Вдруг свет погас.
Темнота.
Бух! – ударило что-то в дверь.
– Сейчас вот выломаю крючок, бесстыдник, будешь знать! – донесся скрипучий голос Трофимовны. – Второй час сидишь там! А у меня стирка из-за тебя стоит! Ну-ка, давай освобождай помещение!
– Свет включите! – заорал Лобов.
– Вот выйдешь, сам тогда и сам включишь! Умник!
– Как я буду мыться без света?!
Трофимовна, конечно, не относилась к буржуинам, но тоже жаждала войн и начинала их регулярно. Правда, в границах одной коммуналки.
– Тогда я вообще не выйду! – возмущенно заявил Лобов. – Забаррикадирую дверь!
Он подождал, подумал, как бы поступил на его месте сержант Нечаев, но ничего не придумал и выложил главный козырь:
– А потом вызову милицию!
Милицию Трофимовна побаивалась.
– А чего сразу милиция? Вот тебя пусть и крутят!
– Я общественный порядок не нарушаю! А вы – нарушаете!
– Это как нарушаю?
– Кричите на весь дом! И угрожаете мне, представителю закона!
Трофимовна что-то проворчала за дверью, но свет сразу включился. Вот так-то. С кем с кем, а с законом шутки плохи. Лобову на какой-то миг стало стыдно: ну, неправ он, неправ, а еще прикрывается милицейской должностью. Хотя какая там должность, зеленый стажёр…
Он вздохнул. Что ж, придется выходить. Скоро родители вернутся из кино, да и вообще. Он положил книгу на полку с зубными щетками, чтобы не забрызгать, встал и включил душ.
Едва он успел намылиться, в дверь постучали снова.
– Да что такое! Я же сказал, что выхожу!
Трофимовна продолжала тупо барабанить по двери. И что-то орала.
Лобов выключил душ.
– Ну, в чем дело?
– Звонят тебе, говорю! С работы твоей звонят! Срочно!
Он выскочил через считаные секунды – придерживая обмотанное вокруг бедер полотенце, с шапкой мыльной пены на голове. Оскальзываясь мокрыми ногами на полу и чуть не падая, метнулся в коридор, к телефону.
– Да! Лобов у телефона!
– Как принцессу Баварскую, дожидаться тебя приходится, – проворчал в трубке голос капитана Руткова. – В общем, так, стажёр. Выезжаем с тобой в Ростов. Срочно пакуйся – и на вокзал. Поезд в двадцать три тридцать, к утру как раз будем на месте.
– Так точно! То есть… а почему в Ростов?
– Потому. Товарищи из ОБХСС подкинули нам новую информацию по Козырю. Остальное узнаешь по ходу. Встречаемся у третьего вагона. Всё.
Лобов повесил трубку. В Ростов – это здорово, конечно. Ночной поезд. Тихий Дон. Эх, тачанка-ростовчанка… Что-то срочное. Наверное, погони будут. Однако книгу дочитать он не успеет. Поляков, скотина, сам ее одолжил у кого-то из знакомых, тут уговаривать бесполезно.
Лобов почесал в затылке, вспомнил, что весь в мыле. Пошлепал обратно в ванную комнату, но с удивлением обнаружил, что дверь заперта, а изнутри доносится шум воды и надрывно гудят трубы.
– Эй! Откройте!
Он грохнул по двери ногой.
– Ага! Стучи, стучи! – раздался оттуда мстительный вопль Трофимовны. – Теперича твоя очередь куковать! Отдыхай! А то у меня тут полная ванна белья набралась! Это, милёнок, до утра!
Глава 4 Сходняк
Пригород Ростова
Место сходки меняли несколько раз. Сперва наметили дом покойного Мерина в Нахаловке. Нет, стреманулись: то участковый заглянул ни с того ни с сего, то какие-то востроглазые парни вокруг крутятся… Выбрали базу на Левбердоне. И тут же мусора устроили там облаву со сплошной проверкой: ксивы, прописка, отпечатки пальцев… Переиграли снова. На этот раз выбрали обычную деревенскую хату в Горчаковке, на левом берегу Дона, напротив Старочеркасска. Там раньше жила родня Моти Космонавта. Только старики умерли, молодые в город подались, село глухое, хата большая, стоит на окраине, в общем, ништяк. Только с транспортом проблема – надо на перекладных добираться.
Но это смотря для кого. Для Студента проблем не было вообще. Он пообедал в «Кавказе» со своей новой цыпой, отвез ее домой, покувыркался, прикемарил часик, а потом спокойно покатил на своем «Москвиче» в сторону Старочеркасска. Да, по дороге еще подсадил Спиридона, уважил заслуженного бродягу[6].
– Ну как там оно, Спиридоныч? Будет толк?
– А как же. Вся «черная масть»[7] собирается. Уж до чего-нибудь договоримся, ясно дело.
– А кого, думаешь, выберут?
Спиридон сделал важное лицо, пожевал губами, расправил пальцами седые брови. Открыл рот, подождал чего-то. Закрыл.
– А кого выбирать-то? – буркнул он смущенно.
– Как кого?! Смотрящего!
– А-а! И то верно! – старик хлопнул себя по лбу. – Так это… Лично я за Мерина, коли на то пошло!
– Так Мерин же помер.
Спиридон смутился еще больше.
– Твою мать, точно! Тогда я не знаю.
– За меня голосуй, не пожалеешь.
– За тебя? Хорошо. – Спиридон насупился, стал что-то вспоминать. – Только это… А Мерин не против будет?
Студент рассмеялся.
– Он только за!
Спиридону шестьдесят три. После Мерина он самый старый представитель общины, шерстил когда-то нэпманов Ростове, и в Кишиневе воровал, и даже в Бухаресте. Но пил очень крепко, да еще как-то раз ему в Бутырской тюрьме по башке крепко набуцкали – то ли вертухаи, то ли сокамерники… Короче, в мозгах у Спиридона туман и тараканы. Если бы не это, быть бы ему Смотрящим.
Они проехали меж заснеженных полей – ветер сдул с них сугробы, и теперь замерзший, слегка припорошенный снегом чернозем напоминал подгоревший торт, присыпанный сахарной пудрой. На въезде в Горчаковку толклись несколько огольцов, из «стремящихся»: играли в снежки, катали друг друга на санках, подпрыгивали на одной ноге, наскакивали друг на друга – кто кого собьет, да заодно и грелись. На самом деле стояли на стреме: если увидят чужих – объявят шухер.
Деревня была пустой, словно вымерла. Если местные и обнаружили странное оживление возле заброшенного хозяйства, то никак этого не выказывали. Общество уже собралось. На грузовиках приехали, на «левых» автобусах, короче, кто на чем. Во дворе стояла чья-то ушатанная «эмка» с битым крылом и на лысой резине. «Москвич» Студента смотрелся рядом с ней, как пришелец из будущего. На радиаторе «эмки» блестели грубо вырезанные из алюминия буквы «МАТРОС-1».
«За те семь тысяч, – подумал Студент, – мог бы купить себе что-нибудь поприличнее…»
Сбор проходил за домом, в летней столовой из досок и фанеры – так называемом «павильоне». Когда-то его поставили специально – свадьбу гулять. Это было самое большое помещение на усадьбе и самое холодное, потому что свадьбу гуляли осенью. Правда, в углу горела печка-«буржуйка», но она дела не спасала: выше десяти-двенадцати градусов температура не поднималась. Заиндевелая дверь выходила прямо во двор. У двери стояли Биток и Шкворень, спрашивали у входящих, нет ли «волын» и «перьев», но особо не свирепствовали и пропускали каждого, кто давал отрицательный ответ: братва правила сходки знает.
Две скамьи вдоль длинного дощатого стола, продавленная кровать, старый диван с выпирающими пружинами. И все равно места не хватило, несколько человек помладше и попроще подпирали оклеенные газетами стены. Студент стоять не собирался. Он согнал с ближней от входа скамьи Жучка и Белого, сел сам и усадил Спиридона. Осмотрелся. Прямо перед ним через стол сидел Буровой с Богатяновки, с ним еще трое. Матрос, Калым и Редактор представляли «рыночных». Космонавт и Зимарь – портовые пацаны. Леденец, Нехай, Батя – Северный поселок. Мерло и Кузьма – Западный. Севан – из Нахичевани. Лесопилка, Техас, Вова Сторублей – из Александровки. Остальных Студент не знал или помнил очень смутно. Всего около сорока рыл. Кворум. Каждый район, каждая ростовская кодла имели за этим столом своих полномочных представителей.
Буровой оглянулся на ходики.
– Кого еще ждем?
– Никого! – гаркнул с места Матрос. – Пора начинать, задубели совсем!
Разлили водку по стаканам, выпили, помянули Мерина.
– Всем известно, по какому поводу наш сходняк. Городу нужен Смотрящий, – начал Буровой. – Мудрый, правильный, авторитетный вор, которому мы сможем доверить наш общак и честные разборы во всех спорных делах. Который не стреманется взять на себя этот тяжелый и почетный груз. Есть какие-то предложения у общества?
Братва вдумчиво дымила папиросами и обменивалась многозначительными взглядами. Высказываться никто не торопился. Под потолком колыхалось сизое облако табачного дыма.
Студент обвел глазами комнату и вдруг понял, что ничего у него не выгорит. Лютый обманул его. С чего он взял, что кому-то из собравшихся здесь вообще может прийти в голову мысль предложить его в Смотрящие? С какого испугу? Что он за кандидатура? А взять того же Бурового. И старше, и опытнее, вон, всю Богатяновку под пятой держит. У Кузьмы тюремный стаж – двадцать пять лет, вместо кожи кора кедровая, весь Западный с одного его цыка в стойку становится.