Люк из чувства внутренней иронии промолчал, только кинул быстрый вопрошающий взгляд на начальника. Тот был невозмутим, как всегда.
Минкен молчание собеседника оценил, одобрительно сверкнув глазами.
– Еще раз прямо скажу, что дело, с которым я обратился в Зеленое крыло, крайне конфиденциально. Повторяю: никто, кроме нас троих, не должен знать об этом поручении.
Люка начало раздражать это хождение вокруг да около, и он с тоской вспомнил, что забыл сигареты в машине. Тандаджи был крайне демократичен, и ежели сотрудник хотел курить, он мог курить в его кабинете – не прерывать же из-за этого совещание! Сам начальник рудложской разведки не курил. Точнее, курил, но не табак, что очень расстраивало его мамочку и жену, периодически объединявшихся ради избавления сына и мужа от хоть и редкой, но вредной привычки, несмотря на перманентное состояние войны между собой.
Дело в том, что Тандаджи, как истинный тидусс, был крайне привязан к маме и настоял, чтобы она, овдовев, жила в их с супругой замечательном доме. Но две хозяйки превращали его пребывание там в ад, поэтому трудоголиком Майло был не только прирожденным, но и вынужденным.
А уж наличие или отсутствие сигареты в руках сотрудника никак не мешало господину начальнику секретной службы хвалить его, если есть за что, или методично и досконально втаптывать в землю, ежели, не дай боги, сотрудник где-то налажал.
– Вам будет предоставлена только та часть информации, которую вам нужно знать, – продолжал Минкен, водя длинным пальцем с аккуратным ногтем по ручке кресла. На среднем пальце левой руки у него поблескивало черное кольцо-печатка, передающееся от одного премьера к другому. – Ваша задача – в кратчайшие сроки посетить указанных в этом списке людей и задать им необходимые вопросы. Ответы желательно записывать на диктофон, но так, чтобы, если вас перехватят, носитель не нашли, даже разделав труп.
Деликатный Тандаджи при слове «труп» чуть поморщился – не потому, что боялся или не одобрял разговоры о мертвых. В его должности с отошедшими в мир иной приходилось встречаться чаще, чем с любимой супругой, а некоторым (ладно, больше, чем некоторым) и организовывать встречу с иным миром раньше срока. Просто в его ведомстве мальчиков не было, все знали инструкции и понимали, как нужно действовать, чтобы избежать утечки. А уж возможную смерть тем более не обсуждали, заданию просто присваивалась степень сложности от самой легкой «Д» до самой сложной и опасной «А». «Агент всегда должен быть готов умереть», – любил повторять впитавший мудрость своего народа Тандаджи, читая лекции в школе службы внутренней и внешней безопасности. Правда, тидуссы вместо «агент» говорили «мужчина», но сути это не меняло.
– С необходимой информацией вас ознакомит подполковник Тандаджи, – закончил премьер и встал. – И, лорд Кембритч, – он понизил голос и пристально глянул на смотрящего на него снизу вверх молодого человека, – если ваши поиски увенчаются успехом, я вас не забуду.
После этих слов он величественно проследовал из кабинета, оставив Люка в веселом недоумении, а Тандаджи – в состоянии легкого недовольства от вторжения вышестоящего аристократа на его территорию. Впрочем, недовольство на лице Майло было скорее похоже на улыбку от дурман-травы.
– Что это было? – спросил Люк, когда шаги премьера затихли.
– Это, мой молчаливый друг, – равнодушно (но получилось с изумительным сарказмом) ответил Тандаджи, – очередная попытка войти дважды в одну реку. Подойди-ка сюда.
Люк послушно встал, прихрамывая, обошел стол и остановился у плеча начальника.
– Возьми в верхнем ящике, – обронил Майло, раскрывая толстенькую папку, лежащую прямо перед ним. На папке наискосок была приклеена бирюзовая зачарованная полоса – знак высшей секретности. Папка настраивалась на конкретные руки, и открыть ее могли только несколько человек. В случае попадания не в те руки она мгновенно исчезала, чтобы появиться в огромном начальственном сейфе, стоявшем в святая святых Зеленого крыла – личной спальне Тандаджи, где его запрещалось трогать и в которой он отдыхал от трудов праведных и любимых домашних мегер.
Люк непонимающе глянул на начальника, наклонился открыть ящик и чуть не прослезился – там лежал блок сигарет его любимой марки «Вулканик» и россыпь зажигалок.
– Отец родной, – простонал он, затягиваясь, – все, ты меня купил с потрохами. Я у тебя любимчик, да?
– Ты у меня головная боль, гонщик недоделанный, – процедил Тандаджи, брезгливо отряхивая пепел с драгоценных бумажек, хаотично застилающих стол. – Смотри сюда. Справишься – забуду про дурь с участием в ралли и сломанную накануне парламентской встречи ногу.
Люк опустил глаза в папку. Пилил начальник с большим умением, «поговорил и простил» – это было не про него. А проштрафился Люк знатно.
Тогда проходила какая-то архиважная встреча между братскими и связанными нерушимой дружбой (правда, Тандаджи едко называл эту дружбу взаимным зажатием в клещи) государствами Инляндия и Рудлог. Люку, как инляндскому коренному дворянину, предстояло провести среди соотечественников почти десять дней, занимаясь благородной разведкой, а если попросту – вынюхивать, подсматривать и подслушивать, не вызывая при этом подозрений из-за своего происхождения. Вместо этого он отдыхал в реанимации, выйдя из комы только на третий день.
Люк снова затянулся, глядя через плечо начальника на знакомое большое фото из папки. Фотография была обработана под черно-белый вариант, но все равно производила сильное впечатление.
Посередине сидит высокая статная женщина с очень светлыми, почти платиновыми волосами. На голове – изящная корона с семью зубцами. Взгляд ее полон силы, сама она немного полновата, но это не портит ее удивительную холодную красоту. Королева Ирина-Иоанна в тяжелом и широком бальном платье с узким корсетом и орденскими лентами, надетыми наискосок через обнаженное плечо, держит на коленях младшую дочь – четырехлетнюю Каролину. Из-за их близости видно, насколько волосы дочери темнее, чем у матери: если у королевы платина, то у принцессы, насколько он может судить по черно-белому снимку, скорее русые. Каролина с лицом-сердечком и убранными назад волосами очень старается не шалить, и поэтому вид у нее немного испуганный.
За королевой при полном орденском облачении, положив одну руку на спинку ее кресла, а другую убрав за спину, стоит ее третий супруг, отец Каролины – невысокий, с острым лицом, густыми бровями и лихо закрученными усами. Святослав Федорович Волков, принц-консорт, представитель одной из древнейших фамилий Руд лога, не побоявшийся стать третьим мужем королевы.
Справа от отчима, с гордо выпрямленной спиной и надменным взглядом, в пышном платье – 23-летняя принцесса Ангелина, дочь первого мужа королевы, лорда Виктора Ставийского. Насколько Люк помнил, лорд погиб в результате аварии листолета, через пять-шесть лет после свадьбы. Ангелина единственная из всех, кроме королевы, несет на голове небольшую корону, как и положено первой наследнице. Это должен был быть день ее помолвки, но особого счастья у девушки на лице не видно. У нее такие же светлые волосы, как у матери, но лицо более тонкое, волевое, с выделяющимися скулами и поджатыми губами. Да и сама она ниже ростом и гораздо стройнее, хотя каждый, кто видит ее властный взгляд, меньше всего обращает внимание на хрупкость принцессы. Бальное платье обнажает тонкие руки и выделяющиеся ключицы. На вкус Люка, она даже слишком худая и маленькая. Надо, чтобы у женщины было хоть какое-то подобие груди.
По другую сторону от Святослава стоит принцесса Василина. Ей девятнадцать, и она тоже дочь от первого мужа, очень похожа с сестрой. Но, в отличие от кронприцессы, в глазах ее видно хоть что-то человеческое – теплота, доброта, спокойствие. Возникает ощущение, что она ободряюще улыбается фотографу, внезапно оробевшему от такого количества королевских особ. Она выше и крупнее Ангелины, но кажется больше только по сравнению с первой наследницей. Если сравнивать со среднестатистической женщиной, Василина очень стройна. Но ее стройность, в отличие от сестринской, не вызывает желания запереть в столовой и кормить, пока не нарастет хоть немного мяса. У принцессы мягкие светлые кудряшки до плеч, схваченные обручем, покрытым драгоценными камнями. На плечах – меховая накидка. Василина стоит вполоборота, и платье в стиле ампир мягко облегает ее фигурку. Мужской взгляд невольно останавливается на очень аппетитных выпуклых ягодицах, деликатно прикрытых светлой тканью платья.
Рядом с Василиной – принцесса Марина. Девушка находится в самой поре девичьего цветения, ей шестнадцать, но ее волосы собраны в строгую прическу с минимумом украшений, платье простое, длинное, перетянутое на талии пояском, с закрытым декольте и руками. Она смотрит прямо в камеру, но напряжение в глазах и линии рта позволяет предположить, что ее раздражает и фотограф, и процесс фотографирования и хочется поскорее скрыться. Фигурка тем не менее у нее очень приятная, напоминает песочные часы. Люк посмотрел в сопроводительную записку – Марину королева родила от второго супруга, графа Михаила Романовского, который погиб через два года после рождения дочери. А три младшие – дети последнего мужа, принца-консорта Святослава.