Да, и Дюймовочку-то мама вырастила в цветке, хотела любить ее всю жизнь, а она — выбрала свободу порхать с эльфами, вполне ожидаемо, но обидно.
Мне тоже бывает обидно, потому что несмотря на официальное звание принца-рыцаря, сестры меня принимают в игру не всегда, и каждое утро я через тупую боль где-то между ключицами лихорадочно думаю, выберут меня сегодня, или нет. Не могу ни завтракать, ничего, отец руганью загоняет меня в ванную — хотя бы умыться, но мне все кажется, что я так теряю время, теряю время, и что надо дожидаться девочек в Саду.
Они могут сразу объявить: не-е-ет, не сего-о-одня. Могут чуть позже: ну все, пока-пока, убегаешь уже? Но могут приветливо и взахлеб рассказывать о новой Сказке, интересуясь даже и моим мнением иногда.
Старая сука не вполне довольна общением своих детушек неизвестно с кем, я самолюбиво считаю, что это из-за моих успехов, точнее неуспехов в учебе, настоящую причину я раскопаю несколькими годами позже.
Разумеется, это произойдет летом. На головах сестер обломками солнечного круга зажелтеют увядающие венки из Taraxacum officinale Wigg, одуванчика, если что.
Три девочки станут тремя девушками, в результате или революции, или эволюции, я — сиротой и убийцей.
добавить комментарий:
Umbra 2009-06-19 10.06 am
Давай поговорим. Когда это удобнее сделать? Боюсь за тебя. Надо спокойнее, понимаешь? Оммм, оммм. Иначе все выйдет скверно.
SaddaM 2009-06-11 00.03 pm
Афтор, зачотный текст, давай еще, и побольше мяса, с кровью, бгггг.
You are viewing RumpelstilZchen's journal
19-Июнь-2009 00:45 pm
«Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня только четверть дыма» (с)
«Да, во мне не всегда достаточно спокойствия, чаще ненависть стучится мне в сердце, вытаптывает душу, точнее то, что от нее осталось. Я отдаю себе в этом отчет. Разговаривать нам здесь не следует. Ты ведь понимаешь, да?
* * *— Нормальный зеленый чай. «Жемчужные слезы невесты» называется. Ты подожди, он сейчас распустится таким затейливым цветком.
— А черного нет?
— К сожалению. Ннну, я давно ничего не покупала. Как ребенка в лагерь отправила. Смотри, вот он уже распуска-а-а-ается… Красиво, да? Моя однокурсница держит чайный магазин. На Новый год преподнесла мне целый мешок таких вот чаев, в вязаночках. Я иногда просто раскрываю его и нюхаю. Запах чая хорош…
— Хорош. А я еще знаю ряд хороших вещей… Которые можно проделать…
— Сначала про студентку Ксюшу.
— Нет.
— Нет? Ну ладно.
* * *Ни малейшего желания ужинать за общим столом у Юли не было. Желание у Юли было принципиально иное: уединиться с красивым математиком и, приминая телами таблицы Брадиса, освежить в памяти теорему Пифагора, например, или теорему Ферма. Юля помнила нехорошее что-то про это самое Ферма, какое-то уравнение там не имело решения, во веки веков аминь, для каких-то N больше двух. Она полагала, что уж Лукаш-то Казимирович запросто все это разъяснит, и лучше бы поскорее.
Но Лилька, покрывшаяся нервной крапивницей после знакомства с сестриным женихом, грозилась убить себя, монотонно повторяя пословицы девятнадцатого века, обличающие пьянство: «Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру», и «Пьян да глуп, так больше бьют».
Поэтому Юле пришлось отложить эротические мероприятия на неопределенный срок и выступить из своей Горчичной комнаты на церемонный семейный ужин. Перед этим она пару минут подумала, стоит ли переодеться, допустим, в платье, пришла к твердому выводу, что — да, но быстро вспомнила, что платья с собой и не взяла. Порассматривала содержимое спортивной сумки, занятой у дочери-Тани, панка и нигилиста, и опустилась на дубовый паркет в большом горе. Из одежд были обрезанные по колено черные джинсы, целые голубые джинсы, целые синие джинсы и три черных футболки. Юля выбрала джинсами дня целые синие. Представила, что сейчас к ужину выплывет расписная Стеньки Разина челна — Марго в каких-нибудь соболях, Розка с голой поджарой спиной, и математический граф будет потерян навсегда.
На удивление Марго соболей не припасла, стояла в наряде корпоративного формата — узкий синий пиджак, узкая синяя юбка, белая блузка с какими-то старорежимными то ли рюшами, то ли жабо. Она нервно постукивала стилетообразным каблуком правой туфли о носок левой, в чуть отведенной руке дымилась сигарета.
— Поздновато собираетесссь, — дружелюбно прошипела она, сморгнув холодными голубыми глазами. Юля с испугом заметила, что правый глаз у нее закрывался чуть раньше, чем левый. Чертовщина-то какая, подумала она.
— Что так поздно?! — проорала Марго между двумя затяжками.
Юля смутилась. Вообще-то, кроме голубоглазой королевы злобных эльфов и прочих аномальных карликов, она не заметила на веранде никого, кто бы собрался раньше. Телефон в кармане узких джинсов задвигался и запел про «Пачку сигарет», дамы прослушали традиционно до слов «и взлетая, оставляет земле лишь тень» — Юля привычно, Марго с возрастающим недоумением — потом Юля вытащила трубку и поздоровалась с ней. — Ну привет, подруга, — ответил ей ИванИваныч, — а я тебе звоню-звоню.
Юля извинилась перед сердитой Марго и сошла с чуть выщербленных, но все еще прекрасных каменных ступеней в Сад. Звенели крыльями неопознанные насекомые. Вдалеке брехали неизвестные собаки. Неуверенной походкой, прижимая к пышной груди сцепленные в замок пальцы рук, прошла в Садовую глубь постоялица с Южной веранды, красивая девушка. Кивнула Юле. Юля кивнула тоже. Наконец, сказала удаленному ИванИванычу:
— Здорово, что хочешь?
— Поговорить хочу, — признался ИванИваныч, — скучаю без тебя. Сегодня Зоя Дмитриевна дружила с Кирой Николаевной, очень смешно.
Заместительница заведующего отделением Зоя Дмитриевна и старшая сестра Кира Николаевна имели друг к другу ряд нравственных претензий, их отношения были очень, очень непростыми и менее всего походили на дружбу.
— Да? — равнодушно спросила Юля, рассматривая Марго, быстро-быстро шагающую кругами вокруг большого стола, каждый раз, проходя мимо красивого старинного полукресла с резными подлокотниками, она поддавала его ногой, увесисто так поддавала. Старинное полукресло уже проехало метра полтора.
— Да. Подружились на фоне, конечно же, ремонта в отделении. Ты вот скитаешься и не знаешь, что с сегодняшнего утра работы просто кипят…
— Кипят, — согласилась Юля, — я знаю.
— Что ты можешь знать! — возмутился ИванИваныч. — Ты же не видела эту таджикскую бригаду. Или узбекскую. А Кира Николаевна видела. Посмотрела она на них, посмотрела и говорит с пугающей сердечностью Зое Дмитриевне: «Где русские рабочие, вот я интересуюсь? Повымерли все? Такие, работяги, мужики, косая сажень и светлые волосы?»
А Зоя Дмитриевна ей возьми, да и ответь: «И не говорите, милая. Что нам эти узбеки настроят, я вас спрашиваю. Или таджики. Ну что они умеют? Заваривать чай в ватных халатах? Плов руками кушать? Моей золовке такие лоджию испортили».
— Лоджию чьей золовке? — немного запуталась Юля. Марго в двух метрах левее пинала стол.
— Зоидмитриевниной, — обиделся ИванИваныч, — ты не слушаешь меня.
— Слушаю, — успокоила его Юля, — ну что ты.
— Так вот, — радостно продолжал ИванИваныч, — вот, и минут двадцать они светски беседовали об испорченной лоджии. А потом Зоя Дмитриевна так снисходительно интересуется сыном Киры Николаевны: «А Вовка-то твой, — говорит, — как? Пишет?»
«Пишет, каждый день почти. — Отвечает Кира Николаевна. — Да мы по СКАЙПИ общаемся, удобно».
«Как он там устроился, в Германии-то?» — не успокаивается Зоя Дмитриевна.
«Очень, очень хорошо! — Кира Николаевна даже ручки потирает от удовольствия. — Работает, доволен. Знаете, у них ведь небольшая бригада, узкие специалисты. Вот мой Вовка по плитке у них… А друг его, Борька — малярные работы…»
— Отлично, — сдержанно прореагировала Юля, — весело у вас.
— Да, у нас весело, а ты отрываешься от коллектива! — сурово подытожил ИванИваныч и отсоединился внезапно.
Юля пожала плечами и шагнула обратно на веранду. Марго встретила ее бурно:
— Не торопятся они, понимаешь! — вскричала она, пиная перильца. — А это знаешь, почему? А это потому, что Юраня мой им рылом не вышел! Помнишь Юраню? — зачем-то уточнила она строго.
— Как не помнить, — успокоила ее Юля. — Великолепно помню.
— Где вот он только? — погрустнела Марго. — Несколько часов уже признаков жизни никаких не подает…
— Забавно, — подивилась Юля. — Может, в Саду? Дышит?
— Дышит, — горько усмехнулась Марго, пиная острой коленкой антикварный буфет из ореха, — скорее, глотает… Но ничего, — заверила она Юлю, — ничего, я его от этого дела быстро отучу… У меня личный метод… Не забалуешь.