желания остановиться. Зачем ты это делаешь?
Почему сама же противишься себе и мне? Зачем, Мишель? — Ник хватает меня за талию, притягивая к
себе, пока я отхожу от его слов и пытаюсь найти хоть
какое-то ответное решение. Но нет, ничего нет. Внутри
меня ураган из ощущений и чувств, непонятных
чувств, словно сейчас моя душа соединяется с телом, а я распахиваю глаза шире, смотря на новый мир.
— Потому что тогда ты будешь прав! Ты будешь прав
во всём, а я потеряю себя. Я уже потеряла себя в
тебе. Я не хочу быть сабмиссивом, я не хочу
подчиняться тебе, я хочу иметь своё право голоса и
своё мнение. Потому что если я скажу это, если я
соглашусь с тобой, то ты уйдёшь, получив то, что
хотел с самого начала. Я не хочу отпускать тебя. Не
сейчас. Не сегодня, — я ударяю руками по его плечам, но Ник не даёт мне этого сделать во второй раз, перехватывая мои запястья. Он не даёт мне бороться
с собой, соблазняя меня и маня своими чертовыми
омутами тёмных глаз, которые заполняют мою душу.
— Я не стану каждую минуту уверять тебя в том, что
ты тут не просто, как одна из тысячи. Я сказал тебе
уже достаточно, а твои страхи...Боже, какие они
глупые. Вот поэтому дай мне возможность владеть
ими и избавить тебя от них. Если тебя оскорбили, то
оскорбили и меня. Если тебя обидели, то обидели и
меня. Если ты улыбаешься, то улыбаюсь и я. Вот, что
значат для меня наши отношения. Для тебя это тема, но это не она. Прекрати все сводить к ней. Ты не
принадлежишь им, так не позволяй и мне затащить
тебя туда. Дай мне другую жизнь. Подумай об этом, когда остынешь, можешь идти куда угодно, даже к
своему Марку. Но если ты примешь это так, как оно
есть, то я буду ждать тебя тут. Если нет, то я все же
буду ждать тебя, чтобы отлупить за потерянное наше
время, и ты придёшь, не сразу, но придёшь. Потому
что ты самая непонятная девушка, которая у меня
была. И только попробуй...серьёзно, только попробуй, не вернуться...
— Ты выгоняешь меня? — дрожащим голосом
перебиваю я его.
— Нет, я даю тебе варианты для отступления, право
выбора, чтобы ты обдумала все, пришла к решению, которое поможет и тебе, и мне. Я не отпускаю тебя, так и ты держи меня. Держи крепко и сильно, как
сейчас. Мне нравится твой страх потерять меня, это
означает, что ты не сдашься, хотя твоя головка сейчас
наполнена глупостями. Крошка, ты мой сабмиссив, моя женщина, моя боль и моя головоломка. А сейчас, если ты будешь продолжать на меня так смотреть, то
боюсь, я прижму тебя к стенке и трахну, а затем ещё и
ещё раз, пока ты сама не скажешь это вслух. Но если
ты все же хочешь мне что-то сказать, то я слушаю
тебя. Ты моя или нет? — он запускает руку в мои
волосы, толкая меня спиной куда-то, пока моё сердце
с бешеной скоростью набирает обороты, а тело
накаливается от смеси радости, любви, страха и
сладости.
— Твоя. Я твой сабмиссив, но это не означает, что я
готова на твои плётки. Это не означает, что я позволю
тебе избивать меня и подчинить себе. Это не
означает, что я стану такой же, как Лесли или Зарина.
Я останусь собой, Ник, буду собой. Пусть это будет
понятие сабмиссив, и повторяю его лишь потому, что
это твоя тема. И я принимаю её такой, какая она есть, но не свыклась с этой мыслью, — выдыхаю я, когда
моя спина встречается со стеной, и Ник вжимает моё
тело в своё. Его губы растягиваются в
соблазнительной улыбке, его приближающееся
дыхание к моим губам иссушает их. И я замираю, смотря на эти спелые розовые губы, и закусываю
свою, чтобы не податься вперёд и не притронуться к
ним.
— Это означает только то, что я главный в наших
отношениях, Мишель. Это означает лишь то, что я
буду защищать тебя, как умею и знаю. Это означает, что ты выбрала меня. Это означает, что ты выше, чем
моя. Это означает, что мы вместе. Я доминирую над
тобой. Я решаю за тебя, и ты принимаешь мои
решения, как свои. Я не стану применять на тебе свою
силу, пока ты сама об этом не попросишь. Но ты
попросишь. Вот теперь это честность, крошка, твоя
честность по отношению ко мне и к себе, ведь я не
скрывал, кто я. А ты даже не подозревала, насколько
моя сила станет твоим спасением. А твоя нежность
станет моей мощью, — Ник проводит ладонью по моей
щеке, и я закрываю глаза, ощущая полное
освобождение своей души. Легко, внутри стало
непривычно легко и свободно. Словно действительно
моя судьба теперь в его руках, и я полностью доверяю
ему её, потому что верю каждому его слову.
— Я боюсь этого всего, — тихо признаюсь я и
открываю глаза.
— Знаю. Знаю, Мишель, поэтому я тут, чтобы уберечь
тебя от страхов и оставить рядом со мной, не подо
мной, а рядом. Место сабмиссива ниже, но ты на
другой ступени, и никогда я не опущу тебя ниже, потому что это будет означать конец всему, что я
начал чувствовать, — говорит он, отклоняясь от меня
и обнимая меня за талию, прижимая к себе. И я снова
плыву в его теплоте и своей любви к моему садисту.
Прекрасный садист, терзающий мою душу и
заводящий сердце.
— Что будет с отцом, Ник? — спрашиваю я шёпотом.
— Ты хочешь простить его? — так же отвечает он.
— Не знаю, но...сложно принимать это всё. Сложно
разрываться и не знать, как жить дальше с этим.
— Дай себе передышку, все встанет на свои места, когда буря пройдёт и твой отец успокоится. Я помогу
ему, обещаю, что помогу, но не так, как он ждёт. Я
хочу, чтобы он стал тем, кто он есть. И тогда мы
подумаем, как быть дальше, — Ник отодвигается от
меня, и я поднимаю голову на него.
— Спасибо, — тихо произношу я.
— Я это делаю только потому, что ты моя. А сейчас у
меня новое предложение, хотя это приказ, но в нашем
случае я предлагаю, а ты немного возмущаешься, но
соглашается. Идёт? — с улыбкой спрашивает он, а я
сдвигаю брови, не понимая, что он имеет в виду.
— Сегодня вечером мы идём в ресторан. Ты и я. Пора
слова превращать в реальность, — поясняет Ник.
— Я...я не могу, — мотаю я головой.
— Мишель, — он повышает голос, а я вздыхаю.
— Ник, я не могу пойти с тобой, вот такая, — я
поднимаю руки, указывая на раны под тканью.
— Это все причины, по которым ты начинаешь
возмущаться? — иронично интересуется он, вызывая
мою улыбку.
— Да.
— Тогда у меня масса предложений для твоего
наряда. Пошли, — Ник хватает меня за руку, выводя
из кабинета, и уверенным шагом направляясь к
гардеробной.
Он отпускает меня, подходя к вешалкам, и быстро
перебирает чехлы с одеждой, выбрасывая на диван
несколько.
— Вот, все с длинными рукавами, поэтому тебе не о
чем переживать. Мы поднимем бинты выше, их не
будет видно, и ты идёшь со мной в ресторан ужинать, Мишель. А сейчас можешь принять ванну, у меня есть
работа. И через пару часов, я присоединюсь к тебе, даже разрешаю поиграть со Штормом, побалуй его. А
я немного позавидую, — говорит Ник, выходя из
гардеробной, оставляя меня стоять ошеломлённую и
моргающую.
Но через несколько секунд он возвращается, поднимая руку и указывая на меня.
— Но я недоволен, что ты снова прогуливаешь. Это
последний раз, дальше, моя ладонь встретит твою
аппетитную задницу, крошка, — с этими словами он
снова выходит, а мои нервы полностью сдают, и я
начинаю хохотать, опускаясь на пол.
Нет, моя жизнь полное безумие. Он полное безумие в
моей жизни. Но сейчас принимать её легче, я
услышала от него все, чего мне не хватало. Я сказала
то, что подсознательно хотела. И теперь пора начать
новую безумную жизнь. Мы безумцы, которые
поглощены собственными пороками, и это наше
настоящее, наша реальность и я готова тонуть рядом
с ним.
Sixteenth
— Мишель, все хорошо? — в ванную комнату стучится
Ник, и я моргаю, концентрируя взгляд на своём
отражении.
— Да-да, иду, — отвечаю я, глубоко вздыхая и в
последний раз критично осматривая себя.
Как Ник и говорил, все платья имели длинные рукава, но только одно из них подходило для меня настоящей.
Новой меня, созданной для него. Из тёмно-красной
ткани с оголённой спиной, длинным подолом и
спереди не обещающее ничего интересного, но сзади
оно оговорило о многом. И мне хотелось это сказать
ему. Хотелось быть красивой и сексуальной только