Чарли еще раз внимательно изучила эту «липу» и сказала:
– Окей, я готова посмотреть.
Директор и инженер пожали плечами и поднялись. «Ну вот, ну сейчас, – не терпелось Чарли, – сейчас они во всем сознаются».
– Поехали, – сказали фирмачи.
Как уж Чарли злорадствовала в душе! Как любезна она была, когда садились в машину, когда ехали по улицам Москвы, даже когда попали в ужасную пробку. Все нервничали, а мисс Пайпс хоть бы хны.
Немного ее хорошее настроение уменьшилось, когда стали выруливать к строительному забору и Пайпс с удивлением увидела, что над забором снова торчат автокраны и копры.
«Нашли!»
Но каково же было ее состояние, когда машина въехала на стройку. Во-первых, Пайпс увидела, что техника работает, но совершенно другая, хотя на ее бортах все так же красовался фирменный знак конторы. А во-вторых, и это уже не поддавалось никакому объяснению, котлован был вырыт, сваи забиты, фундамент забетонирован и даже кое-где возведены стены.
Пайпс так долго не могла прийти в себя, что даже не стала спорить с директором и инженером по поводу объема проделанных работ.
«Что это за удивительная страна, – лихорадочно размышляла она, – они за неделю ухитрились сделать то, что не смогли сделать за полтора месяца. Неужели они умеют работать только в экстремальных ситуациях?»
Если бы она знала, что это было сделано не за неделю, а за три дня, она бы вообще лишилась дара речи.
Пайпс кое-как проверила качество работ, поняла, что удивлялась она все-таки зря, качество – если то, что сделано, можно было связать с этим горделивым словом, – оставляло желать много лучшего. Но Пайпс даже об этом не стала спорить с начальниками. Она просто сказала:
– Все, больше я с вами не работаю. Вы вернете мне выплаченные деньги, заплатите штраф, неустойку, и еще, я думаю, вами заинтересуется моя страховая компания.
Все это она произнесла как можно жестче, ей по-человечески хотелось отомстить.
В Америке такие слова вызвали бы у фирмачей инфаркт. Эти же вяло поспорили, что она не права, что если бы у них какой-то злодей еще два месяца назад не увел всю технику, они бы уже возвели гостиницу под крышу. Но валяться в ногах, упрашивать, молить они не стали.
Пайпс очень скоро поняла причину их спокойствия.
Никаких денег они возвращать не собирались, никакой неустойки платить – тем более. Через суд, как ей объяснили знающие люди, она если и вернет что-нибудь, то очень не скоро, а скорее всего – ни гроша не получит, так что может распрощаться с деньгами.
После этого Пайпс чуть было не бросила все, к чертовой матери.
Но как раз в этот момент к ней пришел один милый человек и сказал, что все устроит.
– Что – все? Вы вернете мне деньги?
– Это будет посложнее, но возможно. Я беру пятьдесят процентов.
Пайпс поняла, что это обыкновенный рэкетир.
– Нет, – сказала она. – Это слишком много.
– Тогда есть другой вариант, – сказал рэкетир. – Продолжать стройку.
– С этой конторой я не буду больше иметь никаких дел! – отрубила Пайпс.
– А зря. Они построили Макдоналдс на Тверской, небоскреб Газпрома. Вы видели эти здания?
– Да. Это что, правда они? Не похоже.
– За качество работ я беру всего пятнадцать процентов, – сказал рэкетир.
Пайпс задумалась.
– Мне надо посоветоваться.
В тот же день она связалась с менеджером Макдоналдса.
– Точно, – ответил он. – Это они нам строили.
– Скажите честно как американец американке: вам кто-нибудь помогал?
– Ну… если только немного.
– Немного – это сколько? Пятнадцать процентов?
– Двадцать, – нехотя сознался менеджер.
– А вы не знаете, как ваш помощник действовал?
– Да уж лучше бы я этого не знал.
– И все же?
– Да бил он их.
– Как это?
– Очень просто. Каждую неделю приходил на стройку и бил бригадира и прораба. А каждый месяц директора и главного инженера.