Троица героев заулыбалась и кивнула, пробурчав положенный отзыв. Все устали до изнеможения и еще не отошли от боевого возбуждения.
– Все, братцы, десять минут. Кэп, перекуришь, потом смени Орка.
– Есть, командир.
Отряд занялся перекуром, чисткой обуви и одежды, утолением жажды. Никита сменил в ППШ диск, вскрыл заклинивший и стал в нем ковыряться. Разжевывая галету, он задумался о результатах скоротечного боя, отходе, клонах и тех неизвестных «партизанах» в «зеленке», принявших бой с бастионовцами. «Кто это мог быть? Надо бы со сталкером перетереть».
Минут через пять Орк сообщил, что видит Холода. Точнее его клон. Денис, казалось, задремавший возле бака, вскочил и бросился к стене. Выглянули почти все. По болоту пробирался в их сторону близнец Холода, без винтовки и рюкзака, понуро свесив голову и почти не разбирая смутной тропинки.
– Офиге-еть! – вырвалось у Дена. – Вот, красава! Один уцелел. Блин, тоже исчезает уже. Уходит мой двойняшка. Эх-х.
Вдруг вскочил Георгий и замахал в воздухе белым носовым платком:
– Денис, давайте сюда. Сюда-а-а…
Не успел Никита цыкнуть на него, а рядом сидящий Полкан одернуть профессора, как далекий выстрел из лесополосы оборвал зов ученого. Пуля пробила ему шею навылет, Гоша повалился, разбрызгивая кровь, но руки товарищей подхватили тело.
– А-а, с-с-у-у-к-а-а! – заорал Орк и выпустил длинную очередь из немецкого МГ-42 в сторону вспышки.
К нему присоединился Холод, Баллон вскочил, но не справился одной рукой с пулеметом, оступился на куче бетонной крошки, упал, застонал. Никита тоже припал к оптике «Вала», водя по горизонтали и выискивая врага. Фифа заревела, судорожно схватившись за горло.
– Держи рану… держи, твою мать! Рукой держи, – бросил Доктор, спешно доставая нужные лекарства и бинты из подсумка.
– Вот мля-я… вот хлещет, – ворчал Фотон, обливаясь кровью из шеи раненого, который червяком скорчился на куче строительного мусора.
Рядом помогали Тротил и Полкан, следуя матерным ЦУ военврача. Но попытки спасти раненого были напрасны – Георгий выгнулся и затих, уставившись мертвыми глазами в еще пасмурное, кое-где пронзаемое солнечными лучами небо.
– Все. Откинулся профессор наш, – сухо прошептал Тротил, продолжая сидеть на коленях с окровавленными руками.
– Вот ганд…ны! – воскликнул Орк и сполз с бруствера кирпичной кладки, прилегающей к бетонной стене.
– Завалил гада? Ты завалил его? Чё молчишь? – сердито затараторил Родео, трясущийся от страха.
– Да кто его разберет там? Полил свинцом весь участок. Не знаю, – проговорил Орк, искоса наблюдая за действиями Доктора.
Тот прикрыл голову трупа и багровую лужу под ним его же курткой, встал и начал искать, чем помыть руки. Фотон истуканом застыл в позе сфинкса с окровавленными по плечи руками и забрызганным кровью лицом, он представлял собой жуткую картину.
– Холод пропал вконец, – сообщил Никита, не оборачиваясь, – в смысле, клон твой, Ден. До последнего боролся за жизнь под нашим огнем. Эх-х, бродяга!
Настроение бойцов упало ниже уровня болота. Фифа утирала слезы, Ахмад скороговоркой запричитал молитву, Родео чуть не вырвало – его явно тошнило.
Ден оторвался от винтовки, сполз с кучи щебня и бетонной пыли, нервно сплюнул и вытер губы:
– Вот, ёптеть, засада! Нелепо-то как, а?! Вот засада, мля-я.
Прибежали сталкер и Димон. Сапер резко остановился, осел на колени и опустил голову. Корсар тихо подошел, приоткрыл ткань, секунду глянул и опустил ее обратно. Подсел к Никите.
– Снайпер? С «зеленки»?
Разведчик кивнул.
– Эх-х, Гоша, Гоша! Что ж ты так?!
– Не углядели. Не успели. Вскочил, давай звать того… клона Холода. И на тебе. Как в яблочко. Белый платок им, козлам, уже ничего не значит. Вот уроды-ы! – процедил сквозь зубы Никита, сжимая кулак. – С Чечни, с зиндана тащили его и на тебе. Так глупо.
– Ладно, командир, то ли еще будет, – «успокоил» сталкер, легонько задев старшего, – хороним профессора да валим дальше. Мы там с Димоном нашли путь среди полей «энерго». И телепорталы там, аж несколько штук.
– Это что еще за хрень?
– Как что? Типа того, через который вы сюда попали. Только не «пространственный пузырь», а портал, создаваемый в аномальных электромагнитных полях кое-где по Зоне. Сам раза три в такие попадал.
– И? Каково?
– Ну, как видишь, живой, только опасно это, летать в другом измерении на большие расстояния. Ладно, если без потери времени, а то можно ушуршать и не в свое. Типа вас.
– Ну, это нам знакомо! – сказал Никита и обратился к плачущей Фифе: – Анжел, ну все, харэ, девочка. Слезами его не вернешь. На вот тебе шоколадку, погрызи. Сладкое помогает при стрессах.
Он достал и протянул Фифе маленькую плитку шоколада, та взяла, развернула фольгу и откусила на один зубок:
– Он там, в яме у этих бородатых, самым добрым, порядочным был. Поддерживал, помогал, делился со мной и Анной последним. Рассказывал истории, про работу свою, исследования. Туризм любил. В экспедициях бывал, столько видел, а сейчас…
Девушка снова уткнула лицо в ладони. Никита проглотил ком в горле, обнял ее за плечи, прижал:
– Будет, Анжел, будет тебе. Успокойся. Надо идти дальше. Правильно говорит проводник – то ли еще будет! А наша задача – с наименьшими потерями выполнить приказ и обернуться в два дня туда-обратно.
Он ощутил, как девушка прильнула к нему, почувствовал ее тепло, даже аромат ее тела. От нее не несло как от других бойцов потом, куревом и нестираной одеждой. Он вздрогнул от приятной волны в ногах и животе и отстранился. Мягко и неохотно.
– Так. Орк, Кэп, Ахмад и Пыть-Ях. Подготовить Георгия к захоронению. Фотон… Эй, майор, ты как? Давай-ка, возвращайся на землю. Нечего витать в облаках. С Тротилом приведите себя в порядок, а то как со скотобойни. Воду беречь. Так, дальше. Холод, постереги нас. Пыть-Ях, кстати, что у нас со связью? Не проверял больше?
– Так я рацию в бункере оставил же, – радист виновато посмотрел на командира и на Подпола, лежащего на куске толя, – как ненужную в Зоне и бессмысленную.
– Я понял, понял. Правильно. Не фиг таскать ящик этот по аномальной территории. Я про местную связь. Проверь гарнитуру, блоки питания. Хотя бы чтоб нам здесь друг друга слышать. Сделай, дружище.
– Понял. Есть, командир. Займусь.
– Козуб. Баллон. Как вы?
– Живой, – проворчал здоровяк-пулеметчик, сдувая пыль с РПК.
– Обуза я вам сейчас, – медленно проговорил Подпол, – угораздило же в ногу, чёрт побери.
– Гоше вон еще хуже. Так что благодари бога, что живой.
– Это да. Согласен. Ничего-о, вытяну, майор.
– Лады. Так, бойцы. Как только попрощаемся с Георгием, встаем в цепь и за Корсаром. Ни шагу в сторону. Проходим Энергопосты, на том краю привал, завтрак. И до Лунинска сегодня как с добрым утром. Хотя какое оно доброе?! Ну все, выполнять.
Разбрелись, засуетились. Никита поднял платок профессора с пятнами крови, помял в руке, прищурился. Затем нашел взглядом Димона.
– Димыч, найди, сооруди дощечку. Напишу на ней кое-что. Давай.
– Есть.
Истребитель взглянул на остальных, отошел в сторонку. Заметил обугленный то ли молнией, то ли «жаровней» остов тележки. От когда-то деревянных ручек остались чёрные головешки. Он отломил парочку угольков, уселся и дождался, когда Димон принесет кусок плоского шифера. Отпустил сапера, начал черкать слова на будущей погребальной табличке. Инициалы, дату смерти. Задумался. Какой год ставить? Ну, ясен перец, нынешний, две тысячи шестнадцатый. «Погиб при исполнении», – дописал Никита, вздохнул и направился к товарищам.
Орк тем временем снял с убитого все лишнее и нужное в рейде: боеприпасы, рюкзак с провизией, старый костюм химзащиты с противогазом, бережно свернутый в рулон. Одежду и обувь оставил. Кэп с Ахмадом вырыли куском арматуры, ножом и руками углубление у подножия кучи щебня, чтобы потом легче было засыпать. Отрезали и постелили на дно полоску толя, таким же куском накрыли и сверху, когда тело ученого положили в могилу. Все сгрудились вокруг ямы, отчего стало теснее и темнее. Солнце как раз спряталось за тучу, навеяв на местность мрак, тоску и прохладу.
Бойцы посмотрели на командира, отчего Никите стало не по себе. Он понял, что нужно сказать что-то в адрес погибшего, кашлянул и попытался собраться с мыслями, пока ребята закапывали могилу. Фифа аккуратно накрыла лицо профессора его платком, затем загнула край толя. Поднялась, уже не плача.
Холмик соорудили быстро, используя щебенку с кучи. Воткнули арматурину, проволокой привязали табличку из шифера с чёрными буквами, словами, цифрами. Снова уставились на командира.
Никите в голову ничего, как назло, не лезло. Только хаос. Сумбур.
– Товарищи. Друзья. Бойцы, – он замялся и, играя желваками, продолжил: – Мы потеряли нашего соотечественника, прекрасного ученого, человека, мужика. Он успел вынести боль, страх, мучения и тягости плена, он стойко держался и в рейде, начиная с Чечни и до этого места. Он нес добро, заботу, мир. Он до последнего боролся за человечность, взаимопомощь, за спасение товарища, гм… пусть и не совсем живого, но попавшего в беду. И он погиб, исполняя свой долг – долг человека и защитника. Погиб в боевой обстановке плечом к плечу с нами, военными, и со своими соратниками. Он пал от пули ненавистного убийцы, сектанта, стрелявшего в безоружного человека с белым платком в руке. Он погиб с белым флагом перемирия. Перемирия с теми, кому оно чуждо и несвойственно. Спи, Георгий, человек ты наш дорогой, и не думай ни о чем плохом. А мы клянемся, что отомстим этим подлым и злым нелюдям, голодными крысами преследующим нас, и бросившим вызов не только российской армии, но и всему ученому миру в твоем лице! Прости, что не уберегли. Прости и прощай, Георгий!