хочу быть эгоисткой и причинить эту муку, только ради
своих грёз. Я слишком сильно повязла в своей
одинокой любви, чтобы позволить ему страдать снова.
Я не вынесу, если он решит, что я лгунья, ведь совсем
недавно я заверяла его, что проживу без поцелуев, только бы он так не терзал себя.
Я приближаюсь к его лицу, чувствуя, как его тело
напрягается с каждым миллиметром, становясь
каменным.
Я оставляю мягкий поцелуй на его щеке, а затем
утыкаюсь носом в его шею, вдыхая аромат мужского
тела и, ощущая, как он расслабляется, безмолвно
благодаря меня несильным сжатием талии.
Я люблю его. И мне плевать на то, что он никогда не
сможет переступить черту. Это неважно. Любовь не
имеет границ, и она терпелива. Да и неужели поцелуи
такие необходимые для нас? Ни черта. Я готова
умереть вот так, в его руках, и слышать, как
успокаивается его сердце, перебирать его волосы, обещая, что сама никогда не позволю себе шаг туда, где томятся в ожидании сладкой и свежей крови
демоны. Его крови.
— Прости, — тихий голос полный горечи раздаётся в
моих волосах, а я только качаю головой, давая ему
понять, что сейчас это лишнее.
— Мне хорошо с тобой...вот так хорошо. Не надо, Ник, — шепчу я, целуя его в шею, и он вздыхает, кладя
подбородок на мою макушку.
— Думал, что смогу. Ты так смотрела на меня. Не
готов. Но я хочу сказать тебе спасибо за это
возникнувшее желание. Даже пусть оно и...о, Мишель, — его новый тяжёлый вздох, и я жмурюсь от
покалывания в глазах.
Как сильно можно чувствовать другого человека? Как
глубоко можно застрять в нём? Как интуитивно можно
разделить с ним все его переживания? Ведь это иной
организм, полноценный. Только вот любовь творит
чудеса физики, и часть твоей души навсегда останется
в нём.
— Обещай, что никогда не подумаешь о суициде.
Никогда, как бы тяжело ни было в жизни. Лучше приди
ко мне, расскажи всё, но не позволяй себе эту
слабость. Твою смерть...черт, крошка, не смей так
больше пугать меня, — Ник отрывает меня от себя, заставляя посмотреть в его глаза, а я хмурюсь, совершенно не понимая, о чём он говорит.
Воспоминания вчерашних событий, как яркие вспышки
возникают в голове, обрывки его фраз, и я словно
стою на его месте...в его теле. Зарина.
— Ты знаешь...знаешь, что она...
— Обвинила меня в своей смерти, написав
предсмертную записку, которую Райли, как верный
друг, решил уничтожить? И то, что к её гибели не
причастен верхний, а она покончила с собой из-за
меня? Конечно, знаю. Я не глуп, не верю в сказки, и
докапываюсь до правды, сколько бы это времени ни
заняло, — он приподнимает уголок губ, но это выходит
печально, даже обречённо. Я киваю, выпуская пряди
его волос из рук и кладя руку на его грудь. Только его
сердце может подсказать настоящее отношение ко
всему. И сейчас оно бьётся быстрее обычного, как и
моё.
— И ты решил, что я... — я даже не могу окончить
фразу, а отвожу взгляд от его лица, смотря на стену
позади его, пока вся мозаика встаёт на свои места.
— Ты сказала, что...что...не хочешь дышать. Я напугал
тебя. Знаю. Я не хотел, чтобы ты боялась меня.
Наверное, хотел. Я был очень зол, ревность...да, она
такая отвратительная штука. Первый раз с ней
сталкиваюсь и пока не нашёл оружия против неё.
Вчера ты была не готова к обсуждению, как и я. Но это
требует объяснений. Моих объяснений. Я бы не
ударил тебя без твоего разрешения. Даже чтобы
наказать. Я хотел просто трахнуть тебя и не дать
кончить, а ты поняла всё совершенно иначе и сбила
меня с мыслей. Я не переношу, когда кричат. А
сейчас...обещай мне, что никогда этого не сделаешь, — он поворачивает моё лицо к себе, крепко держа
подбородок. От его взгляда полного тепла и заботы, мои глаза начинают слезиться, и я подбираю слова, чтобы не сказать правду: я никогда не поступлю как
она, потому что, когда любишь ты ни за что на свете
не подвергнешь любимого опасности и чувству
самобичевания и вины.
— Ник, я не собиралась. Я не думала об этом...я
обещаю...я не такая, как она, — мой голос севший, скорее всего, от моих переживаний внутри, но я
заверяю его, что такую глупость не собираюсь
совершать.
— Я знаю, что ты не она. За неё я бы так не
волновался, — мягко улыбается он, стирая пальцем
выкатившуюся слезинку и как груз быстро
скатывающуюся вниз.
— Прости меня, это я...
— Нет. Это не ты. Если это произошло, значит, я это
позволил. Я позволил себе отвлечься. Я позволил
себе опоздать. Я не сдержался, и тебе пришлось
плакать...ненавижу, когда ты плачешь. Ненавижу то
ощущение, которое терзает что-то внутри меня, видя
твои слёзы. Ненавижу этот страх в твоих глазах.
Ненавижу себя там. Ненавижу понимать, что это я и
есть, — он выпускает меня из рук, переворачиваясь на
спину, и садится.
— Ник, всё хорошо. Ты же предложил это забыть, я так
и сделала, — тихо произношу я, поднимаясь, и мне
хочется прикрыть грудь, но я отбрасываю эту
стеснительность, ставшей лишней. И только обнимаю
его за шею сзади, прижимаясь к его спине.
— Только я не могу забыть, — он кладёт руки на мои.
— Знаешь, я хочу есть. Ты не голоден? И сколько
сейчас уже? — я меняю тему, отрываясь от Ника, и
отползаю к краю постели, поднимаясь на ноги.
— Начало двенадцатого, — отвечает он, бросив
взгляд на тумбочку. А затем поворачивается ко мне, осматривая моё обнажённое тело, и его губы
изгибаются в сексуальной улыбке. Получилось. Я
смогла вывести его из этой тяжёлой темы и сейчас
отвлекаю его внимание на себя.
— Есть хочешь? — он уже смеётся, совершенно
мысля в ином направлении.
— Вы извращенец, Николас Холд. И белка я вчера
наелась, — я закатываю глаза и подхватываю с пола
полотенце, обматываясь и идя к ванной.
— Разве я один такой тут? — доносятся до меня
слова, когда я выхожу из третьей спальни, которая
осталась не тронутая после ночи.
— К счастью, нет, — сама себе отвечаю я, зная, что он
не услышит меня.
Зайдя в ванную комнату, я подхожу к раковине, смотря
в зеркало на своё отражение, и грустно улыбаюсь ему.
Не знаю, как спасти его. Просто не имею понятия, но
что-то происходит, а я не понимаю этого. Чувствую, хотя он говорит о своих чувствах, которых якобы не
имеет, но это не вся правда. Что ещё он таит в себе?
Какие проклятья его жизни меня ещё ожидают?
— Хватит. Не думай, прекрати анализировать. Просто
насладись им, — шепчу я, мотая головой и отвергая
эти мрачные мысли. Я должна ради него улыбаться, делать вид, что меня не волнует мой страх. Меня
волнует только его спокойствие.
Я быстро умываюсь и выхожу из ванной в том же
полотенце, находя Ника всё так же сидящего на
постели. Он поднимает голову, когда я вхожу с яркой
улыбкой на губах.
— Твоя очередь и пойдём позавтракаем, или же
пообедаем. А ещё надо забрать шоколад, — бодро
говорю я, подходя к чемодану.
— Я уже приказал упаковать его к нашему отъезду. Ты
получишь его, но при одном условии, — он делает
паузу, и я поворачиваюсь, заинтересованная его
словами.
— Ты его будешь пробовать только со мной, в моей
квартире. Рядом, — продолжает он, растягивая слова, а я издаю смешок.
— С удовольствием, мистер Холд. Теперь моя
очередь обмазывать ваше тело им и слизывать
каждый дюйм, — игриво произношу я, подходя к нему
и сбрасывая полотенце.
Его глаза вспыхивают от моих слов, как и от
обнажённого тела, и он манит к себе ближе пальцем.
Я опускаю на постель руки, упираясь ими, и
придвигаюсь к нему.
— Вы ненасытная, мисс Пейн. И этот сексуальный
монстр принадлежит мне, — низко говорит он, а мою
кожу уже покалывает от его тембра.
Ник хватает меня за руки и резко тянет на себя, что я
падаю с визгом на него и тут же оказываюсь на спине, а он надо мной.
— Ник, — смеюсь я.
— Да? — он изгибает вопросительно бровь, отбрасывая одеяло и раздвигая мои ноги, ложась
между ними. Прикосновение его члена ко мне
молниеносно отдаётся в теле приятной тёплой волной.
— Продолжай, — шепчу я, закрывая глаза и видя
лихорадочный блеск в его глазах, сводящий с ума.
Его губы опускаются на мою шею, и он проводит по
ней языком. Мои руки проходятся по его спине, и я