– Связи не вижу.
– Сейчас увидишь. Погибшая – Султана Решид, училась в той же группе, что и Зебари, в Политехническом. Инцидент второго уровня…
… тем, которых предостерегали другие: «Воистину, против вас собрались люди. Бойтесь же их». Но от этого у них только укрепилась вера, и они ответили: «Довольно нам Аллаха, Он – наилучший покровитель»
Воистину нет хранителя надежнее, чем Аллах, и чудеса, явленные на джихаде, – лишь только укрепляют правоверных в своей вере.
Прямо в нескольких сантиметрах от его лица остановились ботинки. Черные, зашнурованные, усиленные кевларом, не поддающиеся ни огню, ни стеклу.
– Товарищ майор, периметр установлен. Все перекрыто отсюда и до трассы, выход на трассу блокирован.
– Присоединяйся к поискам. Лично проверяй все, лично, понял? Сначала зеленые, а потом и ты.
– Так точно.
– Двигай.
– Есть. Вперед!
Ботинки протопали рядом с укрытием. Одни остались…
Почти ничего не видно. Каменная могила давит свинцовой тяжестью. Он с детства боялся закрытых пространств, но долгие молитвы, самодисциплина и пребывание на джихаде избавили его от этого страха. Аллах избавил его от страха, наполнив взамен верой в предназначение. Знанием особой роли на Земле.
Он, как и любой правоверный, рожден для того, чтобы утвердить Шариат Аллаха на всей земле, при необходимости – отдать жизнь за это, поменяв его на вечное блаженство в высших пределах Рая.
Но для того, чтобы осуществить то, ради чего он появился на свет, ради чего он создан волей Аллаха, сегодня он должен выжить…
Ботинки потоптались почти у самого его лица. Потом он увидел колеса… Одно из них остановилось. Ботинки выстроились задниками к нему, их обладатель, вероятно, стал по стойке смирно у машины и отдал честь.
– Кузнецов…
– Так точно, товарищ полковник, разрешите доложить?
– Давай.
– Периметр установлен, выход на трассу блокирован. Группы по пять человек прочесывают дома, в каждой группе – по одному нашему. Мною отдан приказ – зеленым не доверять, чесать конкретно. Связь с птичкой установлена. Резервная группа на позиции у Северного комплекса, в ней четыре тяжелые коробочки[13]. Доклад окончен.
– Зеленые – надежные?
– Так точно. Спецотряд полиции и рота Президентской гвардии. В каждой группе – по одному, по два гвардейца.
– А сам чего стоишь?
…
– Командир, на… Бери группу и присоединяйся к поискам.
– Так точно.
Старый бронированный «Урал» – «покемон», используемый в качестве штаба и точки разбора, – работает вхолостую мотором в одном из переулков. Подпитывает генератор, от которого питаются жрущие до черта потребители – прежде всего рабочие места операторов, принимающих информацию и контролирующих операцию в целом. Около «покемона» – мухоморы с автоматами наперевес, настороженно посматривают на окна и на крыши. Я их понимаю. Район неспокойный.
Я выбрал группу и иду с ней – переводчик и одновременно контролер. Нас пятеро – традиционный состав штурмовой группы, четверо, две боевые пары, и пятый – контролер. Там, где нам открывают, мы вежливо просим осмотреть жилище, обещаем, что ничего не возьмем и не сломаем. Там, где двери закрыты, – мы используем полевой рентген – это такой аппарат, выпускается в Волгограде. Приложишь к двери или к стене и видишь, есть внутри нечто похожее на людей или нет…
Застройка плохая. Не то чтобы очень – по крайней мере, тут нет заборов из сетки рабицы. Но плохая – жилые дома чередуются с нежилыми, в тех, в которых живут несколько семей, есть незаселенные, заброшенные квартиры, в которых не знаешь, на что нарвешься. Все дело в нефтяных доходах. Как только иракцы немного вздохнули свободнее – они стали переселяться из Багдада в пригородные поселки, субурбии, и ездить на работу на машинах. Совсем как американцы, которых они ненавидят.
Чистим. Не торопясь – работаем квартиру за квартирой. Я обычно страхую на лестнице или на улице, чтобы дать возможность спокойно работать сыгранным между собой иракцам. Но на произвол судьбы ничего не оставляю – сам прохожу, проверяю зачищенные адреса.
Жарко. Уже начинаю думать, что мне и в самом деле не стоило сюда лезть. Ну, и какого черта я тут стою, груженный как верблюд?
– Чисто, рафик Искандер.
Последняя квартира небольшого дома на четыре квартиры. Сам захожу, проверяю. Мельком отмечаю, что у нас, в России, такая квартира стоила бы не менее полутора соток баксов даже не в Москве. Метров девяносто, типично арабский балкон размером с обычную комнату, прикрытый фигурной решеткой, – иракцы из-за жары любят спать на балконах, а не в доме. Или на крышах – они тут плоские, потому как дождей почти не бывает. Да, действительно чисто. И заброшенно.
Выхожу. Командир гвардейцев старательно крепит липкую ленту с голограммой, для надежности пишет специальным, видимым только в ПНВ маркером, знак на стене – послание грядущим поколениям…
– До конца улицы пройдем, и хватит с нас…
Заходим в здание – тоже двухэтажное. Начинаем чистить сверху – разумнее по многим причинам. Поднимаемся на второй, я слушаю рацию.
– Бархан, я Листок один, при проверке документов обнаружены два подозрительных лица, документов на машину нет. Вопрос – какие будут указания…
– Листок один, маленький, что ли?! Задерживай до выяснения и не засоряй эфир. Отбой.
– Бархан, это Пятерка. Наблюдаю подозрительных лиц на автостраде, до двадцати человек. Активности нет.
– Пятерка, запрос – оружие видишь?
– Бархан, отрицательно, но оно может быть в машинах.
– Пятерка, вас понял, работай осторожнее. Посылаю патруль проверить.
– Коробочка, бортовой номер восемь три пять на связь.
– Коробочка, восемь три пять на связи.
– Сдай немного назад, ты нам мешаешь.
– Бархан всем, по воздуху – нет движения. Четверка не выходит на связь, вопрос – кто-нибудь видит Четверку?
Пока спецы шерстят квартиру, я смотрю на улицу через причудливый узор решетки, которая здесь с успехом заменяет стекла. Движения на улице почти нет – только БТР ворочается под окнами, вдалеке «покемон», около него – серебристый «Мерседес» кого-то из начальства, и прицепом за ним – «Тигр» в пятнистом городском камуфляже. Кто-то идет по улице…
И тут я понимаю – что-то не так…
Ночь на 19 мая
– Еще раз…
Комната для оперативных совещаний, экран во весь стол. Смотрим. Снова смотрим. Данные с беспилотника – вся операция записана, конечно, кроме того, что произошло в домах. Дешифровщики уже успели почистить запись, совместить ее с переговорами на рабочей частоте и нанести разбивку по зонам ответственности. Каждый стоит так, как он работал там, по разбивке. И смотрит только на свой сектор – смотря на все разом, не увидишь ничего…
Я смотрю на свой. И знаю, что ничего не увижу…
Краем глаза посматриваю на то место, где, я знаю, – будет взрыв. Это не машина, это взрывчатка, как мы выяснили – заложенная в самой дороге, причем довольно давно. Дорога тут асфальтированная, так вот – под асфальтом она и была, эта бомба, этот заряд. Что это такое… Да скорее всего, снаряд от пятидюймовой советской гаубицы. Или два снаряда. Когда пал режим Саддама и военные разбегались – на жратву, а тем более на доллары здесь можно было выменять танк.
Есть. Вспышка – сначала ослепительно белая, настолько белая, что монитор не в силах это передать. Потом – стремительно темнеющая, расползающаяся по экрану, как чернильная клякса, захватывающая все и вся…
В этот раз нам «повезло» – всего один двухсотый. Зато семнадцать «трехсотых», многие в тяжелом состоянии. Еще троих нашли двухсотыми в доме недалеко от взрыва – Аль-Малика и след простыл.
– Разрешите?
Генерал-лейтенант Васнецов, новый начальник КТЦ и старший военный советник, посмотрел на меня больными, усталыми глазами.
– Вы что-то хотели?
– Один эпизод… Разрешите?
Генерал кивнул. Я перешел на другое место, самостоятельно перезапустил программу, выделив только интересующий меня сектор.
– Вот этот человек. Я его видел из здания, в котором находился за несколько секунд до взрыва.
– И что? – спрашивает Павел Константинович. – Обычный мухомор, что с ним не так?
– Мне интересно, куда он идет? Он ведь не офицер, так?
– Допустим… – произносит еще один фээсбэшник, стоящий напротив.
– Повторяю вопрос – куда он идет? По центру улицы, по жаре, в снаряжении?
– Он идет к штабу. Может, его послали с докладом?