— Надежное хоть? — спросил он больше для очистки совести, так как «ствол» уже начинал нравиться.
— Пока не жаловались. На полигоне испытания прошла с блеском. — Тимохин с кряхтением выволок из-под стеллажей патронный ящик. — Конечно, не для простого бойца, гадского отношения к себе эта цаца не терпит. В полевых условиях начинала тупить только тогда, когда солдат загаживал ее донельзя, так, как только наши таланты и умеют. Будешь ухаживать — не подведет.
— Дык это с любой пушкой так, — согласно кивнул Серый. — Мы это дело очень подробно проходили. На личной шкуре, так сказать. Ну и последний вопрос, значит. Комбезы нам, как понимаю, улыбнулись по известной причине, а с этой пушкой как? Трофей все ж таки тоже не слабый.
— Э-э… м… — Тимохин замялся. — Не знаю уж откуда, но значительная часть городских банд и сталкеров вооружены достаточно неплохо, м-да… поверьте, там есть образцы и получше вашего АК-110 м. Оружие не только российское, хватает и натовских стволов, и совсем уж экзотики вроде модульных автоматов… безгильзовые боеприпасы, сверхточное снайперское оружие едва ли не штучного изготовления, гранатометы и прочая, и прочая… не спрашивайте. Не знаю, откуда у бандитов и самого разного сброда такие пушки.
— Я догадываюсь, — с трудно скрываемым раздражением в голосе произнес Яковлев. — Знали бы вы, господа хорошие, какие деньжищи теперь крутятся в сфере оружейного бизнеса той же самой Европы, я уж не говорю про США. И какие деньжищи делаются со всех Зон мира вместе взятых, тоже, думаю, объяснять не нужно. Тут вам и спрос, и предложение, и почти бесплатные полевые испытания в самых суровых условиях — благодать, да и только.
— Оружие, естественно, без маркировки, — хмыкнул Шелихов.
— Определенно без каких-либо клейм, — кивнул ученый. — Очень и очень знакомая картинка, не находишь, сталкер?
— Так точно, нахожу… — Семен вздохнул. — Видели такие стволы.
— Была когда-то странная группировка в той еще Зоне. Фанатики, что-то вроде странной секты, очень неплохо вооруженной европейским и американским оружием. Нужно заметить, прекрасного качества, явно фабричного производства, причем ни один производитель ни разу не признался, что это его поделки. Наши комиссии их представителям чуть ли не в нос трофейным оружием тыкали, а те — знать, мол, не знаем, ведать не ведаем, морды честные, глаза честные, улыбки что твои оскалы. Подавайте, говорят, в высшие инстанции, пусть расследуют. И, заметь, сколько ни подавали, по результатам ноль целых ноль десятых. А мы потом удивляемся, откуда это у американцев лазерное оружие появляется на наших, родных анобах и как получилось, что в Бельгии уже выпускают электромагнитные ружья, угадайте, на каких блоках питания. Бартер, мать их…
Не впервые Шелихов слышал, как нобелевский лауреат академик Яковлев вворачивает крепкое словцо, бывает, что и не одно. Теперь тираде ученого мог бы позавидовать матерый сталкер — Яковлев был по-настоящему разозлен и расстроен.
— Подумать только… первое, представляете, первое же исследование первого аноба, а также, соответственно, первое использование было проведено исключительно в военных целях. Мало нам было других опаснейших дубин, чтоб друг дружку по черепам охаживать. Идиоты…
Тимохин, спросив, будут ли еще какие просьбы, с грохотом закрыл дверь и начал мелким, похожим на длинную строчку запятых почерком заполнять несколько серых бланков. Яковлев, не дожидаясь, размашисто поставил подписи и отправился по своим делам, буркнув, что и так потерял чересчур много времени и его ждут. Семен же, зевнув, пошел высыпаться перед выходом.
Утром, еще до рассвета, Шелихова разбудили. Незнакомый, немного запинающийся лаборант в мятом синем халате осторожно постучал Семена по плечу, пробубнив «уважаемый… это… ждут вас», и сталкер, облачившись в грубоватый, но при этом удобный камуфляжный костюм, поднял с пола разгрузку и полупустой рюкзак. Снаружи были еще густые осенние сумерки, непривычно прохладные после обжигающе жаркого лета, и из почти черного леса над грязным асфальтом и путаницей засыхающей травы медленно плыл густой сероватый туман. По ногам повеяло влажным холодком, в воздухе пахло утренней свежестью и лесной прелью. Шелихов нащупал сигареты, закурил и, кивнув на лес, сказал:
— Ишь, какой туман… если заморозков не случится, глядишь, мировые опята пойдут, да и беленьких можно будет поискать в березняке. Эй, наука, вы как, в лес за грибами не ходите? Рядом ведь.
— А? — Лаборант с удивлением оглянулся. — Э-э… нет. Туманы, говорите? М-м… вот, странно, кстати. Да…
— Тебя как звать? — спросил Семен запинающегося парня.
— Дмитрий Анатольевич. Да… туманы это от Москвы. Непонятное метеорологическое явление. Здесь это… почти каждую ночь весь лес белым заливает, ну. У нас даже есть тут одно… м-м… наблюдение, да. После заката и часов до шести утра примерно туманы, да такие, что руки не видно. Мы в это время, ну, кто в ночные смены в лабораториях, за ворота не выходим. Тут заблудиться можно, и… ну, время плохое. Москва тут… рядом почти.
— Время плохое, говоришь… — Шелихов задумчиво посмотрел на тонущие в сером мареве лес, стены, вышки и глубоко затянулся, пытаясь прогнать зябкое, неприятное ощущение в груди. «Перед поездкой точно вмажусь институтским средством, — подумал Семен, — хватило бы его до конца ходки», на что кто-то ехидно и почти ощутимо прошептал: «Ну, до конца твоей-то ходки его точно хватит».
— Ну, да. Время туманов, — совсем тихо проговорил лаборант Дмитрий Анатольевич. — Это… до свидания. Ваше оружие и патроны получите на пропускнике. И… э-э… удачи вам.
— Шелихов! — окликнули с поста, и Семен получил на руки выбранный вчера автомат, четыре магазина к нему и две коробки крупной картечи. Также неразговорчивый хмурый лейтенант выдал ему полностью оформленный допуск «младшего научного сотрудника», дождался, пока Шелихов поставит свои закорючки на каждом из десятка серых казенных листков. Вместе с Семеном к столу подошел еще один тощий, хлипкого вида мужичок с буквально орлиным профилем и очень знакомым бронзовым загаром кожи — этот оттенок был виден даже несмотря на некоторую природную смуглость. Загар был слишком типичным, а лицо — обветренным.
— Недавно оттуда? — тихо спросил Шелихов.
— Здравствуй, дорогой. — Незнакомец широко, приветливо улыбнулся. — Смотрю, ты тоже там был, да? Рыбак всегда найдет коллег даже в бинокль. Серый, да?
— Он самый. — Семен даже немного удивился.
— Значит, живой ты. Хорошо. Меня помнишь? Я Вах, так там звали, а вообще я Гагик.
— Здорово, Вах. Не помню, извиняй.
— Ну что, правильно, не помнишь. Совсем был плохой, очень трясло тебя тогда. Я вместе с Матологом тебя выводил.
Шелихов промолчал.
— А я вот согласился тут поработать, — сообщил Вах. — Всегда хотел Москву посмотреть. Мечтал. У меня ведь брат в Москве жил, а я ни разу к нему и не приезжал — дела все, дела… потом брат разорился, в Зону поехал, и я с ним. Он там тоже торговал, магазин сделал, а я просто в Зону ходил, только деньги собрал, и тут — бац… э-эх… хоть так посмотрю.
— Делать тебе нечего, дружище. — Шелихов невесело улыбнулся. — Москвы уже нет…
— Не говори так. — Гагик поморщился. — Почему нет? Дома, улицы, Кремль остались, не развалились. Красиво, понимаешь? Всегда хотел посмотреть. Нет, правда очень хотел — брат рассказывал, какая красота там. С детства мечтал сам по улицам походить. Жаль, с людьми опоздал познакомиться.
— Так ты что, за красотой туда идешь? — искренне удивился Семен.
— Да, за красотой, — широко улыбнулся Вах. — Деньги, конечно, дают хорошие, но их и в Зоне можно найти. Но в Зоне, знаешь, красоты нет… ну, может, и есть, но я ее не вижу. А человеку нужна красота, он без нее чахнет. Мечта тоже нужна, чтоб человеком всегда оставаться. Вот я иду за мечтой. Надо.
— А не дурак ли ты часом, уважаемый? — беззлобно, полушутливым тоном спросил Шелихов.
— Конечно, пока еще дурак. — Вах негромко хохотнул. — Вот когда найду красоту, стану умнее. Заодно и хорошим людям помогу, ученым. Авось не сгинем, найдем, кому чего надо.
— Ну что же, удачи, бродяга.
— И тебе. — Вах крепко пожал руку. — Береги себя, сталкер.
Сталкер махнул на прощание рукой, кинул на плечо автомат, такой же, как и у Семена, и потопал к небольшой группе научников. Скоро подъехал уазик, группа оперативно погрузилась в него, и машина исчезла в серой пелене лесной дороги, только некоторое время был еще слышен звук мотора. «Ботаник» Серого где-то задерживался, не было и бойца сопровождения, и потому Семен, стараясь унять мандраж, начал прохаживаться по двору. Ожидание затягивалось. Взошло солнце, начало ощутимо припекать, хотя туман почему-то не спешил расходиться — над землей по-прежнему висела легкая серая дымка. НИИ, а точнее, ЦАЯ, его так называемый «полевой филиал» уже давно работал, да и, похоже, не прекращал работать и ночью: вялые, сонные лаборанты и младшие научные топали к приземистой двухэтажке общежития, им на смену выходили другие. В здании что-то надсадно гудело, потрескивало, из бронированной инкассаторской машины выносили тяжелые, похоже, освинцованные ящики с надписями «Аномальный объект. Чрезвычайно опасно! Вскрывать только в боксах ОЗБ!». Все как было там — те же лица, коробки, бронзовый загар, даже само здание, и в этом Семен был уверен, пустовало довольно продолжительное время, прежде чем его заняли эти чудные «ботаники» из какого-то там ЦАЯ, то бишь «Центра Аномальных Явлений», о котором раньше Шелихову слышать не приходилось. Но в том, что институт имеет к Центру непосредственное отношение, Серый даже не сомневался.