— Спасибо. — Аня поблагодарила ее за понимание, но все же сочла своим долгом объяснить ситуацию: — Когда я поняла, что в доме преступники и заложники, решила чем-то вооружиться на всякий случай… Распятие выглядело весьма внушительно. А если честно, я не собиралась вступать в схватку с бандитами, я тогда еще не решила, что буду делать… А тут услышала, что Эрвина хотят пристрелить, — и все… Ждать было нельзя, пришлось действовать.
— Ты ради меня рискнула жизнью? — расплылся в улыбке Эрвин.
— Так поступил бы любой нормальный человек, — тоном советского полковника из сериала про разведчиков произнесла Аня.
— Ну, не скажи, если люди, попавшие в беду, мне абсолютно безразличны, я бы предпочла отсидеться в укромном месте, — подала голос госпожа Ламар и посмотрела на часы. — Простите, по-моему, мы уже решили все вопросы, и думаю, у вас больше нет оснований нас задерживать.
— Ариадна, я вас не задерживаю, я всего лишь выясняю все обстоятельства дела, — сказал Хас.
— Что теперь будет этим мерзавцам?
— Все пойдут в тюрьму, — уверенно заявил Симон и в упор посмотрел на Анну, словно намекая, что в тюрьму попадут и люди, состоявшие в заговоре с исполнителями.
— Мы можем идти? — нетерпеливо повторила Ариадна.
— Надеюсь, вы пока не собираетесь покидать страну? — снова обратился к Анне полицейский.
— Если только нелегально с караваном наркоторговцев, — ответила она язвительно.
Вообще, больше всего Анне хотелось сейчас снять с себя эту чертову одежду и оказаться в ванне-джакузи, которую она видела в доме Ламаров.
— Вы всегда сможете найти Анну у нас в доме, — сухо сказала Ариадна.
— Надеюсь на это, — так же сухо ответил господин полицейский.
— Кстати, как там бедная родственница нашей Анечки? — поинтересовалась Ариадна, которая после удачного спасения своей жизни и жизни любимого внука с особым благоговением относилась к русской гостье.
— Без улучшений, — ответил полицейский, — но если что-то изменится, вы первые узнаете об этом, — заверил он семейство Ламар и Анну.
Выйдя из трактира, где еще продолжали работать полицейские, Аня с удивлением узнала, что домой они поедут в повозках, запряженных лошадьми. Повозки были украшены цветами, лентами и воздушными шариками. Лошади были холеные, с аккуратно подстриженными хвостами и гривами и украшенные бубенцами, колокольчиками и разноцветной тесьмой.
— Мы должны были отправиться с праздника в хорошем настроении на нашем национальном транспорте, — виновато сказала Ариадна Львовна.
— Ага, а едем с допроса полицейского под подписку о невыезде, — добавила Анна пессимистично.
— Зато все на тех же нарядных лошадях! — сказал Эрвин почти весело.
Анну пугал его задорный взгляд, которым он периодически одаривал ее. Похоже, она все-таки произвела на него впечатление, но каким образом!
«Что он за мужчина, если его сердце можно завоевать, только надев платье, изъеденное молью, и вырубив двух амбалов», — подумала Анна, залезая с его помощью в повозку.
Ариадна последовала за ней, и возница тронулся в путь.
— Я знаю, чего ты сейчас хочешь, — обратился Эрвин к Анне, — и я готов это исполнить!
— Ты будешь рыть тоннель? — удивилась Аня.
— Зачем?
— Чтобы я смогла провалиться сквозь землю, — пояснила она под смешок Ариадны.
— Я имел в виду принять душ или понежиться в ванне.
«Все-таки паршиво я выгляжу», — с грустью констатировала Анна, вспомнив, что сама недавно думала о том же.
— Не ссорьтесь, будет еще время, — сказала Ариадна.
Аня с тоской смотрела по сторонам, прохожие здоровались с ними и улыбались. Ей же казалось, что ее в нелепом наряде везут на Голгофу и конца и края не будет этой дороге позора.
Лошади шли неторопливо, тележку трясло на брусчатке, и вдобавок ко всему лошади все время какали.
— Наверное, съели что-нибудь… — спокойно заметил возница.
Анна вздохнула, эта размеренная сельская жизнь совсем не походила на суетливую московскую с ее бешеным темпом. Поэтому разрядка в духе американского боевика несколько взбодрила Аню.
Не успела она войти в свою комнату, как Эрвин пригласил ее в сауну, находящуюся в их же доме. Аня с удовольствием приняла приглашение и, облачившись в купальник, расположилась на специальной полке из финской сосны. Она блаженно вытянула ноги и закрыла глаза. Сухой пар прогревал все мышцы и кости, успевшие промерзнуть под землей. Она предвкушала, как окунет свое измученное тело в прохладную воду маленького бассейна. Дверь в сауну скрипнула, и вошел Эрвин в чем мать родила. Аня чуть не обомлела, а он с улыбкой заявил, что является ее должником.
— Ты пришел отдать долг?! Не таким же способом! — закричала Анна, зажмурившись.
— Я присоединяюсь к тебе в сауне, ничего более, — ответил Эрвин. — Что с тобой?
— Почему ты голый?
— Как почему? Потому что я в сауне, — сказал Эрвин, — а почему ты одета?
— Ах да! У вас же так принято! Мужчины и женщины в бане сидят вместе голые, — поздно вспомнила Аня. — Потому ты меня сюда и пригласил? Чтобы посмотреть и оценить товар лицом, так сказать?! — снова завелась Анна.
— Мы не разглядываем друга друга в сауне, мы здесь паримся. Это совершенно естественно, я привык к этому с детства.
— А я привыкла совсем к другому! — огрызнулась Аня, шаря с зажмуренными глазами руками в поисках выхода. — Выпустите меня отсюда! — вякнула она жалко.
— Так, я все понял, сиди, не выходи. Я сейчас надену плавки и вернусь, — сообщил Эрвин, и Аня, услышав, как хлопнула дверь, осторожно открыла глаза. Вернулся он очень быстро, словно плавки висели за дверью.
— Одежда портит дорогую древесину, так как она собирает пот и пропитывает им сухое дерево, да ты открой глаза, не такой уж я и страшный, — ухмыльнулся он.
Аня с ужасом на него покосилась.
— Тебе дерево жалко или мою нервную систему?
— Древесину не жалко, — заверил Эрвин, присаживаясь рядом и пытаясь ее обнять.
— Этим вы тоже занимаетесь… с детства? — спросила Анна, не понимая: то ли в сауне раскалился воздух, то ли ее, как всегда, при приближении этого мужчины бросило в жар?
— Этим я хочу заняться только с тобой, — ответил ей Эрвин, придвигаясь к ней вплотную, — и где это будет происходить, в сауне или в стоге сена, мне совершенно все равно.
— Какой ты горячий!
— Я такой…
— Вот потому я и предлагаю окунуться в бассейн, пора уже. — Анна выскользнула из его цепких объятий и рванула в бассейн.
Она так быстро погрузилась в воду, что даже не успела вскрикнуть, ощутив резкий контраст разгоряченной кожи и холодной воды. Эрвин следовал за ней по пятам, словно привязанный.
— Ты избегаешь меня?
— Опасаюсь…
— Чего? — Эрвин продолжал испепелять ее взглядом.
— Мимолетных увлечений и ни к чему не обязывающих связей, — ответила Анна.
— Так я к тебе со всей серьезностью…
— Давно ли? Чтобы ты это понял, мне надо было доказать, что я тебя не брошу в трудную минуту? — спросила Анна, бултыхаясь в воде.
— Я давно к тебе присматривался, еще в России… Из-за тебя пошел на не совсем красивый поступок, чего раньше за мной не наблюдалось.
— Иногда человек вынужден совершать необдуманные поступки, — пожала плечами Аня, — и вообще, мне кажется, мы совсем не подходим друг другу.
— Почему ты так думаешь?
— Что называется, разный менталитет. Я не привыкла к такому образу жизни…
— На тебя так повлияла лошадиная повозка? — рассмеялся Эрвин, блеснув белыми зубами. — Ты еще не видела меня в кожаных шортах и в шляпе с пером.
— Ты считаешь, что это зрелище хуже, чем твой голый зад? — съязвила Анна.
— Думаю, что в любом из этих вариантов, с твоей точки зрения, я выглядел бы комично, — ответил Эрвин.
— Хорошо, что у тебя присутствует самоирония, — ответила Анна.
— И все-таки, что тебе не нравится в доброй старой Австрии?
— Все нравится, но жить постоянно я бы здесь не могла. Здесь все противно моему нутру, если ты понимаешь, о чем я… Эти пряничные домики, дружелюбные лица вокруг, сельская, спокойная местность, даже этот короткий проход от вашего дома до трактира…
— Понятно, это же не десять остановок в московском метро с двумя пересадками, — подал голос Эрвин.
— Вот именно!
— Когда я приехал в Москву, у меня тоже возникло чувство неприятия всего, что увидел. Мне не нравились унылые люди, вечно спешащие куда-то, полное отсутствие уюта во многих домах Москвы. Но потом я привык и полюбил Россию…
— Я бы здесь с ума сошла, чувствую, как у меня ссыхаются мозги от безделья и сытой жизни, — вздохнула Анна, с удивлением заметив заглянувшего в дверь Марата.