– Так как, придешь в школу? – спросила Маринка.
– В школу?
Алиса тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания.
– Ну да, в танцевальную. Для звездулек с кошелками. Степ потренировать.
– Приду, – вздохнула Алиса. – Давай договоримся, когда.
Глава 11
Школа танцев, в которой Маринка работала два раза в неделю по утрам, занимала первый этаж сталинского дома на Москворецкой набережной. Алиса уже разбиралась в респектабельности московских улиц и без труда определила, что школа «Первый VIP» соответствует своему названию как минимум местоположением.
Название, впрочем, заставило ее улыбнуться: пафосная сторона московской жизни проявилась в нем во всей своей комичности.
Маринка встретила Алису у рецепции и сразу потащила в бар.
– Соку выпьешь, жара же на улице, – сказала она и посоветовала: – Персиковый бери, они персики прямо из Узбекистана везут, чуть не в руках, чтоб свежие.
В меню, поданном улыбчивым барменом, цены проставлены не были; это ненавязчиво указывало на элитарность заведения. Алиса взяла персиковый сок и для Маринки тоже.
– Да мне не надо… – пробормотала та.
Происходи это все в Нью-Йорке, Алиса внятно объяснила бы Марине, что вполне может себе позволить угостить подружку персиковым соком, несмотря на то что он наверняка неестественно дорогой, как все беспричинно элитарное. Но Москва не любила внятных объяснений – здесь в них почему-то чувствовалась нарочитость. Алиса не понимала, почему это так, но месяца примерно через три своей московской жизни просто перестала как-либо объяснять свои действия. Этому никто не удивился, и Алиса поняла, что поступила правильно.
– Вон та, видишь. – Маринка едва заметно кивнула в дальний угол бара. – Миллиардерша. В смысле, муж у нее миллиардер. Долларовый, конечно, – уточнила она. – Пол-Москвы бизнес-центрами застроил. Она сюда каждый день ездит.
– Ей так нравятся танцы?
– Танцоры ей нравятся, а не танцы, – усмехнулась Маринка. – Персонально один танцор Лешка, к нему и ездит. Сначала было скандал закатила: я, мол, такие деньги плачу, а он меня трахать отказывается! Ну, ей быстренько объяснили, что это в его служебные обязанности не входит, только если по великой любви и доброму согласию. Вот, теперь любви добивается. Или цену утрясает.
– Не слишком возвышенно, – заметила Алиса. – Как-то не по-русски.
– Да они же тут все, ну, клиентки, на стенку от скуки лезут, – объяснила Маринка. – Если б про возвышенное понимали, по жизни не скучали бы. А так – влюбиться не умеют, да и не в кого, а нервишки хотят пощекотать, вот и бросаются на каждый свежачок. К нам тут одна звездулька ездит. Попса, из телика не вылазит, ее каждая крестьянка знает. Казалось бы, ей все эти танцы-шманцы по работе осточертеть должны, так ведь нет! Не представляю, говорит, что бы делала, если б не это, за окном ничего не радует, и вообще стимула к жизни никакого нету… Ну, пойдем, покажешь чечетку, у меня смена закончилась.
В коридор, по которому Алиса с Маринкой шли к репетиционной, доносилась из-за дверей музыка и обрывки знакомых фраз: «Левый поворот, половинка правого… корте, шаг, закрест…» В приоткрытую дверь одной из комнат Алиса разглядела высокую даму в танцевальных колготках в сеточку и в золотых туфлях для латиноамериканских танцев. Дама старательно повторяла движения сальсы, которые показывала ей преподавательница с выкрашенными до невозможной белизны волосами.
Тонкости степа Алиса показывала Маринке не дольше получаса – этого оказалось достаточно. В той мере, конечно, в какой могло оказаться достаточно любого поверхностного урока.
– У тебя педагогические способности хорошие, – одобрительно заметила Маринка. И хохотнула: – Может, к нам подрабатывать пойдешь? А что, топовому преподавателю, между прочим, сто баксов за занятие платят. Ты как раз по топ-разряду пошла бы.
– Я обдумаю твое предложение, – улыбнулась Алиса. – Если меня выгонят из мюзикла, я сразу наймусь сюда.
– От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Слышала такую пословицу?
– Слышала. Очень русская пословица, – пожала плечами Алиса. – Почему надо заранее думать о тюрьме? И что означает сума?
– Нищету она означает, – усмехнулась Маринка. – А пословица для местных условий очень даже жизненная. Ладно, что тебе до этого всего! Хочешь, кальян покурим?
– Я же не курю.
– А кальян и не курево, а медитация. Тем более если на молоке – полезно даже.
– Ну, пойдем, – кивнула Алиса.
В полезности кальяна она сомневалась, но ей любопытно было посмотреть, как ведут себя в своем кругу представители московской элиты. Конечно, это был чисто этнографический интерес, который никак не затрагивал чувства, но почему было его не удовлетворить?
В кальянной собрались в основном дамы. Они сидели на низких диванах, застеленных восточными коврами, и по их лицам, по общему тону сливающихся голосов было понятно, что здешняя медитация имеет в своей основе обыкновенное и естественное желание посплетничать.
– Ты видела, в чем она на кладбище притащилась, когда папашке ее памятник открывали? – донеслось до Алисы. – Маман, конечно, тоже хабалка, но хоть что-то соображает: как положено, синий костюмчик в серую полосочку. А эта – встала рядом с президентом, только что за руку его не хватает, а сама в розовой кофточке и золотыми бляшками обвешана, как елка. Один кулончик, представляешь, сантиметров десять в диаметре, в виде пятака с советским гербом, а внизу написано: «Шанель». По-русски написано. Красота умопомрачительная!
Алиса представила кулон диаметром десять сантиметров с русской надписью «Шанель» и не смогла сдержать улыбку.
– Здравствуйте. Приятно видеть вас веселой, – вдруг услышала она.
Вскинув глаза, Алиса увидела мужчину, стоящего рядом с диваном, на который она присела, ожидая задержавшуюся Маринку. В нем было что-то знакомое, но не в лице его, а в широкой фигуре.
– Здравствуйте, – сказала Алиса. – Мне тоже очень приятно.
Наверное, по-русски это прозвучало как-то неточно, потому что он улыбнулся и вдруг сказал:
– Полиевкт.
Алиса растерялась. Он как будто заклинание произнес, и она не поняла, что это означает.
– Д-да… – пробормотала она.
Он улыбнулся. Улыбка у него была располагающая, хотя, на Алисин взгляд, чересчур импозантная. Она не любила чрезмерной респектабельности, а от него респектабельностью просто веяло, как будто он ею надушился.
– Не смущайтесь, – сказал он. – Полиевкт – это всего лишь имя. Мое имя. Вы можете называть меня Пол.
– Алиса, – спохватилась она.
Представляясь, в России редко называли фамилию, и Алиса успела к этому привыкнуть.
– Я знаю. Я смотрел вас в «Главной улице» несколько раз. Вы не то чтобы красивы – вы неподражаемы.
Алиса не очень поняла это слово, но догадалась, что оно означает какую-то особенную похвалу.
– Спасибо, – сказала она. – Я вспомнила, где вас видела. Несколько минут возле одного клуба, я забыла, как он называется.
Ей неприятно было вспоминать тот вечер, но человек, у которого имя было похоже на заклинание, конечно, не был в этом виноват.
– А что же вы делаете в этом нашем заведении? – спросил Полиевкт. – Неужели танцуете в свободное от работы время?
– Нет, – улыбнулась Алиса. – Здесь работает моя подруга.
– А, Марина Ларцева! – догадался он. – Ну да, ее ведь взяли в мюзикл, она рассказывала. Моя наставница, между прочим.
– Вы тоже танцуете? – удивилась Алиса.
– А что в этом странного? Надо держать себя в тонусе. Танцы прекрасное для этого средство.
В дверях наконец возникла Маринка.
– Извини, языком тут с одной зацепилась! – с порога сказала она. – О, Полиевкт Павлинович, вы, я смотрю, нашу американочку очаровываете?
– Пол меня уже очаровал, – улыбнулась Алиса.
Ей стало скучно. Она не понимала, зачем сюда пришла.
– Быстро вы познакомились! – хохотнула Маринка. – Ну да Полиевкт Павлиныч у нас коммуникабельный, практически как американец.
– У вас, барышни, как я понимаю, сегодня выходной? – поинтересовался он. – И занятия мои окончены. Что мешает нам вместе пообедать?
– Ничего не мешает, – охотно согласилась Маринка. – Правда, Алиска?
Пообедать в обществе Полиевкта Алисе мешала скука. А в свой единственный выходной она предпочла бы обойтись без нее. Можно было сходить в какой-нибудь музей – их в Москве было бесчисленное количество. Или, еще лучше, просто погулять по городу – в его летней расслабленности ей смутно чувствовалось особенное очарование. Алисе показалось, что в летней Москве возникает какая-то совершенно провинциальная доверительность, при которой она тем не менее остается мегаполисом.
Способность этого города не совпадать с самим собою задевала сердце, и Алисе хотелось получше понять, как эта способность проявилась на этот раз, в новом времени года. Обед с импозантным мужчиной ничем в этом смысле полезен не был.