Гэмлин поглядел налево, направо, воздел руки.
— Я никогда не пойму вас, людей, — сказал он и вышел из пещеры, прихватив своих приятелей.
— Это точно — он никогда не поймет, — прошептал Пьер. — Мне даже немного жалко его. Они как вечно функционирующие машины, не способные пролить слезу умиления при виде какого-нибудь глупого котенка.
Я сжал ладонь на его здоровом плече.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя?
Он запустил руку за ворот рубахи и достал опознавательный жетон. Я осторожно стащил шнурок через его голову.
— Если выживешь, сможешь доставить моему отцу?
Я повесил жетон на шею.
— Если выживу.
Какое-то время он молчал, дыхание было учащенным и неглубоким.
— Когда ты здесь появился, ты звал какого-то Зигги, — сказал он наконец.
— Гэмлин сказал мне, что тут меня ждет приятель. Ну, я и подумал про Зигги. Мы с ним росли вместе, вместе и в армию пошли.
— Что ж, друг Ганс, если ты отсюда выберешься, расскажи ему про меня и выпейте в память обо мне.
— Так и сделаем. Вы, кстати, чем-то схожи.
Пьер протянул мне бутылку.
— Мне она больше не нужна.
Я принял бутылку.
— Что-нибудь еще, дружище?
— Ну, да. Можешь что-нибудь спеть? Желательно не военное.
Я подумал и припомнил кое-что из детства:
— Очень хорошо, — прошептал он.
Пламя на фитиле затрепетало, вспыхнуло и погасло. Пьер умер. А я провалился в сон.
Я сидел во мраке. Едва слышный гул канонады окончательно стих. Или мы отбили французов, или они захватили наши окопы.
В туннеле послышалось шуршание, я понял, что Гэмлин возвращается, и вскоре он предстал передо мной все с теми же своими приятелями.
— Ну что, Ганс, бабахи закончились. Хочешь вернуться?
— А у меня есть выбор?
— Ты можешь остаться, если захочешь.
— И что я тут буду делать?
— Станешь одним из нас, — сказал он так, как будто речь шла о каком-то совершенно не заслуживающем внимания пустяке.
Может быть, поэтому мне понадобились долгие секунды, чтобы уразуметь, о чем он говорит.
— Невозможно! — выдавил я наконец.
Гэмлин покачал головой.
— Такое уже случалось.
А я вдруг сообразил, что вижу его и видел этот его кивок в абсолютном мраке!
— Нет! — заорал я. — Выведите меня отсюда!
— Как скажешь, — Гэмлин указал на фигуру слева от себя. — Это Арндт, который был знаком с тем типом Фридрихом. Верно, Арндт?
Я увидел, что тот, кого он называет Арндтом, кивает.
— Mein Gott![34] — прошептал я. — Вы все бывшие люди…
— Нет, — прервал меня Гэмлин. — Не все.
— Как… когда…
— Я же говорил тебе, после пары сотен лет все былое представляется как бы в дымке.
— Просто расслабься, — произнес тот, кого звали Арндтом, — и тебя очень скоро уже ничего не будет волновать.
— Выведите меня! Немедленно! — Я был смертельно напуган перспективой задержаться здесь лишнюю минуту. А еще я боялся, что они меня уговорят.
Гэмлин махнул рукой.
— В таком случае, сюда.
Я потрепал Пьера по плечу и подхватил винтовку.
— Вы позаботитесь о нем? Я имею в виду, что его надо похоронить.
Гэмлин кивнул.
— Мы завалим пещеру, когда будем из нее выбираться.
Я выбрался из-под обломков убежища, щуря глаза от бледного света раннего утра. Гэмлин вывел меня к разрушенному блиндажу, отрыл проход в засыпанном туннеле и, когда я вылез наружу, снова запечатал. Мы простились, не сказав друг другу ни слова.
Накрапывал дождик, и люди в окопах были в германской форме. Атаку удалось отбить. Мой вид вкупе с разрушенным блиндажом объяснили без слов, почему я не участвовал в бою. Несколько бойцов подошли ко мне, на их лицах читались изумление и потрясение. Они радовались и хлопали меня по спине. Да, со мной все в порядке; нет, взрывом меня отшвырнуло в угол, и я потерял сознание, вы просто не нашли меня в темноте. А как тут дела? Какие потери?
Я приподнялся на цыпочки, чтобы оглядеться, и увидел невдалеке знакомое лицо.
— Зигги! — закричал я и замахал рукой. — Живой! А у меня для тебя есть потрясающая история!
Зигги улыбался в ответ. Он не махал мне рукой, просто скалился, зубы его казались очень белыми, а глаза глядели прямо на меня. У него не было половины черепа, а упасть он не мог, потому что запутался в мотках колючей проволоки первого ряда заграждений.
Перевел с английского Евгений ДРОЗД
© Michael Alexander. In the Trenches. 2012. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Fantasy and Science Fiction» в 2012 году.
Катерина Бачило Пан Крозельчикюс
Иллюстрация Евгения КАПУСТЯНСКОГОНаконец Крозельчикюс купил новейший гелиофор.
Крозельчикюс был равнодушен к искусству. И в особенности к искусству гелиографии. Но у него был план, в котором покупка гелиофора значилась третьим пунктом. И Крозельчикюс строго придерживался этого плана.
Гелиофор привезли в воскресенье вечером техники Штайнграу, которых сопровождал хвост с оружием. Хвост — невысокий, не слишком опрятный тип с крысиным лицом — придирчиво изучил дом Крозельчикюса, самого Крозельчикюса и его разрешительные бумаги. С особым недоверием хвост обнюхал патент — свеженький, пахнущий лаком и буквами.
— Теперь вы в сером списке, Крозельчикюс, — сказал хвост, протягивая ключ на латунной цепочке. — Ведите себя хорошо. И будьте бдительны.
Крозельчикюс не стал отвечать.
Пока он подписывал бумаги — накладные, договор и уведомление об ответственности, — хвост устроился рядом с радиоприемником и принялся крутить ручку настройки.
«…поздних работ Нисефора Ниепце… управления, пан Бодани заявил… согласно закону… расколется легче стекла… смертная казнь…» Крозельчикюс отдал бумаги экспедитору, решительно выключил радиоприемник. Хвост широко улыбнулся и, не сказав ни слова, вышел прочь. Вслед за ним покинули дом экспедиторы, оставив у двери небольшой ящик с гелиофором.
Крозельчикюс оглядел комнату: убедился, что линии все так же параллельны и все вещи занимают строго отведенные для них места, не двигаются и молчат; слегка прикрутил керосинку. Лампа недовольно зашипела и в знак протеста забрызгала стол керосином. Крозельчикюс проигнорировал этот ее жест. Плотно задернул шторы. Прислушался. Из-за окна доносилось равномерное жужжание гидравлической машины.
Гелиофор был что надо. С кассетой на двенадцать пластин. С объективом от Герца. В собранном виде он представлял собой строгий чемоданчик, обитый черной кожей, с металлическими рычагами по бокам и крепким замком, ключ от которого оставил хвост. Такой передовой гелиофор Крозельчикюс видел вблизи впервые. Весь курс обучения в школе гелиографии Крозельчикюс, как и его сокурсники, прошел в теории. К теории прилагались деревянные макеты современных гелиофоров, так что Крозельчикюс знал, как обращаться с любым из них. Кроме того, он был хорошо знаком с моделями, устаревшими настолько, чтобы попасть в музей.
Крозельчикюс осторожно поставил гелиофор на стол, отпер замок и откинул переднюю панель. С щелчком выдвинулся объектив, растянулась гармошка меха. Крозельчикюс затаил дыхание. Неожиданно он осознал, что не только ради результата, но и ради процесса не терпится ему сделать первый снимок. Патента на съемки при искусственном освещении у Крозельчикюса, разумеется, не было: лишние расходы, а в перспективе — больше внимания со стороны серых. Потому следовало дождаться утра.
Крозельчикюс захлопнул переднюю панель, запер аппарат и убрал его в нижний ящик бюро.
Уже в спальне он достал из упаковки один порошок люминала, высыпал содержимое в стакан воды и выпил. Заснуть самостоятельно, зная, что в соседней комнате ждет своего часа новенький гелиофор, Крозельчикюс вряд ли смог бы. С некоторых пор он стал плохо спать: засыпал долго, просыпался часто, но хуже всего были сновидения — яркие, красочные, тревожные. Просыпаясь, Крозельчикюс помнил их в мельчайших подробностях — известный признак душевного нездоровья.
Он успел подготовить воду и приборы для утреннего туалета, равнодушно полистать старый альманах и в сто двадцать третий раз детально обдумать свой план завоевания Агаты, прежде чем сон оглушил его.
Этой ночью снились Крозельчикюсу волки цвета грозового неба. Они были совсем рядом, дышали Крозельчикюсу в спину и шептали страшные слова.