А пока наш первый вопрос: на кого вы работаете?
Я покосился на свое лицо на гигантском экране, пустил в угол изображения дым и сознался:
– Как ни страшно это прозвучит, я не работаю, а служу, да и то под сомнением, потому что на настоящий момент нет ни одной копии ни одного контракта, приведенной в действие.
– То есть вы работаете по устной договоренности? – очень загадочным тоном вклинилась ведущая.
– Можно сказать и так…
– Понятно. – Вклинилась ведущая. – Следующий вопрос: сколько людей вы уже убили?
– … но на самом деле я ни с кем не договариваюсь ни о чем. Мне просто говорят, что я могу быть там-то и делать то-то. Это что касается договоренностей и на кого я работаю. Касательно вашего второго вопроса, я, к сожалению, не вел подсчеты людей, которые пытались убить меня или моих друзей.
Я посмотрел в ее злобные глаза и пыхнул в камеру, пользуясь тем, что она снимала ее.
– У вас есть друзья? – скептически осведомилась она.
– Если вы под этим словом "люди, ради которых я готов на все – то их просто нет в природе, я не больной, чтобы обожествлять людей. Однако, у меня очень много друзей – тех, кто ко мне хорошо относиться и готов мне помочь выжить и добиться моих целей. И к которым я отношусь так же.
– Вы имеете в виду, за деньги?
– Нет, я просто имею в виду тех, кому хорошо от того, что я есть в живых.
Пару секунд поборовшись с рушащимся на нее отупением от безуспешных попыток понять, что я имею в виду, она опомнилась и заученно затараторила:
– Отлично! У нас есть интересный звонок. Вы в эфире, представьтесь, пожалуйста.
– Начальник полицейского управления База-2. – прогудел шарик низким хриплым голосом. – Я хотел бы услышать, как вы прокомментируете растер вами полицейского катера.
– Я бы хотел ответить, что маньяк, похитивший на бульваре левой руки нашего работника, не имеет ко мне никакого отношения, но если вы хотите – я могу, как частное лицо, прокомментировать его действия.
– Да-да, пожалуйста.
– Гм. – я отхлебнул из чашки и сказал: – Во первых, мне показалось, что на экранах это выглядело красиво. Во вторых, действия этого лица правильнее будет классифицировать как «выведение из строя», а не «расстрел», поскольку «расстрел» предполагает решечение пулями и ракетами и резку лазерами с целью уничтожения экипажа, каковых действий на бульваре не было, насколько я слышал. И в третьих, насколько я понял, это была тактическая игра между вами, им и некоей бандой преследователей, которые гнались за курьером. Кстати, вы не знаете, что с ними?
Я сделал паузу на глоток сока и не дождавшись, конечно, ответа, продолжил:
– Так что он вас просто обыграл.
– В это раз – да. – буркнул полицай. – Спасибо за комментарий.
– Спасибо господину начальнику полиции. – сладко улыбаясь, сказала ведущая. – Мы к вам вернемся через несколько секунд.
На экране пошла реклама, и она, изменившись в лице, зашипела:
– Что ты делаешь, идиот?
– Даю интервью. – невинно отозвался я. – И отказываться поздно – оплачено.
Она замерла с открытым ртом, видимо, услышав в заоравшем наушнике инструкцию.
– Твое счастье, что рейтинг пошел вверх. – злобно буркнула она, когда наушник затих.
– Конечно. В отличие от тебя, я знаю, что делаю.
Экран показал ее злобное лицо, сменившееся маской застекленевшей улыбки.
– У нас следующий звонок. Представьтесь, пожалуйста.
– Старший историк ПД. – продребезжал старческий голос. – Молодой человек, вы не могли бы рассказать, по какому принципу вы подбирали экипировку. Я, знаете ли, хотел выяснить, в свое время, этот вопрос у наемников, но сами понимаете… И, заодно, вы не могли бы продемонстрировать, чем вы вооружены.
Хихикнув, я вытащил из кармана мини-проектор и включил его.