Такое разумное поведение должно было быть, вероятно, компенсировано, но мне было все равно: я снова установила ловушку. Этим утром я обнаружила ее тело сдавленным прямо посередине, голова на боку, глаза выпучены.
Я вытащила ее тельце из ловушки, бросила в мусорное ведро. В последний раз я подмела за плитой, собрала остатки шерсти и пищи. Я привыкла уже к ее существованию. Когда я пользовалась плитой, когда я открывала духовку, я знала, что она там, внизу, прислушивается ко всем шумам, узнавая их, великолепно адаптировавшись к жизни на моей кухне. Даже жар духовки не мог ее больше удивить. Я прервала связь, которая соединяла меня с живым существом.
12 июня.
В магазине Леклерк, в овощном отделе сильный запах туалетной воды Жавель, опьяняющий, словно запах спермы.
Август.
Борис Ельцин принес клятву на Конституции. Пятиминутная церемония. Глава второй могучей державы мира выглядел почти неподвижным, растолстевшим, с неровной походкой. Кажется, что он превратился в каменную статую.
П, неодобрительно упрекает свою мать, что та играет в лото. Она отвечает ему, что играет, потому что "находится в ожидании чего-то неизвестного".
13 декабря.
Полный вагон метро. Слышится женский голос, становящийся громче с каждым словом: "Будьте немного человечнее!" Воцаряется тишина. Ужасающий голос, рассказывающий о своем несчастье, обвиняющий человеческий эгоизм, теплые людские задницы и т. д. На нее никто не смотрит и никто не отвечает на ее гнев, потому что она говорит правду. Сойдя на платформу, она сталкивается с людьми, несущими сумки с рождественскими подарками, она осыпает их бранью: "Вы лучше бы дали денег беднякам, чем покупать все эти безделушки". И снова правда. . Но подают не для того, чтобы сделать добро, а чтобы тебя полюбили. Подать бездомному только лишь для того, чтобы он совсем не сдох с голода - невыносимая мысль, и от этого он вряд ли нас возлюбит.
1997.
10 января.
Когда я уже готовилась спуститься на станцию Шатле, громкий женский голос спросил меня: "На ветку пригородного метро в Аль - это не с этой станции?" Я сказала ей, что она может доехать туда и со станции Шатле. Она направилась к противоположной платформе, и я показала ей жестом вернуться. И в этот момент, может быть несколькими секундами позже, в громкоговорителе раздался женский голос: "Вследствие (она явно колебалась) сильного задымления мы просим пассажиров направиться к выходу".Я подумала: "Ну почему такое случилось со мной? Почему я оказалась здесь именно в этот момент?" Мы все направились к выходу в другом конце платформы. Женщина из громкоговорителя повторяла, чтобы мы, направляясь к выходу, соблюдали спокойствие и хладнокровие. Ее голос дрожал. В глубине платформы выход, которым я намеревалась воспользоваться, чтобы выйти на площадь Сэнт Опортюн, был прегражден полицейскими, которые нам указали другой коридор. Он был сильно задымлен. Я двигалась, дрожа от страха и стараясь не дышать. Спокойствие людской толпы впечатляло. Я была готова растолкать всех людей. Бесконечные минуты, перед тем, как я увидела выход на улицу. На тротуаре, перед входом на станцию, была припаркована пожарная машина. Столпившиеся люди спросили меня, что происходит. Я не ответила. Я быстро шла по улице Риволи ни о чем не думая, говоря себе, что люди еще не знали, что на станции Шатле произошел терракт, что, несмотря на раненых и погибших, люди продолжают жить, как ни в чем не бывало, как это было на станциях Сэн Мишель и Порт - Руаяль. Затем я вспомнила, что мне нужно было ехать до Опера, значит, мне надо было сесть в автобус. Медленно, я вышла из шокового состояния. Вероятно, никакого терракта и не было, а произошел всего лишь несчастный случай. Позже я с удивлением вспоминала ту женщину, которой я была в течение часа.
11 января.
Магазин Леклерк.