Сиверов спокойно взял револьвер из воздуха и остался невозмутимо стоять, держа оружие в опущенной руке.
– Отличная реакция, – похвалил Батя, – и железные нервы. Сверчок, – сказал он, – встать.
На ближнем к Слепому конце стола поднялся невысокий остроносый субъект, и вправду чем-то неуловимо похожий на сверчка. Глеб никогда не видел сверчков, но этот парень удивительно подходил к своей кличке.
– Это старший лейтенант Малышев по кличке Сверчок, – сказал майор Сердюк. – Убей его.
Не медля ни секунды, Глеб вскинул тяжелый «магнум», навел его на переносицу Сверчка и спустил курок. Он видел, что револьвер разряжен, еще тогда, когда Батя взял его со стола. Курок сухо щелкнул, Сверчок расплылся в улыбке, а Батя открыл было рот, чтобы изречь очередную похвалу, но Слепой, бросив бесполезный «магнум», левой рукой выхватил из-за воротника пропущенный Костей при обыске плоский «браунинг» и взвел курок, целясь Сверчку в лоб.
– Отставить!!! – рявкнул Батя так, что в углах комнаты зазвенело эхо.
Глеб спокойно поставил браунинг на предохранитель и неторопливо положил его в карман. Подняв с цементного пола «магнум», он отдал оружие Бате, сверлившему его бешеным взглядом. Бледный, как простыня, Сверчок медленно опустился на стул.
– Костя, – каким-то скрипучим голосом произнес майор Сердюк, – ты его обыскивал?
– Обыскивал, – упавшим голосом сказал разом погрустневший Костя.
– Трое суток карцера, – объявил Батя. – А в следующий раз шлепну на месте, чтоб другим неповадно было. Выполнять.
– Ну, ты козел, – негромко сказал Костя Глебу, выходя из комнаты. Слепой улыбнулся уголком рта – Костя слишком много говорил и слишком любил собственный голос, чтобы когда-нибудь стать настоящим профессионалом.
– Красиво, – сказал Батя. – А, Рубероид?
Негр сверкнул белозубой улыбкой, на мгновение сделавшись похожим на концертный рояль и очень чисто, без акцента сказал:
– Я уже похоронил нашего Сверчка.
– А тебе понравилось? – обернулся майор к Сверчку, у которого уже перестали дрожать руки.
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, – не то Глебу, не то Бате сказал Сверчок.
– Ну-ну, – не повышая голоса, прикрикнул на него Сердюк. – Демократия, знаешь ли, тоже не безгранична.
– Я заметил, – сказал Сверчок, но быстро увял – для того, чтобы спорить с Батей, он был явно жидковат.
– Садись, Слепой, – предложил Батя. – Будем считать, что проверку на вшивость ты успешно выдержал. Остальное покажет дело. Тебе объяснили, чем мы занимаемся?
Глеб молча кивнул, устраиваясь на свободном стуле – здесь, судя по всему, когда-то сидел его предшественник, так неловко подставивший лоб под выстрел охотничьего ружья.
– И как ты к этому относишься? – спросил Батя.
– Я здесь, – просто ответил Глеб.
Ему было скучно. У майора Сердюка были замашки главаря гангстерской шайки, да и остальные, как понял Слепой из досье, переданных ему генералом Потапчуком, были из того же теста, разве что помельче калибром. Все они в свое время расстались с местами своей службы отнюдь не по собственной воле. Формулировки звучали по-разному, но суть оставалась неизменной: все это были подонки спецподразделений, уволенные кто за мордобой, кто за пьянство, а кое-кто и за то, что слишком любил стрельбу по живым мишеням – слишком сильно даже для тех весьма специфических частей, в которых они служили до того, как попали в «Святой Георгий».
Настоящим профессионалом был здесь, пожалуй, один Батя. Не имея специальной подготовки, держать в повиновении эту банду было бы просто невозможно.
Он единственный здесь представлял собой серьезную опасность. Глебу очень не нравилось выражение его глаз.