— Они живы …, — надтреснутым хриплым голосом, превозмогая слабость, вздрагивая от каждого слова, которое давалось ему с трудом. — Ты сможешь уйти. Веда поможет. Найдешь их, и…
Мне показалось, что я лечу в бездну, опять, в черную пропасть отчаяния, только теперь я уже точно знаю, что ждет меня на её дне.
— Не уйду, — сказала и поняла, что вынырнула из темноты, открыла глаза, мы найдем их вместе. Потом. С тобой. Ты и я.
Пальцы все так же сжаты до крови, смотрю на него и понимаю, что снова взметнулась вверх и снова стою на самом краю.
— Они живы, Шели! Ты слышишь меня?! Черт тебя раздери! — громко, с надрывом, покрываясь каплями пота, по телу прошла судорога боли.
— Слышу, — ответила тихо, — я слышу тебя, Аш. Это ты не слышишь меня. Я хочу, чтобы ты…. — я сглотнула, но в горле так же сухо.
— Чтобы я стал уродом? Безногим королем Мендемая? Этого ты хочешь? Провести вечность с… недодемоном и недочеловеком?
Я чувствовала, что задыхаюсь, увидела, как глаза Аша наливаются кровью, сжала его руку, притягивая к своему лицу.
— Я хочу провести ее с любимым, Аш. Я не хочу больше никого терять. Я хочу смотреть на тебя и понимать, что я больше не мертвая. Неужели ты думаешь, что я могу отказаться от тебя? Я смирилась с их потерей, но я не смирюсь снова, если потеряю тебя. Когда ты рядом, у меня есть надежда. Она в тебе, Аш. В твоем сердцебиении, голосе. В твоей силе. С тобой я смогу всё. Ты — моя сила. Ты должен, Аш, любимый, слышишь? Ты должен дать нам шанс!
Покрыла поцелуями его ладонь, снова прижимая к щекам, пачкая слезами.
— У нас так мало времени. Пожалуйста. Посмотри на меня.
— Нет!
Оттолкнул, а я отшатнулась от него, и, глядя в каменное лицо, искаженное болью, прокричала:
— Ты снова бросаешь меня! Ради себя! Своих целей! Своего эгоизма! А я? Все такая же игрушка? Вещь? Никто! Твои решения, а я должна с ними мириться. Так убей меня, Аш. Ты и так убиваешь! День за днем. Год за годом ты убиваешь меня снова и снова.
Повернул ко мне голову, делая тяжелый вздох, проводя большим пальцем по мокрым щекам, губам.
— Я люблю тебя, Шели.
Сжала его руку сильнее, чувствуя, как от волны его боли мое тело лихорадит и трясет. Страдания любимых чувствуются намного острее собственных. Они фантомны и нескончаемы, как и любая иллюзия. У реальности есть естественный конец. Иллюзия бесконечна и мучительна.
— Если ты любишь меня, то не оставишь. Меня и нашего ребенка. В этот раз не оставишь! Хоть раз выбери жизнь, Аш! Ради меня! Ради наших детей!
Он стиснул челюсти и закрыл глаза. Я чувствовал внутреннюю борьбу, я ощущала ее физически и понимала, что сейчас в этом шатре, провонявшем кровью и слезами, идет война жизни и смерти.
— Скажи Веде — пусть режет. Я выбрал…Тебя…ШелИ.
Эпилог
Я смотрела, как Лиат взобралась на колени Аша, целуя его в щеку, и улыбнулась, когда он сильно прижал её к себе, что-то шепча на ушко.
Перевела взгляд на фото красивой молодой женщины с черными волосами и кристально чистыми сиреневыми глазами, провела по нему пальцем, положила рядом со снимком парня с короткой стрижкой. Он жмурился от солнца и из-под рукава его футболки виднелись лепестки татуировки.
Так странно смотреть на них и понимать, какие уже взрослые, ведь для меня прошло так мало времени. Но время Мендемая и мира смертных слишком отличается. Я думала о том, что когда-нибудь решусь увидеть их в живую…Но понимала, что могу разрушить их жизнь, изменить её до неузнаваемости этим вмешательством. Все на своих местах. Они были нужны там, а я здесь и мое место в этом мире.
Я снова посмотрела на Аша, который поднял дочь на руки, и сделал с ней несколько шагов по направлению к веранде.Я знала, что каждый шаг дается ему с трудом, и что он привык терпеть боль каждый день, каждую секунду, пока учился ходить заново. Сейчас никто бы не сказал, что самый жуткий Демон в истории Мендемая остался три года назад без ног, потому что я попросила его об этом. Никто не знал о той жуткой операции в лагере, которую провела Веда. Никто так же не знал, что после этого несколько месяцев он учился ходить на протезах. Для всех Аш был тяжело ранен и восстанавливался после ран. Только я понимала, с какими невероятными усилиями ему дается каждый шаг, езда верхом, тренировки на полигоне.
На эльфов я выступила сама, с нашей армией. Тогда еще мой живот был почти не заметен, и я снова была в седле с мечом за спиной, пришпоривая скакуна и срывая голос в командах своим воинам.
Я шла на Тартос за Арисом. Я верила, что найду моего мальчика.
Мы одержали ошеломительную победу над остроухими и Балмест был вынужден сдаться. Когда я стояла в большой зеркальной зале дворца Эльфов напротив поверженного короля в надежде, что он вернет мне моего сына, тот сказал, что впервые слышит о ребенке.
Его пытали, а меня рвало прямо на зеркальный пол великолепной залы с зеленью и фонтанами, когда мои инквизиторы вытягивали с него кишки и отрезали куски кожи, но ублюдок так и не сказал, где мой мальчик. Потому что действительно не знал. Я потеряла Ариса. Иногда я думала о том, что слишком сильно хотела, чтобы выжили те дети, настолько сильно, что в глубине души была готова пожертвовать этим сыном ради тех двух. Словно меня подслушали и вернули мое прошлое, взамен на жизнь Ариса. И я опять не могла о чем-то сожалеть, только оплакивать потерю и верить, что он все же жив и когда-нибудь мы встретимся.
Дворец Эльфов разнесли до последнего камня. Не осталось даже фундамента.
Над шахтами развевалось знамя Аша.
Когда я вернулась в Огнемай, мой демон сделал свои самые первые шаги мне навстречу. Без поддержки и помощи.
Забрызганная черной эльфийской кровью, грязная, уставшая, я плакала у него на груди, а он гладил меня по волосам и просил простить его. Впервые за все это время. Впервые за все время, что мы вместе.
Я давно простила. Наверное, еще тогда, когда увидела, как он идет ко мне по мертвому, отравленному озеру. И его ноги дымятся, пока их разъедает хрусталь.
Сейчас он сжимал в объятиях нашу дочь, и ее темные волосы развевались на ветру, смешиваясь с его шевелюрой. Одного и того же цвета.
Я закрыла ящик стола и подошла к ним, обняла Аша со спины, прислоняясь к ней щекой, закрывая глаза от наслаждения — вот так просто прикасаться к нему и быть счастливой. Больше не вещь, не игрушка, не рабыня. Законная жена Верховного демона. Коронованная год назад и признанная его подданными.
— Мама, смотри, зима кончилась. Снова видно солнце. Папа обещал, что когда сойдет снег, он отвезет меня в горы.
Она давно кончилась, мое персональное солнце слепило меня счастьем каждое утро. Счастьем с оттенком горечи и слезами из пепла потерь и воспоминаний.
* * *— Упрямый маленький ублюдок довольно силен. Посмотри, какие у него зубы, Шенгар, а мышцы. Война у него в крови. Это говорю тебе я. Ибрагим.
Демон усмехнулся, сверкая острыми зубами и трогая черноволосого, грязного парнишку в ошейнике за плечи.
— Худой и немощный. Сдохнет при первой же тренировке. А ты слишком долго продавал шлюх, чтобы помнить, какими должны быть гладиаторы.
— Он демон-воин, а перекупщик явно об этом не знал, подобрал пацана полуживого или эльфы избавились от него, или он сам сбежал.
Шенгар снова перевел взгляд на мальчишку и схватил за острый подбородок, изучая цепким взглядом работорговца и владельца огромной гладиаторской школы неподалеку от Арказара.
— Демон, говоришь? Слишком немощный и мелкий. Звереныш.
— Демон. Инкуб. В этом возрасте способности дремлют, как ты знаешь. Для боев самое оно. Вырастишь смертоносного убийцу на потеху знатным семьям. Мендемай разрастается, слишком долго утопал в войнах. Скоро они захотят зрелищ, и этот звереныш станет одним из лучших. Попомни мое слово.
Шенгар дернул за цепь, заставляя мальчишку подойти еще ближе к низшему демону и посмотреть в желтоватые глаза, похожие на мокрый песок.
— Как тебя звать?
— Никак.
Огрызнулся паренек и получил по зубам рукоятью плети.
— Еще раз спрашиваю, как тебя звать, щенок?
— Никак, — все с той же упрямой дерзостью, сплевывая черную кровь.
Удары хлыста посыпались на его спину, голову, пока Ибрагим не перехватил руку Шенгара.
— Хватит. Не порть товар, Шен.
— Это не товар, а упрямая падаль, которая завоняется, если не покорится!
Пнул мальчишку сапогом и вышел из сарая. Инкуб склонился над ребенком и протянул ему флягу с водой, но то выбил ее из рук управляющего, а инкуб захохотал в голос, а потом склонился и схватил парнишку за волосы.
— Ты раб! Хочешь жить — умей управлять своей спесью, и когда-нибудь добьешься славы…а, может, и свободы. А хочешь сдохнуть — я устрою тебе это прямо сейчас.
Выбирай!
Мальчишка дернул головой, сбрасывая руку Ибрагима, поднял флягу, осушил до дна и вытер рот тыльной стороной ладони.