Девушка протягивает заготовленный образец, который сотрудница центра быстро пробегает глазами и говорит безразличным тоном: "ОК, на одной и той же строчке или ниже?". Она показывает им различные виды и форматы бумаг. Они долго выбирают. Женщины, которые, по- видимому, будут матерью и крестной оставляют право выбора за младшей, будущей невесте, и затем настойчиво у нее интересуются: "Ну как, тебе нравится?" Все три женщины представляют собой единое целое, состоящее из любви и ненависти, спаянное в ожидании и приготовлении к великому празднику, так, как это было сто лет назад.
16 августа.
В районе новостроек, около станции пригородного метро, чернокожая женщина в плиссированной светло-коричневой юбке, белой рубашке и круглой шляпке - вся атрибутика квакеров. Прислонившись к бетонному ограждению, нависающему над путями, стоит девушка в джинсах и в вязаном свитере, несмотря на жару. У нее рассеянный вид. Три маленьких девочки, из которых одна несет собранный букет из листьев, идут рядом с их матерью. Мужчина, лет пятидесяти, в белой рубашке с короткими рукавами и рюкзаком за спиной шагает бодрым спортивным шагом.
Группа мужчин и женщин в одинаковых костюмах, черных брюках и белых рубашках (какая-нибудь секта или просто продавцы магазина?) направляются ко входу в метро.
Сегодня, в течение нескольких минут я старалась "разглядеть" всех людей, которых я встречала, всех незнакомцев. Мне кажется, что при внимательном наблюдении их существование становится мне вдруг очень близким, как если бы я прикасалась к ним. Если бы я продолжила этот эксперимент, мое видение мира и самой себя радикально бы изменилось. Возможно, я не была бы больше сама - собой.
17 августа.
Девять утра. Только что открывшийся Ошан почти безлюден. Бесконечные горы помидоров, персиков, винограда; в соседних отделах, насколько хватает глаз, - йогурты, сыры, колбасные изделия. Необычное ощущение красоты. Я словно у ворот Эдема в первый день создания мира. Хочется съесть все или почти все.
В глубине - узкие проходы между кассами. Когда в них втискиваешься, товары, наброшенные в беспорядке в тележке, кажутся миниатюрными, не такими красочными как на полках супермаркета, не отличающиеся от тех, которые покупают на ходу в бакалейной арабской лавочке на углу.
25 августа.
Надпись "Париж", которую я увидела написанной на голубом фоне в тот момент, когда я выезжала на автодорогу А15, переполнила меня внезапно счастьем и удивлением. В первый раз я прочитала это название на дорожном щите в шестнадцатилетнем возрасте, не будучи до этого в Париже, но страждущая его посетить. Редкое мгновение, когда ощущение пережитого возвращается в настоящее и накладывается на него. Так же, как и занимаясь любовью, когда все бывшие мужчины, и тот, который в данный момент находится рядом, есть не что иное, как один человек.
31 августа.
Ближе к вечеру. На площади Тулез, прислонившись к стене дома, стоит пожилая женщина. Вокруг нее - группа людей, много детей. Она начинает идти: медленно, с растерянным видом, поддерживаемая с двух сторон женщиной и мужчиной, который всю дорогу громко возмущается: "Я вам тут не сиделка!" Дети, что-то выкрикивая, бегают вокруг них. Старушка немного сгорблена, одета во все серое, седые волосы, очки. Из ее распухшего носа течет кровь. Она повесила на предплечье свою сумочку, которую она прижимает к животу. Окруженная небольшой группой людей, которые ведут ее в медкабинет, она пересекает пустынную площадь, освещенную солнцем, словно арена.
1 сентября.
Мать и дочь идут по платформе метро, дочь держит мать под руку. Старый провинциальный жест девушек, которые, шагая таким образом в воскресенье по главной улице города, обеспечивают себе защиту от молодых людей, толкущихся возле кинотеатра.
10 сентября.