- Да ничего тебе не надо, - еще категоричней отрезала Ленка. - Тебе сегодня нужно убирать кабинет. Скоро праздник, и директриса сказала, что школа должна блестеть. А к своим кубинцам ты еще успеешь смотаться, день большой.
Я вздохнул. Спорить с Вороной - себе дороже. Бесполезное дело... Особенно сейчас, когда речь идет о предпраздничной генеральной уборке школы. Мало того, что Ворона была старостой класса, так она еще отвечала за чистоту в школе. Ленка была очень принципиальной девчонкой, поэтому ее и назначили старостой класса и ответственной за генеральные уборки. В самом деле, не меня же назначать...
Но ее принципиальность никому покоя не давала. Стоило кому "слинять" без уважительной причины, Ворона поднимала такой вой, словно речь шла о шпионаже в пользу вражеского государства. На край света хотелось бежать...
Ворона обо все докладывала классному руководителю, - сгущая краски, разумеется. А классный руководитель - суровая накрашенная дама в строгом классическом костюме, - доводила полученную информацию до администрации школы и до родителей. Что происходило потом, лучше не объяснять...
Но все эти репрессивные меры касались только тех, у кого не было уважительной причины. Те же, кто сумел найти, могли не беспокоиться за свою судьбу. Классный руководитель ничего не узнавала, а Ленка брала с них честное слово, что они останутся убирать кабинет в следующий раз.
У меня, конечно же, была самая уважительная из причин - сегодня уезжала Марисель, и мне нужно было проститься с нею. Но бездушная Ворона не захочет принять во внимание мои аргументы. Моя причина для нее никакая не уважительная. Черствой душе общественницы Вороны совсем наплевать, что Марисель сегодня уедет, и я больше никогда не увижу ее.
- Ну? - насупилась Ворона.
Я еще раз бросил взгляд на часы. Прошло пять минут. Если я сейчас не найду способ договориться с Вороной, то наверняка опоздаю к встрече с Марисель.
К последней встрече...
Нужно было срочно что-то решать...
Но что? Не драться же мне, в самом деле, с Ленкой. Она хоть и вредная, но все же девчонка. Да и неприятностей потом не оберешься...
И тогда я решил соврать. Это было очень рискованно, потому что моя ложь могла не сработать. Да и сама Ворона наверняка узнает, что я соврал. И тогда мне точно несдобровать...
Но будущее меня сейчас волновало мало.
Гораздо важнее было успеть увидеть Марисель.
Успеть проститься...
- Послушай, Лена, - сказал я, - пойми, я действительно не могу сегодня. У меня мама вчера сильно заболела, мне в аптеку нужно сходить, в магазин.
Ну, будь человеком...
- Мама? Заболела? - Ворона недоверчиво просверлила меня желтыми буравчиками кошачьих глаз. В ее взгляде я не видел ни капли сочувствия.
Сейчас она скажет: "Как же так, Бородин? Сегодня утром я видела твою маму, она была жива и здорова. Как же так, Бородин? Не хочешь убирать кабинет, так и скажи. А врать-то зачем? Чревато последствиями..."
Однако она сказала:
- Ну, если мама, тогда иди, - ее голос чуть смягчился, однако взгляд по-прежнему был стальным. - Но не думай, я проверю. И если ты соврал, то знай...
Что я должен был знать, я так и не услышал, потому что стремглав несся вниз по лестнице, сбивая с ног зазевавшихся младшеклассников.
IV
Волжский берег был тих и пустынен. Слабый ветерок, играя, гонял по пустынному в это время года пляжу обрывки старых газет и прочий мусор.
Воробьи задиристо дарились из-за сухих хлебных крошек. Изредка на берег выплескивались ленивые волны. И ни одного человека вокруг. Мир словно затаился. Или вымер...
Только по Старому мосту туда-сюда сновали автомобили и автобусы, куда-то шагали по своим делам пешеходы.
Старый мост был самым красивым мостом Староволжска. Он легко висел над водой, изящный, ажурный, воздушный, словно сотканный из металлических кружев и перенесенный в наш город из сказок Владислава Крапивина. Его легкие фермы стремительно рвались в синий небесный простор, чтобы затем плавно опуститься к воде, были похожи на сказочные узоры, сотканные доброй рукой волшебника-мастера из ажурных металлических кружев...
Мост построили в начале нашего века по проекту одного немецкого инженера - кажется, Гашека, который прославился на весь мир тем, что возводил такие мосты во многих городах Европы. Но войны и людское равнодушие почти не сохранили мостов, построенных Гашеком, и во всем мира осталось только два его моста. Один у нас, в Староволжске, другой - за границей, в венгерском городе Будапеште.
До трех часов осталось немного времени, минут пять. Я присел на скамейку и стал ждать Марисель.
Над зеленой водой, пронзительно крича, носились сизые чайки. Птицы голосили так громко и печально, что мне тоже хотелось плакать... Сегодня уезжает Марисель... В пионерском лагере я слышал рассказ о том, откуда взялись чайки. Будто бы в незапамятные времена на берегу синего моря жила девушка, которую звали Утренняя Заря. Она полюбила юношу - Сына Рыбака. И юноша тоже полюбил ее, потому что она была красивая и добрая. Они хотели пожениться, но грозный Морской Царь, которому люди забыли вовремя уплатить дань, прогневался и погубил Сына Рыбака, утопила баркас, на котором он вместе с отцом выходил в море, чтобы добыть пропитание.
Узнав об этом, Утренняя Заря поднялась на высокую скалу и бросилась в морскую пучину. Но добрые боги сжалились над несчастной девушкой и превратили ее в птицу, которую люди назвали чайкой.
И девушка-чайка полетела над морем с плачем. Она летала над водой и звала, звала своего суженого. Но он не откликался...
С тех пор чайки всегда кружат над водой...
Надеются - вдруг Сын Рыбака отзовется?
И тогда Утренняя Зорька, превращенная в чайку, снова станет красивой девушкой. И выйдет замуж за Сына Рыбака. И будут они, как в сказке, жить долго и счастливо...
Эту печальную легенду мне рассказал один вожатый. Его тоже звали Андреем, как и меня. Он был очень хорошим и добрым, этот вожатый Андрей. Но его прогнали из лагеря, потому что он поругался с начальником - очень нехорошей и злой женщиной, которая не любила, когда ей не подчинялись. Ее все боялись. И я тоже боялся...
.. Мне было всего восемь лет, меня обидели ребята из моего отряда, и я убежал к реке. А к реке никому нельзя было ходить без разрешения старших.
За это могли выгнать из лагеря.
Там, у реки, я и встретил вожатого Андрея.
Вначале я испугался, что он схватит меня за локоть и отведет к суровой начальнице лагеря разбираться.
Но он обещал меня никому не выдавать.
И рассказал легенду о девушке-чайке, которую сам слышал, когда был маленьким...
С тех пор я не могу спокойно смотреть на чаек, с криком летающих над водой.
Что-то влечет меня к ним, вольным и грустным птицам.
..Даже сейчас, когда детство ушло, и я уже почти не верю в сказки...
- Андрей! - раздался за моей спиной тихий голос.
Это была Марисель. Засмотревшись на чаек и погруженный в свои мысли, я и не заметил, как она подошла.
- Saludo, Мари, - сказал я, отметив про себя, что Марисель на этот раз не воспользовалась своим обычным розыгрышем. Она любила незаметно подкрасться сзади, закрыть ладонями глаза и спросить, слегка изменив голос: "Кто?" и нужно было угадать, хотя и так всем все было ясно...
Но Марисель сегодня уезжала, и ей, наверное, не очень хотелось шутить.
Она села на скамейку рядом со мной.
- Тебе Фиделина сказала? - спросила она. Мне показалось, что ее голос чуть вздрагивает, хотя лицо было очень спокойным.
- Сказала. Поэтому я и пришел. Жалко, что ты уезжаешь...
- Уезжаю, - сказала Марисель. И вдруг быстро спросила:
- Ты как ко мне относишься?
И отвернулась, пряча глаза...
- Не знаю, - ответил я. Потому что никогда не задумывался об этом. Я никогда не выделял Марисель ни из девчонок вообще, ни из кубинских девчонок, и не оказывал ей особых знаков внимания. Ну, подбросил несколько раз в почтовый ящик поздравительные открытки - с Новым годом и с Восьмым марта. Так ведь не ей же одной...
Ну, дергал несколько раз за волосы - но какой уважающий себя мальчишка преодолеет искушение дернуть за длинную косу девчонку, к которой... ну, понятно...
А если эта девчонка приехала из очень-очень далекой страны - тут и говорить не о чем, все проявления внимания, даже такие, как подножки и дерганья за волосы, становятся как бы сами собой разумеющимися.
- Значит, когда меня здесь не будет, ты забудешь меня? - тихо спросила Марисель, глядя куда-то в сторону.
- Вот еще! С чего ты взяла?
Не знаю, Андрей, не знаю. Просто мне...
Она на миг запнулась, пригладила рукой растрепанные волосы им, повернувшись ко мне, сказала:
- Ты меня больше никогда не увидишь...
- Ты уедешь на Кубу? - задал я совершенно дурацкий вопрос. Потому что куда еще могла уехать Марисель...
- Нет, Андрей, не на Кубу, - неожиданно ответила она. - Гораздо дальше...
- Что может быть дальше Кубы? Только Америка, - флегматично заметил я. На что Марисель спокойно ответила: