Анрийон спустился к себе, открыл потайной шкафчик, осторожно вынул оттуда продолговатый, негнущийся предмет, по форме напоминающий веретено, весом килограммов в пятнадцать и толщиной в человеческое тело, закрыл шкафчик и вынес предмет в коридор, так как в каюте он не помещался.
– Возьми… Тише! – приказал он Бенику, который возвратился с одеждой в руках.
– Хорошая вещь?
– Лучше не бывает!
Поль быстро переоделся, торопливо сбрил бороду, оставив лишь бакенбарды, надвинул пилотку на самые уши, приосанился и спросил:
– Похож я хоть немного на английского матроса?
– Вылитый, капитан! Клянусь вам.
– Хорошо! Теперь помоги мне перенести… это… этот предмет на палубу.
– Идемте, капитан.
– Осторожно, старина!.. Осторожно.
– Погасить свет в вашей каюте?
– После того, как уйду.
– Вы собираетесь покинуть «Дораду»?
– Нам нужно попытаться спастись.
– Конечно, капитан, но как же месье Феликс?
– Я не забыл о нем. Теперь я хочу спуститься вниз по веревке, к которой привязаны бочки. Как только свистну, опустишь меня.
– И все?
– Еще не все. Слушай и запоминай. Видишь эту коробку?
– Только чувствую, а видеть не вижу, слишком темно.
– Нащупай кнопку.
– Да, капитан. Я понимаю: здесь электричество…
– Не так громко!.. К этой коробке тянется шнур от бобины, которую я забираю с собой.
– Понимаю… стоит нажать на кнопку и…
– Да не ори же ты так!..
– Молчу! Мне все ясно.
– Сейчас половина восьмого. Прекрасно! В половине девятого, ни минутой раньше, ни минутой позже, нажмешь на кнопку. Слышишь: точно в половине девятого, если хочешь спаслись.
– Даже если вы не вернетесь?
– Даже если не вернусь!..
– Это все, капитан?
– Ты хорошо запомнил?
– Как «Отче наш»!
– Итак, мой отважный Беник, пожмем друг другу руки.
– О! С радостью, капитан, – отвечал матрос, сильно сжимая в темноте ладонь Анрийона.
– Прощай, Беник!
– Прощайте! Удачи, капитан! – Голос его дрогнул.
С этими словами Анрийон ухватился за веревку и, перепрыгнув за борт, заскользил к воде. Устроившись на бочках, подал сигнал Бенику, и тот осторожно спустил вниз таинственный предмет. Больше боцман ничего не слышал. Усевшись на ящик, он рассуждал сам с собой:
– Да-а, положеньице… Что-то будет… При одной мысли об этом я весь дрожу и в горле пересыхает. Эх! Размочить бы, да ничего не прихватил. Еще целый час томиться, а потом… Беник, сын мой, прикуси свой язычок! А впрочем, все равно! Раз уж месье Феликс подстрелил сатанита…
* * *
Пока на «Дораде» разворачивались эти события, самое подробное описание которых не передало бы накала страстей в полной мере, на крейсере происходила трагедия. Героем ее был Феликс Обертен.
Едва прибыв на борт под охраной вооруженных матросов, он оказался запертым в темном чулане. У дверей поставили двух часовых. Полчаса спустя его вывели и препроводили в одну из кают. Там уже собрались штабные. Суровые и непреклонные, они торжественно расселись вокруг стола.
Феликс остановился перед этим импровизированным ареопагом note 67 , прямо напротив тучного старца с седыми бакенбардами, голым, как шар, черепом, угловатым лицом и стальными глазами – командующий собственной персоной возглавлял собрание.
– Ваше имя Джеймс Бейкер, – произнес он по-английски, – и вы подданный Ее Величества.
Не поняв ни единого слова, бакалейщик продолжал хранить молчание.
– Запишите, – председательствующий обратился к комиссару, исполняющему обязанности секретаря, – обвиняемый не отвечает. – Джеймс Бейкер, – снова начал он, – вы обвиняетесь в преступлении, предусмотренном международным морским правом. Вы снарядили невольничье судно, насильно поместили на нем две сотни негров и были задержаны на вами же оснащенном корабле. Случай, предусмотренный действующим законодательством, декретами и, наконец, Абердинским биллем.