— Просто зашел немного выпить. — Я подтолкнул ему ногой стул. — Дай отдых ногам. Я знаю, путь ты преодолел немалый.
— И вот мы пришли, как видишь, — ответил он, опуская свое громадное тело на обшарпанный деревянный стул.
— Теперь, когда я при оружии, будет больше похоже на поединок.
— Если бы ты знал, что у тебя есть хоть какой-нибудь шанс, ты бы не побежал.
— Идея тактического отступления всегда с трудом давалась твоему пониманию.
— Ну да, я тупоголовый гоблин, а ты у нас — гений. Только к чему приведет тебя вся твоя гениальность? Закончишь трупом в канаве под зимним небом. — Его громоздкая фигура развалилась на стуле. — По-моему, не самая блестящая перспектива.
— Ужасная, если тебя послушать.
— И если б ты был умен, то, конечно, не сидел бы сейчас тут. Если бы у тебя имелись мозги, ты сейчас был бы уже главой Особого отдела. Поэтому Старец так ненавидит тебя, если хочешь знать. Ты разочаровал его.
— Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что не сумел оправдать его надежд.
— Знаешь, он был чертовски рассержен после того, что ты сделал. Я в жизни больше не видел, чтобы старикан так злился. — Краули вспыхнул своей отвратительной ухмылкой, рожденной в тот миг, когда мальчик впервые оторвал у мухи крыло, и доведенной до совершенства за многие годы ежедневных актов насилия. — Как там ее звали?
— Альбертина.
— Точно, Альбертина, — повторил он. — Позволь мне узнать, неужели она того стоила? Потому что, насколько мне известно, щель между ног у всех баб одинаковая.
Я проглотил оскорбление, впитал его через поры и затаил внутри, чтобы отплатить за него, когда придет время.
Мальчик-слуга подошел к нам принять заказ, но Краули отмахнулся, отправив его прочь.
— Какой черт дернул тебя тут укрыться? Поганые киренцы. — Он с омерзением огляделся вокруг. — Они как насекомые.
— Муравьи, — уточнил я. — Они как муравьи.
Краули показал на меня толстым пальцем.
— Каждый из этих ублюдков, которые раскланиваются перед тобой и называют тебя господином, с радостью придавит ногой тебе глотку, если дашь им хотя бы полшанса.
— Они либо ведут себя как тираны, либо пресмыкаются как рабы.
— Точно! Они не такие, как мы. У них отсутствует чувство достоинства, вот в чем все дело.
— Не такие, как мы, — согласился я.
Парни Лин Чи за спиной Краули забеспокоились, понимая достаточно много из нашего разговора, чтобы почувствовать себя оскорбленными.
— А этот обезьяний язык! — Краули хлопнул себя по колену. — Эй, узкоглазые рожи, пора говорить по-ригунски!
— Все не так сложно, когда освоишься с ним. Сейчас я тебя научу. — Я допил остатки кисваса. — Шоу чжэ цао ни ма, — произнес я.
— Жоу зе ца нее маа, — повторил он и улыбнулся над своей косноязычностью. — Что это означает?
Киренец с татуировкой сказал мне кое-что на своем родном языке. Я ответил ему кивком.
— Это значит: «кончайте ублюдка».
Клянусь, Краули настолько был туп, что ему понадобилось три или четыре секунды, чтобы сообразить. Понимание наконец снизошло на его лицо, и он попытался встать, но я отвесил ему оплеуху, и он неуклюже закачался на стуле.
Трактир взорвался насилием. Первыми на Краули набросились люди Лин Чи, но совсем скоро в драку ввязалась толпа посетителей, довольных возможностью задать круглоглазым хорошую взбучку. С головорезами Краули разобрались быстро. Трактирщик, ценность которого я был склонен сравнивать скорее с пользой лишайника, чем млекопитающего, достал из-под прилавка большой тесак мясника и спокойно снес голову дородному ваальцу, показывая своим хладнокровием, что не в первый раз обезглавливает клиента. Мирадец со шрамами успел вытащить нож, но с криком рухнул на пол, напирающая толпа подмяла его под себя, нещадно дубася всем, что подвернулось под руку.
Я решил, что теперь будет лучше отступить назад. Не хотелось, чтобы еретики спутали, кого им полагается убивать, к тому же удар по лицу Краули потянул мою рану, которую я получил прошлой ночью. Пытаясь оказать сопротивление, мой бывший коллега успел опрокинуть левым хуком одного из людей Лин Чи, прежде чем киренец с татуировкой уложил его на пол. Я подоспел вовремя, не дав еретику полоснуть лезвием по горлу Краули. Мне он был нужен живым. Участь его сотоварищей волновала меня значительно меньше.
Киренцы действовали неграмотно и чересчур усердно, но они взяли верх. Спустя пять минут на полу остались лежать тела троих убитых белых мужчин. Трупы уволокли, чтобы затем избавиться от них одним из тысяч способов, изобретенных Лин Чи для уничтожения улик часто проводимых им экзекуций. Краули лежал на полу, двое из головорезов Лин Чи по очереди пинали его ногами, едва тот пытался пошевелиться. Я кивнул взглядом на боковую дверь, и его за руки выволокли наружу.
Буря временно прекратилась, и свет вечерних огней ярко отражался от чистого снега. Колени Краули оставили борозды на свежем покрывале белого пуха, след окрасился пятнами крови, струившейся с его головы. Мы остановились в глухом переулке позади трактира, еретики крепко держали в руках объект моего возмездия, не давая ему рухнуть. Я вынул табачный кисет и скрутил сигарету, дожидаясь, пока Краули придет в сознание.
Мне доставило немалое удовольствие наблюдать за тем, как он очнулся, увидев прямо перед собой мою отвратительную рожу.
— Мы квиты?
Краули выругался злобно и изобретательно.
Вынув из плечевых ножен метательный нож, я легонько сжимал его в левой руке. Один из киренцев сказал что-то своему товарищу, но я не разобрал быстрого потока слов.
— Краули, посмотри на меня.
Я поднес нож к его горлу. К своей чести, он не вздрогнул и не заскулил.
— Я могу прикончить тебя прямо сейчас, Краули. Еретики позаботятся о том, чтобы твое тело исчезло, и ни одному человеку во всех Тринадцати Землях не будет до тебя дела.
Его кожа съежилась от холодного металла.
Я выронил нож.
— Но я не буду тебя убивать, Краули. Я тебя отпущу. И я хочу, чтобы ты помнил с этих пор и до того дня, когда я решу отправить тебя в расход, помнил о моей доброте. Я твой благодетель, агент, и каждым своим солнечным днем, каждой ночью любви и сытым брюхом ты будешь обязан мне.
Он сконфуженно похлопал глазами. Я широко улыбнулся.
— Но чтобы ты, случаем, не забыл… — И я провел кинжалом от нижнего края лба вниз по его лицу, через щеку.
Истошно закричав, Краули лишился сознания.
Посмотрев недолго, как он истекает кровью, я кивнул киренцу с татуировкой дракона. Он и его напарник обменялись насмешливыми взглядами. Очевидно, не в обычаях еретиков было отсрочивать в последний момент приведение в исполнение смертного приговора. Я кивнул еще раз, киренцы отпустили руки, и Краули повалился на землю, не подавая иных признаков жизни, кроме непроизвольного кровотечения.
Киренцы вернулись назад в трактир, смеясь над глупыми обычаями этой чужой страны. Что до меня, то я нырнул во мрак улиц и направился обратно в «Пьяного графа». Разыскивать Кадамоста было уже слишком поздно, и оставалось только надеяться, что мое незапланированное отклонение от первоначального маршрута обойдется мне не более дорогой ценой, чем это того заслуживало. Все же, возвращаясь домой, я едва сдерживал улыбку при мысли о том, как на всю жизнь проучил Краули.
39
Поднялся я рано, позавтракал внизу на скорую руку. Заведение, указанное Гискардом, находилось в глубине Кирен-города, в той части столицы, где можно пройти пять кварталов подряд, не встретив на пути ни одного человека, который не был бы верным подданным Небесного императора. Разумеется, после небывалой трехдневной бури можно было прошагать пять кварталов, не встретив вообще никого. К тому времени, когда я оказался под вывеской «Серый фонарь», мои башмаки промокли насквозь, и я подумал о том, что, возможно, Старец согласился бы дать мне отсрочку ввиду ужасной погоды.
Внутри, при входе в заведение, была смехотворно маленькая лавчонка, шириной, наверное, футов восемь от дверей до задней стены. Полки лавки были заставлены самым разным товаром: горшками и сковородками, иголками и начатыми катушками ниток. Единственное, что их объединяло, так это слой собравшейся пыли. Хозяева едва ли утруждали себя поддержанием фасада в надлежащем виде, чтобы показать, что это действующее заведение. Хотя так далеко в глубь киренских владений гвардейцы, пожалуй, забирались редко, а если и объявлялись здесь, то дело можно было запросто уладить с помощью взятки. Сидевший на стуле щуплолицый еретик уставился на меня таким взглядом, что мне захотелось поучить его кулаками основам обращения с покупателями. Он отрывисто кивнул мне, и я прошел мимо него, довольный тем, что мне так легко удалось проникнуть внутрь. Однако мысль о том, что меня, видимо, можно было спокойно спутать с уличной швалью, обеспокоила не на шутку.