Сари запела. Мурген, однако, не торопился.
— Мургену надо также заглянуть в этот дом радости. Он лучше любого из нас сможет разобраться, что там творится.
Хотя, без сомнения, нашлось бы немало братьев, которые пожелали бы рискнуть собой и отправиться туда на разведку. Желательно с условием, чтобы можно было не торопиться.
Сари кивнула, не нарушая ритма своей колыбельной.
— Можно даже…
Нет. Нельзя просто сжечь этот бордель, когда там будет находиться Гокхейл. Никто из наших не понял бы, зачем нужно уничтожать такой замечательный публичный дом, — хотя некоторых наверняка увлекла бы сама по себе идея запалить большой костер.
Одноглазый снова притворился спящим, но потом спросил, не открывая глаз:
— Ты уже решила, что делать, Малышка? Я имею в виду глобальный план?
— Да.
Я сама удивилась, когда у меня это вырвалось. Чисто интуитивно, где-то глубоко внутри, совершенно не отдавая себе в этом сознательного отчета, я уже разработала весь план освобождения Плененных и воскрешения Отряда. И план этот уже начал осуществляться. После всех этих лет бездействия и молчания.
Возник Мурген и забормотал что-то о белой вороне. Вид у него был совсем безумный. Я спросила колдунов:
— Вы уже придумали, как удержать его здесь?
— Проклятие, вечно тебе нужно что-то еще, — проворчал Одноглазый. — Что ни делай, все мало.
— Это можно сделать, — заявил Гоблин. — Но мне по-прежнему непонятно, зачем это нужно.
— Он не слишком-то склонен к сотрудничеству. И потихоньку теряет связь с реальным миром. Предпочитает в полусне бродить по этим своим пещерам. — Я говорила все это наугад. — И парить на белых крыльях. Быть посланцем Кади.
— Почему белых?
Они не читали Летописей.
— Ворона-альбинос, которая иногда внезапно появляется. Временами Мурген как бы оказывается внутри нее. Кина помещает его туда. Или она прежде использовала его таким образом, а теперь он цепляется за эту возможность, как поступал в те времена, когда Душелов хотела до него добраться.
— Откуда тебе все это известно?
— Я иногда читаю, в отличие от некоторых. И временами даже Летописи. А читая, пытаюсь вычислить то, что у Мургена скрыто между строк. Даже такое, о чем он, возможно, и сам не догадывался. Может быть, образ белой вороны сейчас привлекает его тем, что это способ обрести реальную плоть и выйти за пределы пещер. Или, может быть, он подпадает под влияние Кины всякий раз, когда она пробуждается снова. Но сейчас все это не имеет значения. А имеет сейчас значение одно — нужно, чтобы он шпионил для нас. И там, и сям — везде, где понадобится. Я хочу всегда иметь его под рукой, чтобы в любой момент отправить, куда нужно.
Цель важнее всего. Мурген сам учил меня этому.
— Дрема права, — сказала Сари. — Зацепите его чем-нибудь, чтобы он не мог сам исчезнуть отсюда. Тогда я схвачу его за нос и хорошенько встряхну. Может, таким образом мне и удастся безраздельно завладеть его вниманием.
Настроение у нее, казалось, неожиданно улучшилось, как будто прямой контакт с мужем открывал перед ней совершенно новые перспективы, за которыми маячила утерянная было надежда.
Она готова была пойти на открытую конфронтацию с Мургеном. И даже втянуть в нее Тобо, на своей стороне, конечно.
Не исключено, что ей действительно удастся восстановить нарушенные связи Мургена с внешним миром.
Я повернулась к остальным.
— Этим утром я обнаружила еще один миф, в котором фигурирует Кина. В нем рассказывается, что ее отец вовсе не погрузил ее в сон. Она умерла. Тогда ее муж так огорчился…
— Муж? — проскрипел Гоблин. — Что за муж?
— Не знаю, Гоблин. В этой книге часто не называется имен. Она была написана для людей, которые выросли в атмосфере религии Гунни. Авторы уверены, что всякий, читающий ее, понимает, о ком идет речь. Когда Кина умерла, ее муж настолько опечалился, что схватил труп и принялся с ним танцевать. Точно так, как, по рассказам Мургена, она это делала в его видениях. Несчастный так разошелся, что другие боги испугались, как бы он не разрушил мир. Тогда отец швырнул в нее заколдованный нож, который разрезал Кину на пятьдесят кусков. И каждое место, куда упал один из них, стало святым для тех, кто ей поклоняется. Читая между строк, я предположила бы, что Хатовар — это место, где ударилась о землю ее голова.
— Значит, Одноглазый был прав, когда удалился в пустыню.
Одноглазый вытаращил глаза. Гоблин говорит о нем добрые слова?
— Черта с два. Мною просто овладел юношеский страх. Я преодолел его и снова стал разумным человеком.
— Это что-то новое, — заявила я. — Разумный Одноглазый.
— Почему бы и нет? Только не всегда. Во время катастроф и бедствий — может быть, — сказал Гоблин.
— Я не въехал в эту историю про Кину, — сообщил Одноглазый. — Если она давным-давно умерла, то как ей удалось доставить нам столько неприятностей за последние двадцать или тридцать лет?
— Это религия, дубина, — проворчал Гоблин. — В ней и не должно быть смысла.
— Кина — богиня, — сказала я. — По моему мнению, боги полностью никогда не умирают. Не знаю, Одноглазый. Я просто рассказываю то, о чем читала. Вспомни, Гунни не верят, что люди умирают на самом деле. Их души продолжают жить.
— Хе-хе-хе, — захихикал Гоблин. — Если эти Гунни правы, ты в глубоком дерьме, коротышка. Ведь Колесо Жизни будет возрождать тебя снова и снова, пока ты не станешь совсем хорошим. А у тебя так много кармы, от которой нужно освободиться.
— Все. Хватит! — взорвалась я. — Мы, кажется, собирались работать.
Работа. Почти все люди терпеть не могут это слово.
— Вы должны приколотить Мур гена к месту, — продолжала я. — Или приковать. Или поставить на якорь. Делайте что угодно, лишь бы мы могли удерживать его под контролем. Тогда Сари сможет по-настоящему разбудить его. В самое ближайшее время события начнут развиваться очень бурно. Мурген должен полностью очнуться и активно сотрудничать с нами.
— Похоже, ты собираешься торчать тут и заглядывать нам через плечо, — проворчал Одноглазый.
Я уже встала.
— Умница. А сейчас мне нужно кое-что почитать и перевести. Обойдетесь и без меня, Если сумеете сосредоточиться.
Одноглазый сказал Гоблину:
— Нужно затолкать Малышку в один мешок с каким-нибудь парнишкой и завязать покрепче. Может, тогда она станет не такой умной.
Это — его лекарство от всех болезней, несмотря на возраст.
— Когда он разведает то, о чем я уже говорила, пусть поищет Нарайана и Дочь Ночи, — сказала я, прежде чем уйти.
Эта парочка ни в коем случае не должна достигнуть своих целей.
16
— Вот оно! — закричала я, влетая обратно в тот угол, где друзья и родственники Мургена терзали его, пытаясь пробудить устойчивый интерес к миру живых. — Я нашла это! Вот оно!
Мое возбуждение было так велико и кричала я так громко, что даже Мурген, пойманный в тенета колдовского тумана и явно не испытывающий от этого никакого удовольствия, испытующе посмотрел на меня.
— У меня всегда было чисто интуитивное ощущение, что ответ — в Анналах. В Анналах Мургена. И я просто проглядела его. Может, все дело в том, что я слишком давно читала их и мне даже не приходило в голову поискать там снова.
— И вот пожалуйста! — глумливо воскликнул Одноглазый. — Он там, только тебя и дожидался. Написанный золотом на шикарной бумаге, с крошечными алыми стрелками. Прямо так и было сказано: «Это здесь, Малышка. Секрет в том…»
— Заткнись, дерьмо поганое! — рявкнул Гоблин. — Я хочу послушать, что там Дрема отыскала.
— Это все связано с нюень бао. Ну, может, и не все, — поправилась я, заметив хмурый взгляд Сари, — но часть уж точно. С дядюшкой Доем, матушкой Готой и тем, почему они не ушли на свои болота, хотя у них не было долга чести, как у твоего брата, Сари. — Ее брат, Тай Дэй; был сейчас похоронен вместе с Мургеном под Сияющей равниной. Он служил телохранителем Мургена, расплачиваясь таким образом за то, что во время осады Джайкура и сам Мурген, и Отряд в целом помогал нюень бао. — Сари, тебе наверняка что-то известно об этом.
— Может, и так, Дрема. Но прежде объясни, к чему ты клонишь.
— Я клоню к тому, что Тысяча Голосов украла что-то из Храма Чангеша, в промежутке между концом осады и тем временем, когда дядюшка Дой и твоя мать оставались с тобой тут, в Таглиосе. Мурген вскользь снова и снова касается этого вопроса, но не думаю, чтобы он в полной мере понимал, в чем тут дело. Чем бы ни было то, что украла Тысяча Голосов, дядюшка Дой называл это «Ключ». Опираясь на некоторые другие доказательства, я думаю, что речь идет еще об одном ключе к Вратам Теней, наподобие Копья Страсти. — Тысячей Голосов нюень бао называли Душелова.
— И мне кажется, что, заполучив этот Ключ, мы смогли бы освободить Плененных.