– Хочу, чтобы ты знала, мы с… ней расстались и больше никогда не увидимся. Я хотел спро… узнать, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Из его ноздрей шел пар, как у загнанной лошади.
– Уже простила, и ты меня прости.
– За что? – опешил он.
– За то, что несправедливо обижала, обманывала. За то, что не любила так, как ты того заслуживаешь. Знаешь, наши отношения с самого начала были ошибкой, уж лучше бы мы так и оставались друзьями.
– Мы же собирались пожениться.
– Свадьба все равно не состоялась бы. Не только из-за того, что произошло с Мышкой, не вини себя. Ты еще встретишь девушку, которая сделает тебя счастливым… Ну, я пойду? Первый рабочий день, не хочу опаздывать.
Я направилась к метро.
– Маша! – истошно заорал Макс.
Я обернулась.
– Посмотри на меня внимательно! Посмотри, потому что больше ты меня никогда не увидишь! Слышишь? Никогда в этой жизни! – с пафосом воскликнул Макс.
Я увидела его ровно через неделю. На драном диванчике под рогами. Макс принес мне забытую расческу. Он снова просил прощения, канючил, а потом визжал, что я сама во всем виновата. Эти соседские рога в коридоре определенно плохо на него влияли.
Когда уговоры не подействовали, посыпались традиционные эсэмэс с угрозами. В конце концов, он явился ко мне в дом, как судебный пристав, с описью имущества. Изъял кудрявую зубную щетку, расческу, засохший крем для обуви и Друрию. Содрал со стены подаренные им полки и обещал вернуться за настольной лампой, что показалось совсем уж странным, ведь ее я купила на собственные деньги.
Вот уж правду говорят: хочешь узнать своего мужчину по-настоящему, расстанься с ним.
На работу я все-таки опоздала. Но, скажу сразу, все прошло хорошо! Аркадий Георгиевич принес мне публичные извинения. Правда, потом публично отругал за самовольно взятый отпуск и почему-то обозвал нашу редакцию публичным домом.
– Когда хотят, приходят, когда хотят, уходят! Здесь вам не бордель, а приличная организация с жестким рабочим графиком, – проорал он и выскочил из редакции, хлопнув дверью.
Больше в этот день в офисе его никто не видел.
– Машуля, отлично выглядишь! Ну, как там турецкие мачо? – Меня окружили Викуля, Эльвира и еще несколько человек.
Коллеги вели себя как ни в чем не бывало. Традиционные поцелуи в воздух около щеки, вопросы о поездке и дежурные шутки посыпались, как горох из мешка. Я тоже целовала воздух и вежливо улыбалась в ответ, но сердце оставалось холодным и безразличным. Теперь я знала цену всем этим офисным любезностям.
Когда ажиотаж вокруг моей персоны поутих и коллеги разошлись по местам, я подсела к Аполлинарии. Вооруженная красной ручкой, она правила чей-то текст.
– А у меня для вас небольшой презент. – Я положила перед начальницей большую коробку турецких сладостей.
– Подмазываешься к редактору? – воодушевилась она.
– Точно! А еще хочу сказать спасибо.
Аполлинария озадаченно вскинула брови:
– За что?
– Ну как же! В этой жуткой истории вы были единственной, кто встал на мою сторону, и потом ведь именно благодаря вам все выяснилось!
– Ну… я же обещала, что так этого не оставлю, помнишь? Да! Такой уж я человек, не терплю несправедливости. Надеюсь, ты оценишь мое доброе отношение и пойдешь навстречу любимому редактору? Я тут поставила тебя на ночные съемки в следующую субботу, так что мой шею под декольте.
Я вздохнула.
– Для вас все, что угодно. К тому же теперь по выходным я свободна, как ветер. Кстати, а как вы догадались, кто подкинул кошелек? Просмотрели записи камер?
– Угу, – пробормотала Аполлинария и снова склонилась над текстом.
Она сейчас занята, сообразила я. Позже отловлю ее на кухне и все выясню.
Я села за компьютер, но не успела даже открыть Гугл, как кипу бумаг на моем столе припечатал костлявый зад, обтянутый стильными джинсами.
– Валечка?
– Привет поближе. Ну, ты как? Отошла от всего этого кошмара? – прошептал он.
– Вроде того, – улыбнулась я.
Хоть кто-то не делает вид, что ничего не произошло.
– Не ожидал от Мышки такого, тем более по отношению к тебе. Ведь вы были подругами! – Его голос задрожал.
– Слушай, давай без мелодрам! Не подругами, а приятельницами. Хотя, честно говоря, сама в шоке. Могла заподозрить кого угодно, кроме нее. Кстати, а где Карина? Что-то ее не видно.
– А ты не знаешь?! – обрадовался он. – Карина вылила горячий кофе прямо Аркадию на… брюки! И ее уволили!
– Да уж, круто он с ней, видно, кофе был очень горячим, – хихикнула я.
– И представляешь, что я выяснил вчера? Она уже нашла другую работу, и знаешь какую? – Валечка выдержал эффектную паузу. – Редактором на второй кнопке!
– Не хилый карьерный рост. Всегда знала, что эта ведьма далеко пойдет…
Мы обсудили последние сплетни, но коллега все не уходил.
– Колись! – вдруг заговорщически подмигнул он. – Где нарыла такого роскошного мужика?
– Какого еще мужика? Слушай, я, конечно, дико извиняюсь, но мне надо работать.
– Ой, ну вот только не надо строить из себя святую невинность, – закатил глаза коллега. – Его, кажется, Алекс зовут?
Я ошалело посмотрела на Валечку:
– Но откуда ты…
– Как откуда? Он же приходил к Герычу тебя отмазывать!
– Отмазывать? От чего? – опешила я.
– От кражи кошелька, конечно! Ты что же, ничего не знаешь?
– Подожди! – Я откинулась на стуле. – Но ведь это Аполлинария! Во всем разобралась и вывела Мышку на чистую воду! Она сама мне только что сказала!
– Да она тебе скажет, что Олимпиада в Сочи состоялась только благодаря ей! И ты поведешься?
– Не может быть, – прошептала я.
– Ну ладно, пойду, пожалуй, – притворно зевнул Валечка, – у тебя же работы много, а я только мешаю…
– Нет, подожди! – Я вцепилась в него мертвой хваткой. – Рассказывай!
Дважды просить Валечку не пришлось.
– Короче, он пришел к Герычу через несколько дней после твоего увольнения, – затараторил он, – весь такой – в джинсах в облипку, белых мокасинах и…
– Валечка!
– Короче, закрылись в кабинете у Герыча, Оля принесла им кофе. Вернее, Герычу кофе, а Алексу воду…
– Валечка!
– Ну вот, и он такой говорит: «Я частный детектив Александр как-то там и друг одной вашей сотрудницы, которую несправедливо обвинили в воровстве. У меня есть доказательства, что в краже бумажника виновен другой человек…»
– Стоп, а как ты об этом узнал? Они ведь были в кабинете? Подожди-ка, ты подслушивал?
– Ну почему сразу подслушивал? Просто здоровое журналистское любопытство… Все! Не буду ничего рассказывать!
– Ладно, прости! Так что было потом?
– А потом они отошли от двери, и стало ничего не слышно… Кажется, пленку какую-то поставили. Потом Мышка пришла, ее Герыч вызвал. Тут уж с акустикой проблем не было, он так на нее орал! «Ты уволена! Будь уверена, тебя ни в одну программу не возьмут. Теперь ты телевизионную программу сможешь только в киоске продавать!» Ну, ты знаешь его аллегории…
Я потрясенно молчала.
– Да уж, Машка, повезло тебе. Этот Алекс просто класс! И даже не похвастался, что это он тебя отмазал. Такой скромник, может, он гей?
– Даже не мечтай, – фыркнула я.
– …Просто издевается надо мной! И ему доставляет это удовольствие, потому что он садист!
От Лизкиных воплей закладывало ухо, я отнесла трубку подальше, но все равно отчетливо слышала каждое слово:
– Вчера Алекс пригласил меня в ресторан, тот самый, в котором у нас было первое свидание. – Она многозначительно помолчала. – И сказал, что хочет серьезно со мной поговорить. Врубаешься, когда так делают?
– Нет, – честно ответила я.
– Когда собираются предложить руку и сердце! – снова завопила она. – Я, как дура, купила платье от Миссони, полдня в салоне провела! Ну, значит, сидим. Свечи, вино, живая музыка, официанты накрахмаленные шуршат. Он берет меня за руку и говорит, говорит…
– Что говорит-то?
– А я слушаю, что ли? Думаю о свадебном платье, которое со дня на день из Италии приедет! Вдруг спрашивает: «Ты согласна?» Конечно, согласна, говорю! И тут выясняется, что меня только что не замуж позвали, а на природу, с палатками! Представляешь?
– Так осень уже, холодно с палатками.
– Я же говорю: садист! Но я его еще дожму! – мстительно пообещала подруга.
– В палатке?
– С ума сошла? Что я, бомж, что ли, в палатке ночевать? Не поеду! Придумаю что-нибудь, скажу, что заболела… Ну, а у тебя-то как? – вдруг спохватилась она.
– Никак.
– Жалко… – протянула Лизка. – А как было бы здорово! Я – с дядей, ты – с племянником, могли бы породниться!
– Да уж.
– Слушай, Маш, ну, в конце концов, что такого страшного он сделал? Другие вон – с наркоманами живут, и ничего! И вообще. Человек спас тебя от этой жуткой Мышки и, между прочим, работу помог сохранить. Позвони ему!
– Не могу.
– Почему?
– Во-первых, из-за девичьей гордости, – с достоинством ответила я, – а во-вторых, у него мобильник все время заблокирован… Да ну! Он уж и думать обо мне забыл. С его-то успехом у девиц.