Моя обязанность определить, почему и как она избрала такой путь…
— О'кей! Но ты забываешь, что Тома действительно существовал, умер пятнадцать лет назад и девушка не могла его знать.
— Это так, но анализировать подобное не в моей компетенции. В мои обязанности не входит вести расследования подобного типа. Я должен поставить диагноз, выписать лекарства, позволяющие облегчить страдания пациентов, и создать условия для их возвращения к нормальной жизни.
Мюрьель тронула Жерома за руку.
— Ты так и не сказал, почему попросил меня приехать.
— Именно потому, что считаю возможным по-разному интерпретировать различные проявления человеческого разума.
— И это все?
— Все.
Их разговор на время прервался из-за появления официантки. Они сделали заказ и продолжили беседу.
— Во всяком случае, нельзя сомневаться в том, что этот мужской голос звучал на самом деле. Я его слышала и даже записала на магнитофон. Не говоря уже о том, что я сняла Веронику на камеру…
Жером удивленно приподнял брови:
— Ты оставила кассеты в клинике?
— Нет, я взяла их с собой. Я хочу отвезти их в Лазаль и посмотреть вместе с Мишелем. Это должен быть сеанс в соответствующей surrounding 5 , вечером у тебя дома!
Он кивнул, и какое-то время они ели молча, потом он поинтересовался:
— Что ты делаешь сегодня после обеда?
Мюрьель приняла загадочный вид.
— У меня есть идея, но я не хочу тебе об этом говорить. Ты все узнаешь сегодня вечером одновременно с Мишелем.
— Погоди! — возразил он. — Все-таки я имею право на другое обхождение. В память о…
— Ой-ой-ой! — прервала его Мюрьель. — Сбавь обороты! Если тебе когда-то удалось меня соблазнить, то это не дает тебе никаких прав сегодня.
— О'кей! Но могу я хотя бы сказать, что счастлив тебя видеть и это вызывает у меня приятные воспоминания?
Она насмешливо покачала головой:
— В качестве обольстителя ты уже не подходишь! Раньше ты был убедительнее.
— Что поделаешь, нет тренировки!
Они замолчали и посмотрели друг другу в глаза.
— Ты кого-нибудь встретил после Натали?.. — спросила она.
— Нет. У меня было несколько романтических приключений, но ничего серьезного. Я смирился с одиночеством, а потом… А потом ничего!
Чувствуя, что Жером больше ничего не скажет, Мюрьель не стала задавать лишних вопросов.
Вскоре он отошел в туалетную комнату, и она закурила сигарету, размышляя. Жером не очень-то изменился. Когда он страдал, из него клещами надо было вырывать признания. Даже в то время, когда они были вместе, она потратила немало сил, чтобы заставить его понять разницу между понятиями «сказать» и «говорить». Все оказалось бесполезно. Жером был из тех людей, что не выставляют напоказ ни радости, ни страдания — с этим они справляются сами. Вероятно, это была одна из причин, по которой Мюрьель с ним рассталась. Чтобы быть счастливой, ей требовался собеседник.
Раздавив в пепельнице сигарету, Мюрьель подумала, что сегодня, когда стала более зрелой и сильной женщиной, чем во времена их первой встречи, она смогла бы, пожалуй, сломить сопротивление Жерома. И она решила попробовать. В глубине души, быть может, он тоже желал этого.
За кофе они вспомнили о прошлом, потом покинули ресторан, обнявшись, как пара влюбленных, которыми больше не были…
Они расстались на церковной площади. Жером должен был провести с персоналом собрание, в ходе которого надеялся получить информацию о состоянии Антонена. Что до Мюрьель, она спешила на свое таинственное свидание. Они договорились встретиться в шесть часов вечера в клинике и вернуться в Лазаль вместе.
Наспех позавтракав, Мишель направился в Сен-Марсиаль. Он ехал с опущенными стеклами, включив радио на полную громкость. Можно сказать, он находился в приподнятом состоянии духа. Мимо проносились живописные сады, в воздухе приятно пахло свежестью, но самое главное — его расследование продвигалось.