— Абсолютно. Может, ты мне расскажешь что-нибудь приятное? Я бы с удовольствием послушала.
— Пожалуйста, — быстро подхватила Джинни. — Похоже, мне начал нравится Малфой.
— Что??? — Гермиона чуть не свалилась с кровати. — Как? Почему? Ты уверена?
Джинни стала пунцовой:
— Это что-то необъяснимое…
— Необъяснимое? — Гермиона почувствовала, что говорит громче, чем следовало бы в такой ситуации. — Джинни, но он же… ну… он ведь не очень хороший, ты понимаешь?
— Знаю-знаю. Он неприятный, вызывающий, саркастичный, жестокий и вообще какой-то странный. Но мне кажется, что мне нравится…
— О, — слабо произнесла Гермиона, — а может, все дело в этом его кожаном прикиде? — добавила она с надеждой.
— Нет, все началось гораздо раньше, — и Джинни рассказала Гермионе про ту ночь в Норе, когда она пришла к нему в комнату. И про его ночной кошмар, и про то, как он попросил посидеть с ним немного. — Знаешь, было что-то в том, как он меня попросил остаться. И тут я в первый раз почувствовала что-то вроде… симпатии к нему…
Гермиона снова охнула, она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать.
— А как ты думаешь — ты ему нравишься? — медленно спросила она.
Джинни прикусила губу.
— Честно говоря, я не знаю, — призналась она. — Иногда мне кажется, что да. Если ему есть, что сказать, он с удовольствием беседует со мной. Но вот вчера… — и Джинни передала Гермионе их разговор с Драко, его слова, что он не нуждается в любви и не хочет быть чем-то связанным, особенно с ней, Джинни. — Это меня несколько обескуражило…
Гермиона почувствовала, как у нее от беспокойства внутри что-то перевернулось. «Прекрати, — разъяренно приказала она себе. — Это не твое дело».
— На самом деле, это совсем не странно, — когда она заговорила, голос ее звучал несколько пискляво. — Видимо, ты ему нравишься, но он не хочет, чтобы ты строила какие-нибудь нереальные планы. Не хочет врать. Тут дело не в чувствах. Он всегда, — у нее перехватило дыхание, — болезненно честный.
— Точно, именно «болезненно», — засмеялась Джинни.
— Джин, а ты уверена? Ведь с ним так… трудно… — запинаясь, произнесла Гермиона.
— Уверена, — сонно подтвердила Джинни. — Думаю, я могу сказать… Я так давно не испытывала ничего подобного… После всех этих лет, когда я сохла по Гарри… ты прости, Герм, но думаю, ты в курсе… Это такое облегчение — испытывать те же чувства к кому-то еще… для разнообразия… К кому-то, у кого нет… — Джинни широко зевнула, — подружки…
— Прекрасно, — ответила Гермиона, уставясь в потолок. Она резко села, почувствовав, что сердце вот-вот вырвется из груди, и свесила ноги с кровати.
Джинни сонно заморгала:
— Ты куда, Гермиона?
— Я забыла, — поспешно произнесла Гермиона, — мне надо послать сову. Я сейчас.
— Мне пойти с тобой?
— Нет-нет, все в порядке…
Джинни не ответила. Она уже спала, с облегчением поняла Гермиона. Отлично.
Гермиона встала и на цыпочках прокралась через комнату к стулу, где аккуратно лежала ее одежда. Она скинула «пижаму» Чарли и натянула на себя то, в чем провела последние несколько дней — красную мантию. Даже не пытаясь найти свою обувь, босиком прошла к двери и, выскользнув наружу, прикрыла ее за собой.
Было зябко, но не холодно, воздух был чист и прозрачен. Лагерь был залит лунным светом, невдалеке угадывался контур палатки Чарли, а поодаль зубчатой стеной темнели деревья.
Когда Чарли провожал ее к палатке, он показал, где находилась совятня, так что Гермиона без всяких проблем нашла этот круглый домик и, выбрав ближайшую, коричневую сову, вручила ей письмо, адресованное Сириусу Блэку в Имении Малфоев. Та взлетела, и Гермиона, уходя прочь, смотрела, как исчезает над темным лесом маленькая точка.
Гермиона с тоской взглянула на темную полосу деревьев, и тут ей показалось, что она заметила какую-то серебристую вспышку. Девушка двинулась в ее направлении, не уверенная в том, что она делает и зачем. Вернее, она и думать об этом не хотела, потому, как веских причин для такого поступка не было и быть не могло.
Она шла — мимо темных, затихших палаток, мимо палатки Чарли, в которой сейчас спал Гарри, мимо загона с драконами, которые, проснувшись, поблескивали в темноте своими золотистыми глазами, похожими в темноте на маленькие солнышки.
При других обстоятельствах она бы обязательно обратила внимание, как таинственен и тревожен их вид, но не теперь.
Она шла, она стремилась, и она нашла.
Драко.
Он был все на том же месте, где его увидела Джинни, хотя, конечно, Гермиона этого знать не могла. Сняв куртку, он стоял спиной к скале. Похоже, он занимался тем, что раз за разом метал в дерево свой меч. Он не увидел, как подошла Гермиона, но вдруг его плечи застыли. Она поняла, что он услышал ее приближение.
— Кто здесь? — спросил он, не поворачиваясь. — Это ты, Висли? Вернулся, что снова обзываться? Господи, я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, а тут просто какой-то кровавый рок-концерт — без драки никак…
— Ты подрался с Роном? — спросила Гермиона. — Почему?
Драко резко повернулся, и его лицо осветилось изумлением, когда он увидел ее.
— О, — выдохнул он, — ты…
Он взглянул на меч, воткнутый в ствол, и вздохнул:
— Да, я подрался с Роном. А что такого? Висли и Малфои заклятые враги с 1325 года, когда Малфой поймал Висли, занимавшегося браконьерством на его земле, и отрубил ему голову. Они чувствительны, эти Висли. С тех пор все и длится: эти драки в школьном дворе, обзывания и полнейшее отвращение.
— Чарли не относится к тебе с ненавистью, — заметила Гермиона, — да и Джинни тоже…
Драко прищурился:
— Это она сама тебе сказала?
Гермиона уставилась в землю:
— Ну, что-то в этом роде…
Драко прищурился еще сильнее:
— Ты ревнуешь…
Гермиона резко вскинула голову и в упор взглянула на него:
— Вовсе нет!
— Ну конечно, нет! — коротко произнес он. — Кстати, это довольно забавно… И что же ты хочешь получить? Главный приз в лотерее «За что боролись, на то и напоролись?»
— Я не ревную! — с упрямым бешенством повторила Гермиона.
Он попятился назад и прислонился к скале, скрестив руки на груди:
— Тогда почему ты здесь?
Гермиона открыла рот… и снова закрыла. Потом не очень уверенно произнесла:
— Я волновалась за тебя. Джинни сказала, что у тебя кошмары.
— И ты встала и решила это проверить?
— И она рассказала мне про кровь, — продолжала Гермиона. — Знаешь, бестелесное кровотечение может быть связано с разными вещами… Темной Магией… Одержимостью…
Он смотрел на нее, и она почувствовала, как колени стали ватными — так было, только когда Гарри смотрел на нее — но теперь все совсем по-другому, что-то влекло её вполне физически.
«Это не так», — сердито сказала она себе.
— То есть ты пришла сюда, чтобы проверить, не одержим ли я? Это было вовсе ни к чему.
— Почему ты так злишься? — спросила она.
Он выглядел доведенным до ручки:
— Почему я злюсь? Потому что я целый день изображал, что все в порядке. Откровенно говоря, ты меня просто используешь. Но это уже слишком. Я с таким трудом сосредотачивался на том, чтобы не смотреть на тебя, что, если я приложу еще хоть малейшее усилие, у меня кровь из ушей пойдет.
— Хорошо. Я тебе очень благодарна, — натянуто сказала она.
— Ах, — произнес он. — Благодарность. Именно то чувство, на которое я рассчитывал.
— Ну и что же, по-твоему, мне нужно сделать? — сердито поинтересовалась она.
— Что тебе нужно сделать? Как на счет… Я себя просто без ножа режу, хотя, может, ты этого и не видишь… так как насчет того, чтобы быть честной с Гарри?
— Я же говорила тебе, почему я не…
— Прекрасно, — оборвал он ее. — Иди спать, Гермиона. Тебе не стоит здесь находиться…
— Не пойду, — заупрямилась она.
Он прищурился:
— Ну, либо уходи, либо иди сюда. Я не собираюсь кричать тебе через всю поляну.
Она скованно пересекла поляну, разделявшую их, и оперлась на скалу рядом с ним.
«Это плохая идея» — шепнул внутренний голос. Но она наплевала на него.
— Я хочу кое о чем спросить тебя, — сказал она.
— А я, конечно, не знаю ничего лучше, чем отвечать тебе, — произнес он.
— Почему ты любишь меня?
— Что? — Драко вытаращил на нее глаза.
— Почему ты любишь меня? Я хочу знать…
На мгновение он потерял дар речи, что случалось с Драко чрезвычайно редко.
— Я не знаю, Гермиона, — наконец сказал он. — Это все равно, что спросить меня, почему я левша. Некоторые вещи не имеют причин…
Она прикусила губу:
— Ты прав. Прости. Я не должна была спрашивать.
Она искоса взглянула на него. Лунный свет падал на его поднятое вверх лицо и волосы, посеребрил его глаза и подчеркнул черные тени под ними. Он нахмурился: