Сколько себя помнила Динара, она всегда мечтала об одиночестве. В детдоме вся жизнь была на виду – чтобы избежать чужих любопытных глаз ей приходилось прятаться под лестницей, в крошечном закутке, где уборщица хранила ведра и швабры. Там было настолько тесно, что Динара не могла сесть, только стоять, прижавшись спиной к холодной, бетонной стене. Но зато никому и в голову не приходило искать ее там – ни педагогам, ни жестоким одноклассникам, которые вечно дразнили ее дистрофиком и селедкой.
Рядом с ее правой ногой стояло железное ведро, носок левой упирался в щетинистую щетку на толстой палке. Здесь она могла поплакать, беззвучно, проглатывая соленые слезы. Или порадоваться, что бывало значительно реже.
Здесь она впервые вывела в уме уравнение реакции, которую химичка демонстрировала им во время урока. Записать формулу Динара не могла, так как ни ручки, ни бумаги у нее с собой не было. Она повторяла ее про себя до тех пор, пока цифры и буквы прочно не засели у нее в памяти. Так прочно, что на следующий день, когда химичка спросила, кто может составить уравнение по вчерашнему опыту, Динара, даже не подняв руки, выпалила с места всю формулу целиком, на одном дыхании.
Класс затих в удивлении. Сама химичка застыла у доски с мелом в руке. Динару в интернате не любили ни школьники, ни педагоги – слишком нелюдимой, дикой она была. Всегда молчала, улыбалась крайне редко, прилежанием не отличалась, хватала скромные троечки по всем предметам.
Единственным исключением являлась химия. Сначала, когда изучали таблицу Менделеева, ей было скучно. Она по привычке смотрела в окно на интернатский двор, на жиденькую березовую рощицу вдалеке, на грязные облака, бегущие по серому небу.
Потом учительница принесла газовую горелку, колбы, и начались опыты. Тут-то Динару и зацепило. Она во все глаза, не мигая, смотрела за тем, как в колбе с шипением и треском смешивались вещества, кардинально не похожие друг на друга. В воздух поднимался пар, за стеклом переливались всеми цветами радуги волшебные жидкости, казалось, из ничего росли снежно-белые и голубые кристаллы.
Динара осталась в классе после уроков, села на первую парту и прочитала учебник почти до середины. Она мало чего поняла, а попросить химичку объяснить ей материал на много занятий вперед не решилась. Единственное, что она усвоила – это то, что чудесные, невероятные по своей красоте реакции можно выражать с помощью цифр.
Отныне на уроках Динара сидела, не шелохнувшись, слушая объяснения химички. Постепенно она начала понимать. По-прежнему штудируя учебник, она стала разбираться в формулах все более и более уверенно. Однако, до поры до времени продолжала молчать, не поднимая руку и не отвечая на вопросы, ответы на которые прекрасно знала.
Последняя лабораторная была труднее, чем обычно. Химичка дала ее для подготовки к олимпиаде, рассчитывая подстегнуть к активным действиям классных отличников. Она просила дать подробное описание опытов и постараться отразить их с помощью формул.
Ни отличники, ни сама Динара знать не знали, что данное классу задание значительно превосходит по сложности школьную программу. Пока авангард класса мучительно соображал и что-то писал в черновиках, Динара стояла, скособочившись, в своем излюбленном месте, под лестницей. Ей не нужны были черновики, ее мозги, натренированные ежедневным чтением учебника, работали, как компьютер. Полчаса – и формула была готова. Динара сама поразилась тому, насколько красиво и логично у нее все получилось.
И вот теперь она сидела за партой на глазах у всего класса, поедаемая завистливыми взглядами, а напротив, у доски, стояла ошарашенная химичка. Ее аккуратно накрашенные губы были приоткрыты, выражая высшую степень удивления и недоумения. Еще бы! Забитая троечница, вечная молчунья, тощая, некрасивая девчонка только что, на глазах у всех без запинки выпалила решение сложного, из вузовской программы уравнения.
– П-повтори, пожалуйста, что ты сказала, – запинаясь, проговорила химичка.
Динара кивнула. Встала из-за парты и громко произнесла формулу от начала до конца.
– Потрясающе! А написать можешь? Вот здесь, на доске. – Химичка протянула ей мел.
Динара прошла между рядами парт, чувствуя спиной неприязненные взоры. Спокойно взяла мел из рук учительницы и принялась строчить каллиграфическим почерком. Та напряженно смотрела, как доска покрывается цифрами и буквами.
– Все. – Динара опустила руку с мелом и обернулась.
– Да, правильно. Молодчина. – Химичка обалдело улыбнулась. – Дети, смотрите, Динара вывела формулу по-своему. Так, как я вас не учила.
– Так поставьте ей пару, – выкрикнул классный задира Витька Евграфов.
– За что пару? – не поняла химичка.
– Чтоб не выпендривалась. Вы ж нас этому не учили, чего она воображает?
Динара смотрела на Витьку и думала, что он очень похож на сульфат меди, именуемый в просторечии медным купоросом – такой же зеленый и злобный. Почему-то все в классе с некоторых пор стали ассоциироваться у нее с химическими составами, кто с солями, кто с кислотами, кто с простыми соединениями.
– Глупости говоришь, – возмутилась химичка. – Ты, Евграфов, говоришь глупости! С чего это я ей должна ставить пару? Я поставлю ей пятерку. Даже нет, пятерку с плюсом.
По классу пронесся возмущенный гул Динаре стало ясно, что отныне ее и без того нелегкая жизнь станет невыносимой. Но даже страх не мог заглушить в ней лучезарной радости первого открытия. Формула красовалась на доске, ее формула, творение ее разума. Ее освещали глядящие в окно солнечные лучи, и Динаре казалось, будто меловые цифры блестят и переливаются, как только что выращенные кристаллы.
– Я могу сесть? – спросила она у химички.
– Конечно, можешь. После урока принесешь дневник, я поставлю тебе оценку.
Динара вернулась на место, и едва она села за парту, в спину ее ударился комок жеваной бумаги. Конечно, это был Витька. Динара уставилась в тетрадь, твердо решив не обращать на него внимания. Комья, однако, летели и летели. Один ухитрился попасть ей за шиворот. Он был мерзкий, мокрый, слюнявый – очевидно, Витька долго держал его во рту, прежде чем пульнуть.
Такого Динара не могла выдержать. Он достала комок двумя пальцами, вскочила и, подбежав к Витьке, запечатала слюнявый ошметок ему в лоб. Тот взвыл и со всей силы дернул Динару за тощую косичку. Класс громко и весело заржал.
– Это что такое? – рассердилась химичка. – Гайнуллина, ты что себе позволяешь? Думаешь, решила уравнение, так можно хулиганить?
– А чего он кидается? – сквозь зубы пробормотала Динара.
Ей было до жути обидно и больно. Испортить такой день каким-то обслюнявленным куском бумаги!
– Евграфов виноват, не спорю. – Химичка строго свела выщипанные в ниточку брови. – Но никто не дает тебе права бегать по классу во время урока. Кроме пятерки получишь замечание. Ясно?
– Ясно. – Динара смерила Витьку уничтожающим взглядом.
Он в ответ показал ей язык.
Она села на место, и весь остаток урока просмотрела в окно. То, что объясняла химичка, было ей давно известно. А еще, ей пришло в голову, что если заместить одну из составляющих формулы и добавить катализатор, реакция может протекать совсем по-другому.
Об этом Динара и поведала химичке, когда после урока принесла ей дневник. Та заинтересовалась ее идеей. Они дождались конца занятий, закрылись в лаборатории и увлеченно провели серию опытов. Результат получился точь-в-точь таким, каким он виделся Динаре.
С этого самого дня она и химичка стали подругами, несмотря на солидную разницу в возрасте. Химичку звали Ольга Петровна, ей было двадцать шесть, она только что развелась с мужем и растила четырехлетнего сынишку.
Динара стала бывать у нее дома, помогала возиться с ребенком, как одержимая, сидела над книжками по химии, которых у Ольги Петровны было великое множество. Потом они вместе пили чай с домашним печеньем и спорили до хрипоты – все об опытах и о формулах.
Жизнь изменилась. Она стала похожа на сказку. Теперь не надо было корчиться под лестницей, можно было сидеть за столом, в небольшой, но уютной комнатке Ольги Петровны. Любоваться на книжные страницы, исписанные формулами, жадно поглощать все новую и новую информацию. А главное, у Динары появилась цель – поступить на химфак университета.
Об этом ей постоянно говорила Ольга Петровна.
– Динарочка, ты одаренная девочка, – твердила она, глядя на Динару кроткими, голубыми глазами. – Тебе необходимо ехать в Москву. Там твой талант оценят по достоинству.
До Москвы, однако, добраться было не так-то просто. Денег на учебу в столице интернат дать не мог. Несмотря на то, что Динара много раз побеждала в химических олимпиадах, стипендию назначили совсем другой старшекласснице, у которой родители работали в городском аппарате управления. Когда подошло время вступительных экзаменов, Динара подала документы в казанский университет.