лет, так долго...я каждую ночь видел
кошмары, я чувствовал, как горят мои губы во сне и
просыпался с криком. Мама пыталась помочь мне, психологи были, а путешествия за божьей благодатью
ты знаешь. Но это не помогало, только заговорить.
Кошмары никуда не ушли, что мне приходилось иногда
ночевать не дома, чтобы она не знала, что я все
помню. Не хотел расстраивать маму. То у каких-то
знакомых, то на лавочках в парке, где придётся, лишь
бы одному и никто не видел меня ночью. Я был
худеньким и незаметным. А потом стало хуже, каждую
ночь по мере моего взросления во сне я давал отпор
отцу, который издевался над нами. И мог не заметить
кого-то рядом, я просыпался в поту и больше не спал.
Они закончились в шестнадцать, просто ушли от меня
очень резко. Я не придал этому значения, почувствовав радость. Глупец. Я встречался с
девушками, занимался с ними сексом, но я понимал, что мне этого мало. Я не мог кончить, только при
долгом половом акте, принося уже боль партнёрше. Я
встретил первую девушку из нового мира, она
работала на ресепшен одного из мотелей, где я после
очередной неудавшейся ночи оплачивал номер. Она
мне показала, как правильно причинять ей боль, и мне
понравилось это. Мы встречались около полугода, пока она не спросила меня о поцелуях. А я даже не
задумался над этим, я инстинктивно отказывал всем в
этом. Сказал ей, что она не имеет права
дотрагиваться до них, а тем более целовать их. И так
в одну из сессий, когда я трахал её, она прижалась ко
мне губами, не отпускала, продолжала целовать меня, а я замер. Это было похоже на...не могу объяснить, но
меня пронзило током так резко, остро и глубоко.
Миллион воспоминаний пролетело перед глазами, и я
ощутил невероятную злость, она покалывала каждую
часть моего тела. Это было мощно, я сжал её горло, продолжая её трахать, а она задыхалась. Я был
сильно зол, я не контролировал себя, наказывая её за
то, что она нарушила приказ. И я чуть её не убил.
Понял это, когда кончил и ослабил хватку. Она
потеряла сознание, и я убежал. Я испугался себя и
того, что натворил. Я скрылся, переехал в Торонто, и
попытался забыть об этом. Не получилось, кошмары
вернулись с удвоенной силой. Одну девушку, которая
спала со мной после секса, я сильно избил. И решил, что пора самому брать себя в руки и бороться с этим.
Понемногу я начал привыкать к новому себе, к
сабмиссивам, к боли, которую они любят. Но как
только я входил на сессию, меня меняли. Внутри что-
то менялось, я становился другим. Я не знал этого
человека. Он ничего не чувствовал, только сильное
желание ударить и услышать крик, крик наслаждения.
Я познакомился с другой девушкой, которая мне
понравилась и полностью соответствовала моим
требованиям. В то время мне требовалось ещё мало.
И с ней повторилось то же самое. Они хотели от меня
большего. Они желали целовать меня, когда я желал
их убить за это. Я больше никому и никогда не
позволял этого. В основном я связывал девушек, перед тем как трахнуть, чтобы контролировать их
желания. Потом перешёл к одной позе, где можно
целовать только стену впереди них. А
дальше...дальше я отказался и от этого.
Ник замолкает, а по моей щеке все же скатывается
слеза, я смахиваю её, представляя себе его слова так
ярко и красочно. Грудь сдавливает от боли, его
прошлой боли и я даже не могу представить, что
чувствует он.
— И меня ты хотел придушить тогда? — шёпотом
спрашиваю я.
— Да. Очень. Я готов был наброситься на тебя, сотворить с тобой чудовищные вещи, о которых
сейчас думать не могу, — с отвращением отвечает он.
— Но ты уехал...уехал и бросил меня там, а потом
вернулся. Почему? — недоуменно хмурюсь я.
— Знаешь, в чём твоё отличие от всех девушек, с
которыми это случалось? — Ник поворачивается ко
мне, а я отрицательно мотаю головой.
— Ты сделала это не нарочно. Ты не хотела этого, ты
была под влиянием новых эмоций, сильных эмоций и
адреналина. Такого же какой испытываю я после
окончания сессии. Ты не требовала у меня поцелуев, ты приняла это. И я уехал, потому что...я не знаю, что
помогло мне уехать. Но я не бил грушу тогда, как
сказал. Я бил себя. Я пытался понять, что происходит.
Зачем ты так поступила. И меня озарило. Я сравнил
тебя с ними. Никакой мольбы, никаких условий, никакого соблазнения. Я приехал, я хотел тебя. С той
минуты захотел так сильно поблагодарить тебя за
понимание, что расписал весь вечер и ночь. Я первый
раз встретил такую как ты. Чужую и глубокую. Все
пошло с тобой снова наперекосяк, но ты вернулась. Ты
удивила меня снова, крошка. Ты пришла ко мне, требуя продолжения. Не умоляя меня, а именно
требуя. Я не знаю, как можно объяснить облегчение, потому что я испытал его. Ты другая, в тот момент я
понял, что ты не похожа ни на кого. И я могу...могу
первый раз в жизни попробовать довериться.
— Но я просила тебя о поцелуях, я даже...даже
целовала тебя.
— Ты предлагала, и я мог отказаться. Но я не мог, меня заинтересовало это, — он качает головой и
тяжело вздыхает.
— Это было больно?
— Это было странно, но боль...они не вернулись, понимаешь? Я думал, что вернутся, я ждал их, но не
было. И это похоже на головоломку, которую ты
должен решить, потому что приз тебя не привлекал
никогда так, как в тот момент. Я сам решился
попробовать снова, чтобы проверить. И ничего. Просто
ничего, кроме тепла. Но дальше мне идти было
сложно, ведь становилось все запутанней. Ты стала
мне ближе, и я больше не решился рисковать. Я боюсь
навредить тебе, Мишель. Я знаю, что в сессии...когда
ты стояла там и ожидала удара, я знал, что это иное, нежели если я ударю тебя во сне и, не дай бог, убью.
А я сильный, крошка, я очень сильный. А ты физически
слабая, и я не хочу...если я и причиню тебе когда-то
то, во что превратилась моя жизнь. Значит, я сдался и
больше не стою тебя, Мишель.