Хасан нахмурился:
— Потому что у меня нет такой армии, какую смогли собрать неверные.
Арине вновь пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить непослушные губы раздвинуться в улыбке.
— А говорят, будто у старца Горы семьдесят тысяч воинов, готовых отдать за него жизнь.
— Ты права, Арина, мои фидаины готовы жертвовать собой по одному моему слову. Однако их количество сильно преувеличено. На самом деле низаритские земли не способны прокормить большое войско. К тому же мои фидаины не столько воины, сколько убийцы, обученные подкрадываться к жертве, наносить смертельный удар и — если нужно — умирать. В открытом бою они не выстоят против вражеского строя. Тысяча опытных убийц не одолеет в поле тысячу опытных воинов.
— Не выстоят, — охотно согласилась Арина, — не одолеет.
* * *Дым лениво вился над головой гречанки. В мареве негромко звучал скрипучий голос старика:
— Итак, три Кости Силы уже находятся в надежных руках, из которых их не так-то просто вырвать. Возможно даже, все три магических артефакта скоро будут принадлежать одному чародею, утраивая его силу. А может быть, уже принадлежат?
Взгляд пронзительных глаз полоснул по гречанке.
— От кого ты бежала, царевна?
На этот раз Арина промолчала.
— Что ж, ладно… — Хасан продолжил как ни в чем не бывало: — Четвертая Кость — у меня. Пятая… За пятой уже отправились верные мне люди.
— Куда? — спросила Арина. — Куда ты их послал?
— Туда же, где ты сама надеялась найти Кость Силы, — усмехнулся Хасан. — На твое счастье, они заметили тебя прежде, чем ты попала под меч и конские копыта.
Заметили? Арина вспомнила две белые фигуры, бросившиеся на нее с оружием из-за камней. Это называется «заметили»? Хотя…
Может быть, они вовсе и не на нее набросились? Может быть, на ее преследователя? Она как-то не особенно и задумывалась, когда пустила в ход боевую магию.
— А поскольку мои люди — это мои глаза и уши, — неспешно и негромко говорил Хасан, — то тебя, царевна, увидел и я.
Да, сильный маг способен смотреть чужими глазами и слушать чужими ушами. А старик, сидевший перед ней, был колдуном не из слабых…
— И именно я открыл тебе дорогу к спасению.
Верно. Только дорога эта все больше и больше напоминала путь из огня в полымя.
— Мои фидаины скоро доберутся до пятой Кости. Но вот о шестой я пока ничего не знаю. Зато о ней должно быть известно тебе. А если мне удастся собрать хотя бы три Кости Силы из шести — со временем можно сразиться и за остальные. Или заключить с владельцем остальных артефактов союз на равных условиях. Временный союз — до того момента, когда будет удобно избавиться от союзника.
— Мне ты тоже предлагаешь такой союз? — Арина попыталась разглядеть сквозь дым глаза собеседника. — Ждешь, что я подскажу, где искать шестую Кость, и перестану быть нужной?
— Я пока ничего тебе не предлагаю, царевна. Я просто объясняю, что у тебя нет выбора. Мне нужно заглянуть в библиа матогика. Но поскольку древних книг больше не существует, а написанное в них теперь хранит твоя память, придется перелистать ее.
— У тебя есть способ открывать мысли и память чародеев помимо их воли?
Арина снова попыталась приподняться. Без особого, впрочем, успеха.
— Есть, — коротко ответил Хасан.
Его руки погнали на нее новую волну дымного тумана — еще более густого и плотного, чем прежде.
— И как же ты принудишь меня? Твои угрозы меня не устрашат. Пыток я тоже не боюсь.
— Знаю. — Седая борода шевельнулась, обозначив улыбку. — Все это я хорошо знаю.
Приторный дым укрыл гречанку сплошной завесой — словно снежными сугробами завалил, словно обложил невесомой дурманящей ватой. Стало трудно дышать, думать и сопротивляться. Потом дышать стало необычайно легко. А вот сохранять ясность мысли и противиться чужой магии — почти невозможно.
— Но разве речь идет о принуждении? — продолжал Хасан. — Добро пожаловать в крепость хашишинов, как называют нас неверные и незнающие. Вкуси нашей радости, царевна Арина. Раздели с нами наслаждения, на которые столь скудна обычная человеческая жизнь.
Старец издал сдавленный смешок, похожий на воронье карканье.
На воронье? На карканье?
Арина почему-то зацепилась за эту случайную мысль. И мысль неожиданно возымела действие.
Старец за плотными молочными клубами буквально на глазах превращался в огромного седого ворона. Или не он превращался, а Арине лишь так казалось? Происходило ли это в реальности, был ли это морок, или вместе с пьянящим дымом исподволь к ней подступало безумие?
Она не знала. Она ничего уже не знала и мало что понимала.
Она видела лишь, как перед дымящейся жаровней восседает, раскинув крылья, большая седая птица. Крылья птицы медленно шевелились, насылая на Арину все новые и новые белесые волны. Клюв открывался и закрывался. Седой ворон говорил с нескрываемой насмешкой и с сильным гортанным акцентом:
— Тебе понравится, царевна. Я приготовил для тебя лучший гашиш, сдобренный магией и воскуренный на Кости Силы. Мой гашиш способен вбирать в себя сочащуюся из Кости мощь, не пробуждая ее по-настоящему. Он поглощает, растворяет и обращает в дым лишь малую толику силы. Но и такая смесь способна отправить в страну грез даже сильного чародея.
Слово за словом… Арина еще могла слушать и слышать, могла даже кое-что осознавать из сказанного старцем-птицей. Но пошевелиться уже не могла. Ленивые белесые струйки опутывали ее надежнее татарского аркана, сладковатый ароматный дымок заполнял нос и рот, смыкал уста, вытягивал последние остатки сил и высасывал невысказанные заклинания.
— Да, я не смогу проникнуть в твои сокровенные мысли и в твою память, но мой гашиш одурманит и подчинит тебя. Сам по себе гашиш — коварная и опасная вещь. Смешанный с магией он опасен вдвойне.
Глаза Арины зудели и слезились, дыхание участилось, в груди бешено колотилось сердце. И — пот, проступающий на лбу и спине. И — холодеющие руки. И — отнимающиеся ноги…
Проклятый дым! Проклятый старик! Проклятая птица! Арина неподвижными глазами смотрела на старца-ворона. В расширенных зрачках отражались тлеющие угли. Мысли текли медленно. Мысли были ни о чем. Связных мыслей уже почти не оставалось.
— Ты выдержишь любые пытки, но ты не сможешь отказать себе в наслаждении, которое дарит пропитанный магией гашишный дым и которое ты сейчас изведаешь. Ты воспротивишься чужой воле, но сумеешь ли устоять перед собой? Вряд ли, царевна… Скоро ты сама будешь молить о том, чтобы тебя впустили в курительную комнату. И это случится гораздо раньше, чем отголоски силы, открывшей мою Тропу, докатятся до кого-либо из умеющих слышать и чувствовать.
С превеликим трудом она отвела глаза от седой птицы. Увидела конскую голову на ковре. Полголовы. Рваные ремешки сбруи, густеющие потеки крови…
Лошадиная морда улыбалась ей, скаля крупные желтые зубы. Меж зубов тоже сочилась кровь. Мертвая лошадиная морда смеялась над ней. Нет, не только смеялась. Шевелились губы, поросшие длинным жестким волосом. Губы говорили голосом белого ворона, который вещал голосом старца:
— За возможность вдохнуть дурманного аромата еще раз ты расскажешь мне все. Так случается с каждым — и слабым, и сильным. С первым — чуть раньше, со вторым — чуть позже. Я готов подождать. Немного, но готов. Твои знания того стоят, царевна Арина.
Мягкие ковры под ней и вокруг нее покачивались и убаюкивали. Приторный дым больше не вызывал тревоги. Теперь Арина вдыхала его с удовольствием, с радостью, с жадностью. Она охотно открывалась ему и сама становилась им. Состояние неземного блаженства овладевало каждой частичкой ее тела. Покой и нега захлестывали гречанку нежными волнами. И каждая последующая волна была сильнее предыдущей.
Сознание Арины медленно уплывало вслед за клубящимися струйками. Уплывало туда, откуда так не хочется возвращаться.
* * *Зигфриду повезло. Он не разбился о скалы и не расшибся о воду, показавшуюся в момент падения твердой, как гранит.
Холодная черная река больно ударила по ногам, опрокинула, вырвала из рук ларец с Черными Мощами, залила нос и уши, потянула ко дну. Но Зигфрид оттолкнулся от каменистого дна, выбросил тело вверх.
Вынырнул. Глотнул воздуха. Осмотрелся. Нашел, что искал. Схватился одной рукой за покачивающийся на слабой волне ящичек с лямками. К счастью, колдовской кристалл оказался не настолько тяжелым, чтобы утопить деревянный ларец.
Гребок, второй, третий… Река, над которой стоял заброшенный языческий храм, была широкой, но спокойной. Сильного течения не ощущалось, опасные водовороты не влекли вниз. К тому же плотно закрытый сундучок, как огромный поплавок, помогал Зигфриду держаться на воде. Единственное, что могло представлять угрозу, — это погоня.