— Не догнать, — то ли хрип, то ли рычание. Кэрдин падает.
Яроорт разбужен среди ночи страшным грохотом. Кажется, в ворота лупят тараном. Осторожно выглядывает в окно. У ворот — вся ночная смена стражи. Снова грохот. Одновременно распахивается дверь.
Часовой.
— Что происходит?
— Наместника убили.
Как он добирался до городских ворот, вспомнить Яроорт потом не мог. У дверей валяются два тела. У одного разрублена голова. Из глазницы второго торчит рукоятка ножа. Такая знакомая рукоятка черного дерева. Через дверной проём видно Кэрдин, лежащую на столе в караулке.
— Кто? — хрипло спрашивает Яррорт, повернувшись к солдатам.
— Её нашёл разъезд. Там были эти двое, но был ещё и третий…
— Так чего тут торчите?! По коням и в погоню!
— Уже погнались, — услышал он за спиной голос Рэнда. А ведь стражу-то сегодня несут как раз его солдаты…
Рэнд стоит в дверях.
— Что у неё делал? — безо всякого дружелюбия.
— Смотрел, правильно ли наши костоломы всё делают.
— Что всё? — не сразу сообразил Яроорт.
— Дырки на её шкуре латают, хотя шкура и так дублёная.
— Так она жива!
Яроорт бросается внутрь, чуть не снеся Рэнда вместе с дверью.
Грудь Кэрдин перетянута повязкой. Врачи невозмутимо заворачивают в кожу свои жутковатые инструменты.
— Что с ней? — мрачно бросает Яроорт.
— Жить будет, — отвечает старший врач, — но, пожалуй, будет ещё более кривобокой, чем сейчас.
— Я тебя… Самого… Окривеешь, — хрипит Кэрдин, — этого поймали?
— Нет ещё, — сказал Яроорт.
— Поймаете… Тащите ко мне… Кто его ловит?
— Мои, — ответил Рэнд, — Ещё я разбудил нашего бездельника Ардера, его люди уже ускакали. Заодно, поднял и Этлена.
— Всё равно… Не поймаете.
Кэрдин оказалась права. Ближе ко второй страже, её перевезли во дворец. Яроорт удвоил патрули на улицах.
А с утра на площади стала собираться толпа. Преобладают вооруженные. Хватает и солдат. Болтают разное. Но с каждой минутой всё громче: "Наместник убит, от нас это скрывают, офицеры делят казну".
Покушавшиеся на Кэрдин ещё с ночи повешены на площади. У виселиц многолюдно. Люди пытаются их опознать. Пока без толку.
А народу у ворот всё прибывает. Яроорт уже послал в лагере гонцов — поднимать части. Бунтов здесь давно не было, но это не гарантия, что их не будет впредь.
— Кто же на неё напал? — сказал Яроорт.
— Точнее, от кого они узнали, что она будет там, — сказал "наместник" он появился в городе ещё ночью. Нюх у него, как у собаки на любые неприятности. А от самого разит как от пьяницы в кабаке.
— Есть у меня подозрение, от кого именно, — с мерзковатой ухмылочкой сказал Рэнд, выразительно посмотрев на "наместника". Всем известно: два самых нелюбимых в городе человека, друг дружку не то, что терпеть не могут — убить попросту готовы. Причём, желательно, чужими руками.
— С чего ты взял? — хмуро интересуется Этлен, словно невзначай оказавшись между Рэндом и "наместником".
— Куда чаще всего она ночами гоняет?
"Наместник" кладёт руку на меч. Рэнд — тоже.
— За такое обвинение и того, — взгляд "наместника" впивается в лицо Рэнда. Тот глаз не отводит, — убить можно.
— Молчать! — рявкнул Яроорт, — Нам сейчас только поножовщины, на радость святошам, и не хватало! Полгорода знает, куда она ездит. Что, всех проверять будем?
— Не мешало бы, — угрюмо буркнул "наместник".
Рэнд отошёл, ворча что-то неодобрительное. Ему-то к ложным обвинениям не привыкать.
За окнами шум всё сильнее.
— Знаешь что, Рэнд, — сказал Яррорт, — сходи-ка наружу, да разузнай, чего им надо.
— Они не станут со мной говорить.
— А ты попробуй. От тебя тут всё равно толку немного.
Рэнд глянул на Яррорта, как змея на кролика, повернулся, да и пошёл на балкон.
Голос у Рэнда громовой. Так рявкнул "Тихо", что посуда на столе задрожала. И в самом деле, стало значительно тише. Потом опять грянул голос Рэнда.
— В чём дело?
Выкрики с площади в здании не слышны, зато Рэнду на балконе всё слышно прекрасно. Он расхохотался. Что-то сказал. Снова гомон, на этот раз — радостный.
— Ну, что там? — спросил Яроорт, когда Рэнд вернулся.
— Не "нукай", не запряг — огрызается тот, — Всё бы ничего, но они хотят видеть наместника. Живую или мертвую. Мне они почему-то не слишком верят. Ах да, чуть не забыл — они похоже, вне зависимости от того, что здесь увидят, намереваются прогуляться в кварталы истинноверующих. И я не собираюсь им мешать.
— Только погрома нам и не хватало, — сказал Этлен.
— А чего страшного-то, — сказал "наместник", — раз она ранена не опасно — опишем ей, что тут творится — сама на балкон выскочит.
— Всё хорошо; просто замечательно. Только, она без сознания.
— Это где ты такую хлипкую девочку отыскал?
В дверях стоит Кэрдин, поддерживаемая теми солдатами, что Яроорт поставил на пост у комнаты, где она лежала.
Балконные двери распахиваются. Наместница медленно выходит. Опирается о перила. Обводит взглядом площадь. По толпе словно волна пробегает. Тишина теперь гробовая. Её тут очень хорошо знают.
За ней выходят Яроорт, Рэнд, "наместник" и Этлен.
— Итак. Кто тут врал, что я мертва, пусть выйдет вперёд.
Толпа отпрянула. Яроорт слышит, что Кэрдин тяжело дышит. Суставы вцепившихся в перила пальцев белые от напряжения.
Тишина.
— Если ничего не надо, то расходитесь.
Кто-то крикнул:
— В вас ночью стреляли святоши. Это правда?
— Стреляли — правда. Святоши — нет. Стрелки вообще не местные были. Виновных в покушении в городе нет. Ещё что?
Тишина.
— Тогда расходитесь.
Только стоявшие по бокам Кэрдин Яроорт и Рэнд услышали, как она выдавливает сквозь зубы.
— Ещё немного, и я свалюсь.
Яроорт придвинулся поближе. Рэнд сделал то же.
— Ах да, вот ещё что: Из столицы поступил именной указ. Его бы огласили завтра, но раз уж и так все собрались, то объявляю: готовится большая война со степью. Очень большая. Поэтому объявлен набор во вспомогательные части, — сделав паузу, она добавляет, — двойной численности. Вербовочные пункты откроются сегодня.
Толпа радостно взревела. Солдаты в приграничье верны не императору, и не командующему Полевой армии. Они верны денежному ящику наместника, командующего пограничными частями. А Кэрдин уже успела прославиться не только храбростью, но и честностью при расчетах и щедростью к отличившимся. А раз поход — значит, гарантированное жалование. И добыча. У Кэрдин без неё вряд ли получится остаться.
У Кэрдин ещё хватило сил дойти до дверей. Но едва створки захлопнулись, как ноги у неё подкосились, и если бы не Яроорт и Рэнд, то она бы повалилась.
— Ну как, много желающих ещё повоевать? — поздно вечером спросила Кэрдин Яроорта.
Её перевезли в лагерь. Там всё-таки безопаснее, да и бунт, в случае чего, пересидеть проще.
— Очень, — ответил он. Яроорт уже давно при Кэрдин кто-то вроде начальника штаба, — в прошлом году многие вернулись богатыми.
— Сколько именно завербовалось?
— Писаря всех записывать не успевали, суточные списки ещё не готовы, примерно уже около шести тысяч человек.
Днём, после выступления, у Кэрдин открылась рана. Врачам опять пришлось прикладывать всё своё умение. Жизнь наместника опять висела на волоске. Это была днём, сейчас поздний вечер, и Кэрдин уже не похожа на умирающую.
— Ну что же, — сказала Кэрдин, — опять пришло время поднимать змею на башне.
Длинная чёрная с золотом змея — личное знамя Кэрдин. Рядом с флагом наместничества оно поднималось только однажды — в прошлом году, когда Кэрдин вернулась после взятия Дреттской колонии. Тогда змея символизировала победу. Но наместник имел право поднять личный флаг над лагерем, если надвигается война. Большая война. Коснётся всех.
— Только змею?
Кэрдин пристально посмотрела ему в глаза. Они очень хорошо понимают друг друга.
— Не только. Завтра на Игольчатой башне должен быть флаг командующего Полевой армией. А змея — только под ним. Чтобы никто не сомневался, кто новый командующий.
— Началось, — выдохнул Яроорт.
Императоры царствуют. Принимают послов, раздают награды, принимают парады. Императоры не правят. Реальная власть причудливо разделена между командующим Полевой армией — базирующихся в центральных провинциях постоянных частях. И наместниками приграничных провинций, обороняющим границу от вторжений любителей чужого добра, ну, или самим наведывающимся за оборонительные линии за чужим добром. Наместники фактически бесконтрольно распоряжаются доходами со своих провинций, равно как и командующий Полевой. А провинций у него больше всех. Включая богатейшие. А где больше денег — там и больше возможностей нанимать или обучать, всё зависит от сил и способностей, войска. Последние десятилетия между наместниками и командующим пусть худой, но всё-таки мир. С одними наместниками командующему удалось породниться, других — подкупить. Даже доходы от некоторых приграничных провинций стали в столицу поступать. Довольны были не все, но даже самые далёкие от лояльности помнят — за линиями друзей у грэдов нет. Слишком многие бежали в те края от грэдов в своё время. Принеся с собой массу страшных рассказов о пришедших из-за моря. Но кроме ужасов не забыли рассказать и о богатстве пришедших.