— Может быть, да. Может быть, нет. К делу, торговец.
— Как прикажете, старшая. — Взгляд Багнеля снова метнулся к Марике. — Хозяин просил бы, чтобы две или три сестры, предпочтительно специалистки по темной стороне, были направлены в Критцу, чтобы помочь отбить ожидаемое нападение. Хозяин надеется, что кочевники, потерпев два подряд крупных поражения у обеих крепостей, не будут нас больше беспокоить. Хотя бы этой зимой. Смогут прокормиться собственными убитыми.
Марику передернуло.
Но доказательства, виденные ею летом в захваченных стойбищах, были неопровержимы. Кочевники пустили к себе граукена и покорились ему. Чем бы ни было то, что разрушило старую систему стай и согнало кочевников в орду, оно изменило не только это.
— Твой хозяин мыслит здраво. Для мужчины. Может быть, он и прав. Если допустить, что в этих бумагах сказано все.
В примечании старшей мелькнул намек на вопрос.
— Я участвовал в допросе, старшая. Я желаю добровольно подвергнуться допросу правды у силт, дабы свидетельствовать их подлинность и полноту.
Это произвело на Марику впечатление. Выдерживать допрос правды — врагу не пожелаешь.
— Пошлите Марику, — вдруг бухнула Горри. — Она это умеет в совершенстве. И никто не пожалеет, если она не вернется.
— Тебя бы послать, — буркнул себе под нос кто-то из сестер. — О тебе точно никто не пожалеет.
Горри услышала. Она обвела взглядом собрание, лицо ее окаменело.
Старшая метнула на Горри недовольный взгляд за непрошеное предложение, но потом задумалась.
У Марики сердце бухнуло и провалилось.
— В том, что ты говоришь, есть правда, Горри, — сказала старшая. — Хоть тобою движут низкие мотивы. Так насмехается Всесущий над ничтожностью наших сердец, заставляя говорить истину под личиной лжи. Хорошо, торговец. Ты получишь сестер. Мы пошлем трех — из числа самых молодых и сильных, хотя не обязательно самых искусных, — поскольку им предстоит путешествие очень суровое. Ты вряд ли захочешь потерять их по пути.
Каменное лицо Багнеля не изменилось.
— Итак? Твой ответ?
— Благодарю вас, старшая.
Старшая хлопнула в ладоши:
— Строглей!
Названная сестра отворила дверь и позвала. Тут же появилась пара старших рабочих. Старшая приказала:
— Отведите этих мужчин в кельи, где они проведут ночь. Дайте им лучшую еду, которая у нас есть. Торговец, вы не покинете свои кельи ни при каких обстоятельствах. Это ясно?
— Да, старшая.
Движением лапы Кеник приказала рабочим увести торговцев.
— Есть ли добровольцы? Нет? Никто не хочет увидеть изнутри таинственную крепость Критцу? Марика? Даже ты?
Нет. Даже Марика. Она не хотела идти добровольцем.
И никто другой не хотел.
3
Марика не хотела идти добровольцем. Но пошла все равно. Со старшей жрицей не спорят.
Почти все время они шли в свете Клыка по снегу, под которым на глубине многих ярдов, холоднее, чем сердце верлена, текли воды Хайнлина. Кое-где снег был хорошо утоптан, поскольку кочевники тоже использовали русло как магистраль, хотя передвигались только днем.
Брайдик говорила, что сейчас основная масса кочевников ушла к югу от Акарда, сгоняя живших там метов. Она еще говорила, что поток выговоров и невыполнимых инструкций из Макше не ослабевает. И все без толку. Единственный способ для них заставить выполнять свои приказы — прибыть на Север самим. К чему старшая жрица Кеник и хотела их вынудить.
Марика была несчастна и напугана. Молчание ночи было молчанием смерти. Холод ее — холод могилы. Хоть сверху и светил Клык, каньон Хайнлина казался огромной пещерой, и пещера эта вызвала давний страх пещеры Махен.
Что-то злобное было в этой ночи.
— Только потому меня послали, что хотят избавиться, — сказала Марика Грауэл и Барлог. Обе ее одностайницы вызвались с ними, услышав о вызове охотниц-добровольцев и узнав, что Марике велено идти. Марика подумала: а смогли бы силты их удержать, если бы захотели?
— Может быть, — ответила Барлог. — А может быть, если будет позволено перед сестрой говорить прямо, ты приписываешь мотивы виновного меньшинства невинному большинству.
Грауэл тоже с ней согласилась:
— Ты молода и самая непопулярная среди силт. С этим никто не поспорит. Но это дело твоих лап, Марика. Хотя ты и старалась. Да, ты старалась. Стой! Послушай и подумай. Если беспристрастно рассмотреть теперешние обстоятельства, ты должна будешь признать, что никто в Акарде не подходит для этой работы лучше — оставив в стороне все прочее. Ты узнала самые темные пути силт. Смертные пути. Ты молода и сильна. И ты лучше всех выдерживаешь холод.
— Если будет позволено перед сестрой говорить прямо, — снова повторила Барлог, — ты скулишь, как обиженный щенок. Перекладываешь вину на других и отказываешься от ответственности. Я вспоминаю тебя в избе матери — там ты такой не была. Ты была медлительна, спала наяву и была чумой для всех, но ты была хозяйкой своих действий. Ты изменилась к худшему, Марика. И не очень приятно наблюдать это в той, кто обещал так много.
Марика была так поражена этим смелым укором, что просто промолчала. На ходу, стараясь не отстать от заданного торговцами темпа, она все обдумывала слова охотниц. И в моменты, когда хотела быть честной с собой, признавала, что истину, лежащую в основе этих обвинений, не спрятать.
Она стала себя жалеть — по-силтски. Она стала считать, что есть вещи, полагающиеся ей сами по себе, не заработанные, — как силты считают, что весь мир им должен. Она попала в одну из ловушек Горри.
А ведь было время, когда она дала себе обет, что не впадет в то умонастроение, которое так противно было в ее наставнице. Время, когда она верила, что, воспитанная в стойбище, она не подцепит эту заразу. А теперь стала подражать Горри.
Через много миль, много передумав, Марика спросила:
— Что ты имела в виду, Барлог, — когда сказала: «Обещала так много»?
Барлог покосилась в ее сторону:
— Тебе никогда не надоедает слушать, что ты — особенная?
Марика чуть не взорвалась, но тут на ее плечо легла лапа Грауэл и больно стиснула:
— Спокойнее, щена.
— По крепости ходят слухи, Марика, — сказала Барлог. — И часто говорилось, что ты обещаешь подняться высоко. И тебе это тоже много раз говорили. Теперь говорят, что ты пойдешь выше, чем кто-нибудь мог подозревать, если тебя хорошо выучат в монастыре в Макше.
— Если?
— Они твердо намерены послать тебя этим летом. Это факт. Старшая спрашивала, не пожелаем ли мы с Грауэл тебя сопровождать.
Такая возможность не приходила Марике в голову. Она всегда думала о Макше с ужасом, уверенная, что будет там совсем среди чужих.
Еще через сто ярдов Грауэл сказала:
— Она не сплошь ледяная вода и каменное сердце, эта Кеник. Она знала, что мы все равно пойдем, пусть сотни миль пешком по Хайнлину. Быть может, она свою стаю вспомнила. Говорят, что она пришла, как ты — наполовину взрослая, из какой-то стаи Верхнего Поната, а Брайдик забрали с ней в наказание ее Матери — за то, что скрыла Кеник от силт. Их стойбище было среди разрушенных во вторую зиму. Тогда об этом много говорили.
— Вот как?
Марика шагала наедине со своими мыслями и лунным светом. Сейчас на небе было три луны. Каждое дерево на берегу отбрасывало трехпалую тень.
Она ощутила, что в этой ночи что-то слегка не так. Сначала на самом пороге восприятия — как раздражающий, но далекий звук, которого почти не замечаешь. Но не замечать нельзя. Чем дальше она шла, тем сильнее оно становилось. И наконец Марика сказала:
— Грауэл, пойди скажи Багнелю, пусть остановится. Мы можем на что-то напороться. Мне нужно время, чтобы заглянуть вперед, не отвлекаясь на ходьбу.
Когда Грауэл вернулась и привела с собой Багнеля, Марика уже знала, что это.
— Ты чуешь беду впереди, сестра? — спросил торговец.
В поле, на ходу, Марика чувствовала себя с ним проще. Даже почти приятно было его присутствие.
— Там, впереди, дозор кочевников. За излучиной, выше по склону. Я ощущаю их тепло.
— Ты уверена?
— На прямую видимость я не выходила, если ты об этом спрашиваешь. Но вот здесь, — Марика стукнула себя в грудь, — я уверена.
— Мне этого достаточно. Бекхет! — Он махнул рукой.
Торговец, которого он назвал Бекхет, был тем, кого Багнель называл «наш тактик» — термин, очевидно, из культового языка торговцев. Он подошел.
— Часовые кочевников за следующим поворотом. Снимем их или пройдем незаметно?
— Зависит от обстоятельств. С ними есть силты или верлены? — Вопрос был адресован Марике. — Наша тактика зависит от того, какой образ действий даст нам возможность как можно дольше скрываться от орды.