Раньше-то тут, барыня, - спросил он вошедшую жену, - проводильников этих не было?.. Может, тут старые проводы есть, вытянуть бы их... Они так всегда, замажут известкой, а потом ищи...
- Нет, не проводили, - виновато улыбнулась жена, - вы уж проведите, голубчик... мы заплатим...
- Да уж без платы какое дело, - снисходительно бросил Анисьин муж, тут тебе без этого и керосиновую лампу не проведешь...
Когда жена ушла, он подмигнул мне сверху, и опустил молоток.
- Это барыня, так барыня... Вот здесь, по лестнице, у двенадцатого номера... Я уже на что рабочий человек, а и то бы не взял... Ну, я пойду, закончил он, - обедать пойду. Время.
Во время его отсутствия мне пришлось отказать одному нужному человеку в приеме: впускать в комнату, пол которой был густо завален штукатуркой, а посредине стояла неопределенного вида лестница, - не хотелось...
Обедал Анисьин муж долго; сознаюсь, что в первые часы его отсутствия я даже подумал, что он обиделся на то, что до него никто не проводил электричества, и ушел совсем.
К вечеру он пришел снова, благодушно и немного иронически настроенный к своей работе.
- Опоздал маленько, - пояснил он свое отсутствие, - мебель перетаскивали... Выезжают одни, комодище вытаскивал... Полтинник, скареды, дали...
Он влез на свое сооружение и методически стал отбивать штукатурку с потолка.
- Папиросочки нету? - вежливо спросил он, - курить хотца...
Я оторвался от работы и протянул папироску.
- Покорно благодарим... - Он затянулся и презрительно вытащил из потолка какой-то гвоздь... - Да, говорю, скареды... У этих ведь, разных квартирантов, один пример... Звать зовут, лошадью работать - работай, а отдать - это нет...
Я почувствовал, что краснею.
- Мы отдадим, вы не беспокойтесь, - виновато сказал я, - я вперед могу даже...
- Да уж вы-то что... за вас и беспокойства нет... Я и девушку вашу знаю. Она и ручалась. Эти, говорит, отдадут... На пищу, говорит, скуповаты, а уж рабочему человеку... Покорно-с... - дотянул он папироску, - хороший табачок...
С точки зрения приведения комнаты в негодность с потолком было сделано все возможное; он был облуплен до балок: по-видимому, Анисьин муж предполагал проводить электричество по системе глубоколежащих кабелей. Он с любовью посмотрел на облупленное место, слез и подошел к стене.
- Здесь и пройдут, господин, - обратился он ко мне, - провода-то... И, видя, что я тупо воспринимаю его объяснения, добавил: - Провода, говорю... Без них электричества кет. Лампу в стену не ввинтишь...
Он подошел к стене, неуверенным движением засунул палец под обои и потянул к себе. Под оторванным куском оказалось какое-то серое, мутное пятно, мало гармонировавшее с цветом мебели.
- Ишь ты - самодовольно ухмыльнулся Анисьин муж. - Обои... Их ткнешь, а они рвутся... И чего это господа не купят... Ерунду, господин, покупали... Бумагу-то...
Через несколько минут Анисьин муж влез с сапогами на постель и стал прибивать к косяку большой, дугообразной формы, гвоздь.
- Это я для себя, - обернулся он, - прибивать буду проволоку-то, так придержаться... Три рубля одно, а голова другое... Упадешь, разобьешься...
- Хорошо, - уныло сказал я, искоса поглядывая на трещину в косяке, прибивайте там...
Прибив гвоздь, он вымерил расстояние рукой до потолка и сказал, что пойдет ужинать.
- Завтра уж приду... Только лестницу не убирайте, а то спять ставить... Лестница-то никого за руки не хватает...
- Ничего... Ничего, - нерешительно бросил я, - подмести только попрошу...
- Не стоит, - миролюбиво предложил он, - завтра приду, опять насорю... Тоже ведь, электричество...
III
Назавтра Анисьин муж не пришел. Приходила сама Анисья и просила рубль задатка.
- Он сам-то смирный, - таинственно пояснила она кухарке, - выспится и придет... Ничего, говорит, не сгорят без меня...