– Интересно… И каким же способом они нас?.. – проворчал Толик, избегая произносить самое неприятное слово.
– Не терпится узнать? – покривился Барклай и осторожно покосился на лейтенанта.
На том не было лица – бледные губы подрагивали, испуганный взгляд метался по округе… Метался до тех пор, пока не уперся в того фраера в темных очках и с редкими крупными зубами, что живо распоряжался у лачуги. Похоже, и здесь – у места предстоящей казни, роль «дирижера» принадлежала ему.
Редкозубый, беспрестанно поправляя на плече американский пугач – бестолковое в серьезных перестрелках помповое ружье, прошел мимо юного лейтенанта и, остановившись против подполковника, процедил:
– Ты умрешь последним.
– Отчего такая щедрость? – ухмыльнулся в ответ Всеволод.
– Ты же главным был у неверных? – оскалив ряд отвратительных зубов, проявил тот поразительную догадливость. – Вот и посмотришь сначала, как твои люди испускают дух.
– Мы все умрем одинаково – молча. Так что не надейся на спектакль.
Засмеявшись с нарочитой громкостью, бандит обернулся к соратникам и крикнул по-чеченски:
– Героя из себя строит! Сейчас посмотрим на смерть русского героя.
Чеченский язык Барклай понимал неплохо – сказывались годы, проведенные в этой республике.
– Знаешь, абрек, что я тебе скажу на прощание?.. – чуть подавшись вперед, таинственно молвил он.
– Ну? – сверкнули недобрым любопытством черные, маленькие глазки.
– Заряди эту американскую берданку самой крупной картечью и отстрели себе яйца! Чтоб ваши бабы таких уродов больше не рожали.
Моджахед позеленел от ярости и, сорвав с плеча куцее ружьишко, вознамерился угостить пленного прикладом.
– Вахид! – послышался повелительный оклик сидевшего на кожаном седле амира, вероятно не желающего портить отлаженной «театральности» зрелища.
Распорядитель остановился, что-то пробормотал сквозь неровные зубы и послал второй плевок в сторону русских.
Стоявший в центре троицы Терентьев беззвучно ржал…
– Умеешь ты, Барк, теплое словцо людям сказать. Особливо при расставании.
Теперь от усмешки не смог удержаться даже лейтенант. Усмешка хоть и вышла вымученной, да видно подействовало поведение не падавших духом старших товарищей – губы уж не дрожали, взгляд стал осознанным.
– Людям… – проворчал подполковник. – Где ты их тут увидел? Людей-то?..
– Раз такой умный – примешь сметь первым! – прошипел смуглолицый фраер.
По его команде двое боевиков вцепились в одну руку подполковника, двое схватились за другую. Отсоединив его от общей связки, поволокли к ближайшему дереву…
По прошествии нескольких минут Барклай напоминал распятие – не хватало лишь исполинского креста за спиной, да тернового венка на коротко остриженной голове. Правое запястье было накрепко привязано толстыми веревками к стволу старого кряжистого дерева, левое – к упряжи нетерпеливо топтавшегося на месте могучего гнедого жеребца. Рядом с конем, скучая и удерживая повод, стоял одноглазый чеченец преклонного возраста – терпеливо ждал приказа амира.
Все было готово для начала казни.
Араб на миг задумался, припоминая, что говорил своим людям пару дней назад; привстал с седла, мысленно подбирая свежие фразы…
– Братья! Единоверцы! – начал он со своего обычного обращения, но после небольшой паузы, повернул речь в глубокую историю: – Уже через восемнадцать лет после смерти Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует), мусульмане, ведомые достопочтенным Са'дом ибн абу Ваккасом, отправились к восточному побережью Китая, где получили разрешение императора поселиться и построить мечеть, которая стоит и по сей день.