Однако он тоже ничего толком не знал.
– Ты помнишь, – продолжала Чарлин, – я – человек любопытный. Когда моя работа была выполнена, я решила задержаться еще на пару дней и посмотреть – может, удастся что-нибудь выяснить. Поначалу мне не удалось обнаружить ни одной зацепки. Но однажды за завтраком в одном из кафе в предместье Лимы я заметила, что за мной пристально наблюдает какой-то священник. Спустя несколько минут он подошел ко мне и признался, что слышал, как утром я расспрашивала про Манускрипт. Священник не стал называть своего имени, но согласился ответить на все мои вопросы.
На какое-то мгновение моя собеседница в нерешительности умолкла и пристально посмотрела на меня:
– По его словам, Манускрипт относится к 600-му году до Рождества Христова. В нем предрекаются глобальные преобразования человеческого общества.
– Ну и когда же они начнутся? – усмехнулся я.
– В последние десятилетия двадцатого века.
– То есть сейчас?!
– Ну да, сейчас.
– Что же это за преобразования? – не унимался я. На какую-то секунду Чарлин смутилась, но потом решительно заговорила:
– Священник поведал мне, что это некое возрождение сознания и что протекает оно очень медленно. Это не религия, но духовность его несомненна. Нам предстоит узнать нечто новое о жизни людей на нашей планете, о смысле нашего существования, и это знание, как он утверждал, совершенно изменит человеческую цивилизацию.
Она снова остановилась, а потом добавила:
– По словам священника, Манускрипт состоит из нескольких частей или глав, и каждая несет отдельное жизненное откровение. В Манускрипте предсказано, что именно сейчас люди начнут постепенно, одно за другим, познавать эти откровения, и по мере этого мы будем продвигаться вперед от того, что мы есть, к высшему уровню духовной жизни на Земле.
Я недоверчиво поднял бровь и покачал головой:
– И ты на самом деле веришь во все это?
– Ну, я полагаю… – начала она, но я ее перебил и указал на сидящих в зале под нами полей:
– Оглянись вокруг. Вот он. реальный мир. Разве меняется в нем хоть что-нибудь?
Не успел я произнести эти слова, как из глубины зала донесся полный негодования голос. Слов было не разобрать, но сказано было достаточно громко, чтобы весь зал замолчал и прислушался. «Еще одно ограбление», – было первое, что пришло мне в голову. Но я тут же понял, что это всего лишь ссора. Из-за столика вскочила женщина лет тридцати, возмущенно глядя на своего собеседника.
– Нет! – пронзительно кричала она. – Я хочу других отношений! Понятно тебе? Других!
Она подхватила свои вещи, швырнула на стол салфетку и быстро вышла.
Мы с Чарлин смущенно смотрели друг на друга: ведь этот инцидент случился именно тогда, когда мы говорили о сидящих внизу. В конце концов, Чарлин кивком указала на столик, за которым сидел оставшийся в одиночестве мужчина, и проговорила:
– Вот этот реальный мир и меняется.
– Но каким образом? – Я никак не мог прийти в себя.
– Преобразование начинается с Первого откровения, и, как утверждал священник, это откровение обнаруживается на первых порах бессознательно и выражается в поднимающемся откуда-то из глубины души нетерпении.
– Нетерпении?;
– Да.
– И что же нам не терпится сделать?
– В этом-то все и дело! Поначалу трудно даже сказать – что. В Манускрипте говорится, что нам начинает открываться какой-то другой опыт… иногда случается так, что начинаешь чувствовать себя иначе, ощущаешь в жизни большую наполненность и вдохновение. Но мы не знаем, ни что собой представляют эти ощущения, ни как сохранить их. И когда это состояние проходит, остается лишь чувство неудовлетворенности, и кажется, что нет больше сил терпеть нашу жизнь во всей ее обыденности.