И Галина Семеновна послушно метнулась в комнату и налила положенные мужику перед боем сто граммов и поднесла супругу, попутно меняя выходные туфли на домашние тапочки.
– Пойдем вместе, – разволновалась она и возглавила группу добровольцев.
Потом Василиса часто вспоминала это удивительное чувство честного единения, которое стирает возраст, национальность, личную выгоду и проявляет в человеке его настоящее «я». В трудные минуты своей жизни Василиса Ладова по рекомендации психологов неоднократно пыталась воскресить в своей памяти этот незабываемый вечер, когда добрая воля и решимость ее друзей и родителей рождала ощущение, что жизнь идет правильно, в нужном направлении и в компании единомышленников.
В домашних тапках браво вышагивала впереди всех Галина Семеновна, отставая от нее ровно на один шаг, маршировал Юрий Васильевич, периодически проверяя, на месте ли небольшой топор для рубки мяса, прихваченный им на всякий случай, ибо время нынче опасное. В окружении трех неравноценных граций – Хазовой, Низамовой, Ладовой – плелся с заплывшим глазом Вихарев, пытаясь представить, что ждет его впереди.
И пусть со стороны эта честная компания выглядела довольно комично, больше напоминая не приличных людей, а сбежавших из психбольницы пациентов, все же это была компания людей счастливых, просто об этом тогда не догадывавшихся.
Дверь им открыла растрепанная Ирина Вольдемаровна и, приложив палец к губам, жестом показала, чтобы те не произносили ни слова. На опухшем от слез лице вихаревской матери красовался свежий кровоподтек, была рассечена бровь и свернута скула.
– Ни фига себе! – не удержалась Низамова и уставилась во все глаза на стоявшую перед ней женщину.
– Сережа, – бросилась к сыну Ирина Вольдемаровна, даже не обратив внимания на то, что лицо юноши напоминает наполовину сдувшийся спасательный круг. – Опять!
– Пой-дем-те к нам, – по слогам прошептала Галина Семеновна и даже махнула рукой в сторону открытой двери.
– Нельзя, – просипела в ответ мать Вихарева. – Будет еще хуже.
– Может, убить его, на фиг? – Сергей посмотрел на Юрия Васильевича.
– Может, и убить, – согласился Ладов и тут же добавил: – Но не тебе. И не сейчас. Где он, кстати?
– Спит, – также шепотом ответила Ирина Вольдемаровна и кивком показала где.
Игорь Николаевич Вихарев – уважаемый в городе человек, директор завода, депутат по избирательному округу, к которому относились Ладовы, – храпел, лежа на диване в семейных трусах, натянутых на круглое пузо, напоминавшее живот беременной женщины.
– И часто он у вас так хулиганит? – полюбопытствовала Галина Семеновна, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться гневной тирадой по поводу увиденного.
– Не часто, – Ирина Вольдемаровна попыталась хоть как-то сохранить репутацию своего мужа.
– Часто, – вмешался Вихарев. – Завтра проспится, кольцо ей купит.
– Не тебе судить, Сережа! – воскликнула она и заплакала. – Господи, стыдно-то как! Стыдно-то!
«Чё-то не похоже», – подумала Низамова, которая все пыталась найти хоть каплю жалости в своем сердце, но оно никак не соглашалось посочувствовать женщине, обменивающей свои страдания на золотые украшения. А Галина Семеновна легко верила словам вихаревской матери и по-бабьи ее жалела, искренно недоумевая: «Как же так? Такая приличная семья! Известные люди!»
– Ладно, – наконец-то созрел Юрий Васильевич и протянул руку Сергею: – Пойдем мы. Мне еще этот женский батальон домой вести. Оставайтесь, и желаю вам, чтоб того… Чтоб до утра все тихо, а там – война план покажет.
– Давай, Серый, – по очереди коснулись его плеча девчонки, а Галина Семеновна прижала парня к груди и прошептала на ухо: – Если что, прибегай.
– Спасибо, – скривившись, поблагодарил их Вихарев и, махнув рукой на прощание, закрыл за ними дверь.
– Какие все-таки бестактные люди! – в сердцах бросила Ирина Вольдемаровна и тут же упрекнула сына: – Ты зачем их сюда привел? Чтоб весь город потом мне кости перемывал?
– Никто тебе кости перемывать не будет, – отмахнулся от матери Вихарев и с обидой заметил: – Между прочим, они тебе хотели помочь.
– Запомни, Сережа, – Ирина Вольдемаровна сложила губы в трубочку, а потом разразилась: – Таким людям, как я и твой отец, никто никогда помочь не хочет. Наоборот, утопить, размазать, потому что счастью нашему завидуют.
– Да какое у тебя счастье?! – вспыхнул Сергей. – Это счастье? – кивнул он в сторону отца, а потом показал пальцем на разбитое лицо. – Или это?
– Ну и что! – притопнула ножкой Ирина Вольдемаровна. – Все равно лучше, чем у других. А ты неблагодарный: жрешь, пьешь, а все из дома в другую сторону смотришь. И нас с отцом за людей не считаешь…
– Не считаю, – побледнел Вихарев. – И тебя тоже.
– Мразь, – Ирина Вольдемаровна хлестнула сына по лицу и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ушла к себе.
– Дура! – бросил ей вслед Сергей, но этих слов она, разумеется, уже не услышала.
Говорят, что дата появления на свет не всегда совпадает с датой фактического рождения. Поэтому правы те, кто утверждает, что на протяжении жизни человек способен рождаться несколько раз. Эта гипотеза склонной к мистицизму Василисе нравилась невероятно, потому что логично объясняла наличие поворотных моментов в человеческом существовании.
Например, Василиса Ладова была уверена в том, что во взрослую жизнь она шагнула прямо из того щедрого на сюрпризы июньского вечера, после которого не осталось никаких вопросов: ни к родителям, ни к друзьям.
– А могла бы и поинтересоваться, – жаловалась мужу Галина Семеновна, видя, как стремительно меняется ее дочь, причем непонятно, в какую сторону…
– Могла бы, – поддерживал жену Юрий Васильевич, но бодрился и подглядывал за повзрослевшей Василисой.
– И так все ясно, – отмахивалась от родителей Ладова и ломала голову над тем, как жить дальше. Потратив два с лишним года на поиски ответа, Василиса пришла к странному выводу: «Ответа нет, но промежуточные итоги присутствуют».
Одним из них стало исчезновение Ленки Наумовой, у которой, по всем прогнозам, были все права на то, чтобы поселиться в какой-нибудь Олимпийской деревне и остаться там на веки вечные сначала в роли знаменитой бегуньи, потом – в роли знаменитого тренера. Между тем никаких известий о феноменальных спортивных победах Наумовой до ушей Ладовой и ее товарищей не долетало, в том числе и до отверженного всеми Тюрина. «Нашлась» Ленка ровно через три года за прилавком коммерческого магазина (в простонародье его называли «комком»), который, по слухам, принадлежал ее братьям-близнецам.
Заметив случайно забредшую в магазин Ладову, Наумова не стала делать вид, что они не знакомы. Наоборот, она пригласила бывшую одноклассницу в подсобку и, обведя рукой набитые вещами полки, тут же предложила:
– Выбирай, что нравится. Отдам по себестоимости.
– Не надо, Лен, – легко отказалась от щедрот Наумовой Василиса. – Ты лучше скажи, где была.
– Где я только не была, – вздохнула Ленка и махнула рукой. – Даже говорить не хочу.
Ладова настаивать не стала: не хочешь – не надо.
– А ты как? – для приличия спросила Наумова.
– Нормально, – ответила Василиса, и разговор дальше не пошел.
Ленке очень хотелось спросить про Тюрина, но было неловко, можно даже сказать, стыдно. И тогда она по очереди уточнила и про Хазову, и про Низамову, и даже про бесполезного, с ее точки зрения, Вихарева в надежде на то, что Ладова сама что-нибудь да и скажет об Илье. Но Василиса никак не догадывалась о том, что от нее требовалось на самом деле.
– А я замуж вышла. – Наумова показала ей обручальное кольцо.
– Поздравляю! – вяло отреагировала Ладова.
Ленке такая реакция бывшей одноклассницы показалась несправедливой, и она выпустила еще один снаряд:
– Вот жду, когда муж выйдет.
– Откуда?
– А то ты не понимаешь, – усмехнулась Наумова. – Сидит он у меня. Через полгода жду.
До Василисы наконец-то дошло, о чем идет речь, и она заторопилась. Ленка вывела ее из магазина, ткнула пальцем в припаркованный старый «Мерседес»:
– Моя тачка, – и предложила подвезти.
– Не надо, – отказалась Ладова и побрела в противоположную сторону от своего дома.
– Эй! – окрикнула ее Наумова. – Тебе туда.
– Я знаю, – ответила Василиса, но направление движения не поменяла. Так и пошла, не оборачиваясь. Больше они никогда не виделись. «Потому что не судьба», – объяснила себе Ладова и попыталась выбросить Ленку из головы. Получилось не сразу: Наумову было почему-то жалко, но Вихарева жалко вдвойне.
В отличие от Ленки, у которой вырисовывались довольно приличные для того времени перспективы – муж-уголовник, семейный бизнес, личный автомобиль – у Сергея будущего не было. Из предсказанного Гулькой – «армия», «тюрьма», «наркологический диспансер» – пункт третий проходил под знаком стопроцентного совпадения. «Спаси меня, Юлек», – периодически просил Хазову Вихарев и протягивал руку, как нищий на паперти. Сначала наивная Юлька предполагала, что речь идет о лечении. И поэтому, как только поступал очередной запрос о спасении, неслась к отцу и просила сделать «хоть что-нибудь».