Ага, тогда подумала она. Значит все, что нужно, это разжать сосуды и боль уменьшиться. Осталось решить, как именно это сделать, если таблеток нет, которые выполняли именно эту функцию. Кажется, в одном из фильмов про монахов Шаолинь она видела, как они творят разные удивительные вещи с помощью своей внутренней духовной энергии – одним движением вышибали дверь, одним касанием заставляли остановиться сердце противника.
Вот это да! Интересно, сможет ли она так, подумала она, зажмурив глаза и представив, что сосуды разжимаются. Первая попытка. Вторая. Третья и четвертая. И она сама не заметила, как боль постепенно стала утихать. Нет, не прошла совсем. Но стало легче, и она смогла досидеть последний урок в школе, чтобы бегом прибежать домой и выпить старый добрый цитрамон.
– Хм, хочешь сказать, это сработает и на этот раз? – С сомнением сказала она, глядя на рванную рану и сжимая зубы от пульсирующей боли.
Но в ответ была тишина.
– Ладно, – сказала она.
Выбора у нее все равно не было. А в детстве этот фокус определенно сработал. Она опять склонила голову на колени, закрыла глаза и представила, что пытается притупить чувствительность нервных окончаний, которые были повреждены и которые причиняли ей эту ненавистную боль.
Сосредоточившись и одновременно абстрагировавшись от боли, она послала маленький энергетический импульс в то место на ноге, где горело огнем. Второй. Третий.
Странно. Почему ей кажется, что с каждой ее попыткой по ноге проходит электрический разряд? Она открыла глаза. И чуть не свалилась в ручей от неожиданности, увидев, что ее волосы ярко зеленого цвета.
– Да, вы издеваетесь?! – воскликнула она, вскочив на ноги. – Мало того, что вы шевелитесь и болтаете все, что придет мне в голову, так вы еще и цвет меняете!
Они еще и исцелили ее рану. На том месте, где был безобразный порез, не осталось даже рубца. Она без сил рухнула на траву. Это было выше ее сил и ее понимания. На ее голове были бесценные камни, которые создавали мир, гармонию, любовь, умели говорить, умели приобретать разные цвета и принимать различные формы, а еще исцелять. Она обескуражено рассматривала свои волосы и давалась диву, что все это добро теперь принадлежит ей. Эти камни могли все.
– Вовсе нет, – послышался тонкий голосок откуда-то слева.
Она повернула голову на звук телепатического писка. Рядом с ней сидел тот самый Леснявка, с которым она спорила в лесу, когда ей приклеили эгрегоры. Радо Дум, кажется. Он сидел на краю ручья и болтал своими пухлыми эфирными ножками в воде.
– Что, значит, нет? Они только что вылечили мою рану, – вместо приветствия сказала она, делая вид, что ей безразлично его неожиданное появление здесь.
– Можешь не стараться, я все равно вижу, что ты мне рада, – самодовольно сказал Леснявка.
Черт.
– А насчет исцеления твоей раны…. Эгрегоры, конечно, всесильные камни. Но они не какой-то отдельный организм, который живет сам по себе и принимает за тебя решения. Можешь ты – могут они. Не можешь ты – не могут и они.
– То есть, если я захочу взлететь и полететь, я буду летать? – недоверчиво спросила она.
– Нет. Ты должна смочь летать. А они тебе лишь в этом помогут.
– Все, я сдаюсь. У меня голова идет кругом от ваших ребусов.
Радо Дум хитро засмеялся:
– То ли еще будет.
– Ты о чем?
– Тебя ждет много сюрпризов.
– Ты ясновидящий?
– Нет. Просто ты полна неизведанных возможностей, о которых сама не ведаешь.
Она скептически скривилась на его слова, а он исчез так же внезапно, как и появился, оставив ее в замешательстве и раздражении.
– Тоже мне, всезнайка, – проворчала она, осматривая свою ногу.
Но все же она немного поняла, о чем пищал Леснявка. Ее нога зажила не из-за того, что ей захотелось это сделать по щучьему веленью, да по ее хотенью. Нога зажила потому, что она сама ее вылечила. Своими усилиями. Эгрегоры лишь усилили процесс. И Леснявка прав – она сама не знает, что еще она сможет сделать ради возвращения домой. При таком раскладе, эгрегоры ей точно пригодятся. И, несмотря на свою неприязнь к ним, ей все же невольно захотелось, чуть ли не встать на колени и поблагодарить их за чудесное исцеление.
– Вот уж нет, девочка! Ты больше никогда и не перед кем не встанешь на колени!!!
Ее буквально передернуло всю от бешеного взрыва ярости при этой мысли.
– Да, ладно тебе. Это всего лишь проявление благодарности, – сказало Сознание.
– Забудь об этом! Раз и навсегда! – выплюнула Ярость.
Она свернулась клубком в углублении скалы, которая находилась рядом с ручьем и невидящим пылающим взором выжигала в воздухе клеймо своей неукротимой и жгучей ненависти.
– Тебе больше не удастся сломить меня и поставить на колени. Никогда! – в бешенстве сказала она куда-то в темноту наступающих сумерек, обращаясь не известно к кому. – Никогда!…
…Впервые, сколько она себя помнила, ее эмоциональная часть взяла верх над рациональной. И это было удивительно. Впервые ее трезвое и здравое мышление уступило черной и непроглядной ненависти к перспективе вновь оказаться на коленях.
Интересно, что у нее за проблема с этим? – подумала она, с удивлением анализируя факты, которые только что вспомнила.
Образ девочки-подростка, стоящей на коленях и старательно записывающей что-то в тетрадку промелькнул на секунду в ее сознании.
Это точно она. Но почему она пишет стоя на коленях? Может ее наказали за что-то? Но нет. Она не чувствует особой обиды у себя при этих воспоминаниях.
Леснявка сказал, что ее ждет много сюрпризов с эгрегорами. Но на самом деле сюрпризами сыпала ее память. Она с огромным нетерпением ждала, когда она все вспомнит и сможет соединить все кусочки мозаики, которые возникали в ее голове. Она чувствовала, что уже совсем скоро, еще совсем чуть-чуть, и она вернется домой. Вернется к своей привычной жизни. К своей нормальной и обыкновенной жизни».
Дмитрия чуть не зашиб дверью ворвавшийся в палату доктор с медсестрой.
– Что происходит? – запыхавшись, спросил он у Игоря. – Наши датчики показали резкие изменения в состоянии вашего сына.
– Доктор, я не понимаю, что происходит! – воскликнула Наталья. – Мой муж пришел, и с Никитой начали происходить какие-то изменения. – Рыдая сказала она.
Дмитрий взял ее за руку и крепко сжал.
– Что за изменения? – Спросил доктор, переводя взгляд с Натальи на Никиту, который обнимал отца, лежа на кровати.
– Я не знаю, но что-то очень странное…
Дмитрий еще крепче сжал ее пальцы. Так не далеко и до перелома, подумал он, глядя на жену друга. Она, наконец, подняла на него глаза, и он успел слегка покачать головой, пока доктор не видит, давая понять, что эту тему лучше не развивать. Судя по ее раскрывшимся глазам, до нее, слава богу, дошло, что здесь, действительно, происходит что-то очень странное и лучше об этом помалкивать.
Доктор еще несколько секунд непонимающе смотрел на всех присутствующих, потом откашлявшись, спросил:
– Я прошу прощения, но я не совсем понимаю, ваш сын умирает или оживает?
– Я думаю, оживает, – ответил Игорь.
– Но как такое возможно?
– На все воля Бога, – неоднозначно ответил Игорь.
Доктор подошел к кровати Никиты и внимательно посмотрел.
– Никита, ты меня слышишь?
– Да, – тихо ответил он.
– Сколько тебе лет? – Задал доктор стандартный вопрос для проверки его самочувствия.
– Шесть.
– Как зовут твою маму?
– Наташа.
– Почему ты находишься здесь?
– Я заболел, – слабым голосом отвечал малыш на все вопросы доктора.
– Пожалуйста, задай один любой вопрос, – попросил доктор, чтобы до конца убедиться, что Никита в своем уме и на самом деле приходит в себя.
И Никита задал свой вопрос:
– Папа, а можно мне познакомиться с радугой?
Игорь непонимающе наморщил лоб.
Доктор озабоченно нахмурил брови.
Наталья издала звук, похожий на рыдание.
Дмитрий похолодел.
– Сынок, что за радуга? – спросил Игорь.
– Твоя радуга. Которую ты охраняешь.
Игорь слегка улыбнулся воображению сына.
– Но я не охраняю никакую радуг…
Он резко оборвался на полуслове и по его широко раскрытым глазам Дмитрий догадался, что Игорь понял, о чем идет речь. Дмитрий решил вмешаться, чтобы как-то вырулить ситуацию.
– Никитка, а твоя радуга случайно не на лесной полянке живет?
– Дядя Дима! – воскликнул малыш.
– Привет, – ласково поздоровался Дмитрий и взял мальчика за маленькую ручку.