Никому из членов группы Ирины Арбатовой бывать на Священной земле не доводилось, география всех предыдущих заданий приходилась на Центральную Европу. Израиль же был ее захолустьем, беднейшей окраиной. С неповторимым и своеобразным этносом, с древнейшей культурой и непостижимой верой в Бога. Здесь недостаточно иметь европейскую внешность, здесь нужно прожить годы, для того чтобы не выделяться из толпы, не привлекать понапрасну внимания.
– Да уж… Городишко с населением в двести семьдесят тысяч это вам не европейские мегаполисы, – вздохнул Оська, устраивая затылок на подголовнике. – Занесло нас, однако… в Чугуевку!
И, уже засыпая под монотонный гул реактивных двигателей, подумал: "Пожалуй, Хайфа гораздо хуже! В Чугуевке нет знаменитой разведки "Моссад" и столь же сильной контрразведки. Так что в здешней дыре нам предстоит попотеть…"
* * *
Утром следующего дня бодрый, с чисто выбритым лицом Сашка вышел из гостиницы. И та узкая улочка, показавшаяся поздним вечером этаким извилистым сельским переулком, вдруг предстала во всей красе: залитый утренним солнцем ровный и чистый асфальт, сверкавшие витрины магазинчиков, приятные линии добротных и по-европейски респектабельных зданий.
Одет "французский турист" был явно не по погоде: если тонкие летние джинсы хоть как-то вязались с сорокаградусной жарой, что устанавливалась к одиннадцати утра, то белая ветровка, надетая поверх ярко-желтой футболки, выглядела явно лишней. С видом счастливого обывателя, собравшегося насладиться созерцанием местных достопримечательностей, он со спокойной совестью продефилировал мимо музея художника Иосифа Манэ-Каца и направился вовсе не в Адар ха-Кармель – среднюю часть города с торговыми центрами; не в Неве-Шеанан – к нижнему уровню террас Бахайских садов; и не к подножию горы Кармель – главной святыни Хайфы. Целью его похода стал район Бат-Галим…
Мрачный серый куб Оська заметил издалека. Убогий дизайн немного скрашивали выступающие и сплошь застекленные кабинеты с рядами светлых козырьков от солнца; остальные элементы определенно наводили на мысль о белой горячке архитектора. Квадратное и уродливое строение словно вцепилось мощными сваями в короткие огрызки скал; высоко над крышей торчал шарик антенны космической связи, вдоль узкой дороги к главному входу сиротливо росли куцые пальмы. А внизу – у самого фундамента, с шумом разбивались накатывавшие с трех сторон волны…
Капитан медленно шел по пешеходному тротуару вдоль оживленного шоссе, в точности повторявшего изломы береговой черты. Современная видеокамера покачивалась на коротком ремешке в такт шагам; взгляд лениво шарил по фасадам, скользил по сплошным каменным заборам, напоминавшим бывшему спецназовцу кавказские дувалы. До Института оставалось метров пятьсот, однако появление возле него одинокого туриста, несомненно, вызовет подозрение у сотрудников службы безопасности. Сложность состояла в том, что жилые кварталы располагались по левую сторону трассы, а цель Сашкиного похода находилась на отшибе – на самой оконечности мыса. К тому же, между шоссе и Институтом проходила железная дорога…
"Такси! – вдруг осенило его, – надо взять такси и проехать пару километров вдоль побережья на юг".
Так он и поступил. Подойдя к бордюру, махнул рукой первому же водителю. За рулем тормознувшего старенького бежевого "Рено" сидел пожилой лысоватый мужчина.
– Хочу поснимать пригород. Мы не могли бы пэ-проехать вокруг Хайфы? – наклонившись к открытому окну, начал изъясняться по-французски Осишвили.
Владелец авто пожал плечами и что-то промямлил на иврите.
Сашка досадливо всплеснул руками и повторил вопрос по-английски. Этот язык мужчина понимал – на лице появилась приветливая улыбка; последовало приглашение в салон.