Потом они пили лимонад, Никита иногда поглядывал на часы, но никого не торопил – видимо, смирился со своей горькой участью, – а писатель, узнав, что случайные знакомые едут в Байё, прочел им целую лекцию про город – Женька еле успевал переводить.
– Честно говоря, я половину не понимаю, что он нам рассказывает, – сознался Ильясов, когда Канетт выдохся. – Такой диалект...
– Bon se€jour en Normandie[10], – сказал писатель, и, когда Женька это перевел, наконец заговорил Никита:
– Все, пора ехать. Намек понят.
Они сердечно распрощались с новым знакомым, обещали прочесть книгу от корки до корки и погрузились в машину. Оливье Канетт помахал им на прощание.
– Так, – сказал Никита, выруливая с Гран Рю, – все это прекрасно. Но с чемоданом нужно разобраться. Здесь есть какое-нибудь бюро находок? Или, может, сдать в полицию?
– Я же обещал, что прочитаю бумаги, – рассеянно откликнулся Женька, листая книгу. – И тогда решим. Но, думаю, нам до вечера кто-нибудь позвонит.
– И когда ты их прочтешь?
– Вечером. Если никто не позвонит.
– Прокрастинация – наше все?
– Угу... Давайте я вам лучше какую-нибудь легенду прочитаю. Вернее, перескажу. Тут такие перлы... Вот, например. – Женька водил пальцем по строчкам, шевеля губами. – Ага. Легенда о Пещере Дев. Если рядом с деревушкой Этрета пройтись по Тропе таможенников, то на одном из утесов есть пещерка. Когда-то в деревне жили три красивые девушки, а в замке на скале – знатный господин. Он воспылал страстью к этим девушкам и заточил их в пещеру, где предлагал им заняться с ним сексом в извращенной форме. Девушки не разделили его энтузиазма, и он то ли замуровал их в пещере, где они умерли и затем вознеслись на небо, то ли засунул в бочку, утыканную ножами, и сбросил в море.
– Изобретательный гражданин, – заметил Никита.
– Очень. Три дня их носило по волнам, а на четвертый они, натурально, скончались. – Женька перевернул страницу. – И потом являлись этому господину в виде призраков, пока не довели его до ручки. Он взял да и бросился с башни.
– И пучина сия поглотила ея в один момент, – процитировала Ольга. – В общем, все умерли.
– А вот еще послушайте. «Барышня из Грюши». В поместье Грюши в Гревилле жила барышня-ведьма, которая умела превращаться в ласку или в большую собаку. Она заманивала молодых людей в свой дом, а когда они ей наскучивали, превращала в животных или растения. Тем несчастным, что ей сопротивлялись, она вспарывала животы и развешивала их внутренности сушиться на... хм, как же это... а! На живой изгороди из боярышника. Для всех этих колдовских дел у нее была магическая шкура, в которую она одевалась. Но однажды утром ее остановили прежде, чем она напялила шкуру. Местные жители не упустили свой шанс и сожгли ведьму дотла. Или еще каким-то образом замочили, история умалчивает. Красота.
– На живой изгороди из боярышника, – повторила Ольга. – Развешивала внутренности. Мальчики, я вот думаю... Что этот кровожадный автор имел в виду, когда пожелал мне войти в местные легенды? Никто не знает?
– Вовремя мы унесли ноги! – торжественно провозгласил Никита. – Еще немного, и нас бы все-таки начали расчленять!
7
Байё, старый город, где фахверковых домов сохранилось не в пример больше, чем в Кане, а туристов отиралось не в пример меньше (впрочем, после Дня Д основная волна уже схлынула), понравился Ольге с первого взгляда. И хотя здесь было оживленно, так как погода благоприятствовала, не наблюдалось большой толкотни. Можно гулять и не чувствовать, что тебя окружают сплошные туристы – хотя, с другой стороны, и ты их окружаешь, потому что ты точно такой же турист. За четверть часа прогулки Ольга по уши влюбилась в улицы, мостики, остатки мельницы и кафе под полосатыми тентами. Только в Байё оказалось грязнее, чем в Кане, хотя город был гораздо меньше.
– Ковер. – Никита если нацелился, то сбить его с толку не удавалось. – Потом обед.
– Что тебя так тянет к этому ковру? Ему же уйма лет. Я думала, ты и здесь найдешь военные объекты.
– Арроманш мы проезжали вчера. А немецкая батарея в Лонг-сюр-Мер меня немножко подождет. – Малиновский решительно вышагивал по улице, и Ольга еле за ним поспевала. Женька, с его страстью запечатлеть каждый квадратный метр города, отстал, но за него можно было не беспокоиться.
Туристические тропы были обозначены бронзовыми блямбами, утопленными в мостовую и украшенными развесистыми деревцами. Готический собор хищно тыкал в небо внушительной колокольней. Мимо проехала кавалькада старинных автомобилей, причем все – праворульные. На маленькой площади перед собором Ольга задержалась, чтобы купить открыток в сувенирном магазине, а Никита объяснился с продавцом мороженого и, когда Ольга вернулась, сунул ей в руку рожок.
– На, сладкоежка. Это тебе компенсация за Мон-Сен-Мишель.
– Это толстый намек, что завтра мы туда не поедем? – подозрительно спросила Ольга, но мороженое лизнула.
– Поедем завтра. А это за сегодня.
Женька наконец догнал их, и, подождав, пока Ольга доест мороженое, троица двинулась в музей.
В музее на входе выдавали билеты и аудиогиды. Ольга ожидала, что теперь посетителей проводят в обширное помещение, где разложен знаменитый ковер, однако действительность оказалась иной. Следом за Малиновским Ольга прошла в полутемную комнату, и после яркого света улицы не сразу удалось разглядеть, что здесь находится. А когда удалось...
– Вот это ковер, – шепотом сказала Ольга непонятно кому. – Коврище.
Творение средневековых вышивальщиц действительно впечатляло. Льняная ткань, на которой изображались сцены, повествующие о нормандском вторжении в Англию и битве при Гастингсе, была покрыта фигурами, узорами и буквами. Каждый крохотный стежочек на ней выполнялся вручную – в одиннадцатом веке о промышленном производстве еще никто не слыхал. Никита вполголоса поведал, что такая техника вышивки больше не используется, поэтому вещь уникальна, и миру вообще повезло, что во времена Французской революции ковер не порезали на покрытие для повозок. На много бы хватило – длина полотна составляла семьдесят метров.
– И это еще хвост где-то потеряли, – закончил Малиновский. – Предположительно, на нем была сцена коронации Вильгельма, то есть Гийома Завоевателя. Говорят, Матильда велела вышить этот ковер.
– Тогда она его точно любила, – пробормотала Ольга. – И сильно.
В зале находилось довольно много людей, однако было тихо. Проходя от одной секции ковра к другой, рассматривая фигурки рыцарей, дам и лошадей, читая старые буквы, Ольга чувствовала себя так, будто погружается в эту историю. Конечно, жизнь тогда была не сахар, полнейшая антисанитария и наплевательство на всякие права, но все же есть в этом некая суровая романтика. Хорошо судить сейчас, с точки зрения человека двадцать первого века; если бы Ольга жила в одиннадцатом, была швеей и королева Матильда призвала ее вышить такой вот коврик – это оказалось бы величайшей честью. О чем думали девушки, кладя на ткань стежки из шерстяных ниток? Вряд ли предполагали, что их творение переживет века. Мир нестабилен, кругом война, и неизвестно, что будет завтра.
«Как будто тебе сейчас известно», – съехидничал внутренний голос. Некстати вспомнился язвительный Воланд, потешавшийся над предположением, что сам человек управляет своей жизнью. Кто его разберет... может, и не сам. Может, все это судьба – и длинный ковер под стеклом, и чужой чемоданчик в багажнике, и Никита, сосредоточенно слушающий бормотание аудиогида...
Из музея выходили немного пришибленные размахом средневекового творчества.
– Предлагаю следующее, – сказал Никита. – Обедаем здесь, а потом едем в сторону нашего отеля. Честно говоря, я бы повалялся на кровати с книжкой.
– Я бы тоже, – согласилась Ольга. – Только учтите, номер у нас трехместный, других не было.
– Ну, мы же не подеремся. Итак, кто выбирает ресторан?..
Солнце уже спускалось к западу, когда добрались до Трели – небольшого городка в сельской Нормандии, в котором Ольга забронировала отель. Ей было интересно останавливаться не в современных зданиях, а в исторических или хотя бы походивших на таковые, и отель на улице Ле Бур напоминал сельский дом, сложенный из серого камня, с белыми дверьми... Цвели кусты шиповника у входа, а под крышей беспорядочно возились ласточки, прилепившие там свои гнезда.
– Вай-фай тут есть? – деловито осведомился Женька, вылезая из машины.
– В лобби точно есть. Сейчас спросим.
Они зарегистрировались, оплатили пребывание, получили ключ от номера, оказавшегося небольшим, но уютным; мужчины ушли в бар пропустить по стаканчику кальвадоса, а Ольга залезла в душ и некоторое время там блаженствовала.