Всё же они закончили захват Кальваристов. Появившись с тыла, они быстро сломили сопротивление варваров, уничтожили тех, кто был с оружием. На складах были найдены захваченные на Молодёжной продукты, в загонах - угнанные свиньи. Варвары пытались врать, ссылаясь на то, что кто-то из убитых мужчин нашёл всё это в переходах неподалёку от их поселений. Но после нескольких зуботычин они перестали нести эту чушь.
Кальваристов рассортировали: наиболее опасных распределили по верхним помещениям Республики, прочих – разослали по разным станциям и поселениям, детей – в приют. Народ Кальваристы перестал существовать без надежды на возрождение. Их поселения были переименованы и заселены переселенцами со всей Республики.
Вместо повышения в звании после успешной операции майора Зозона ждал допрос следователя - кто-то донёс на него. Следователь уже допросил всех убров, участвовавших в операции, пленную кальваристку. Бывший убр и боевой товарищ Зозона, ставший несколько лет назад следователем, теперь вёл допрос. Он сидел на лавке в кабинете Зозона, смотрел ему прямо в глаза, но вёл себя совершенно отчуждённо, как будто видел своего сослуживца в первый раз:
- Почему, столкнувшись с заслоном Кальваристов, вы запретили своим подчинённым его уничтожить?
- Потому что там были женщины и дети.
- Они были вооружены?
- Да.
- Оружие было взведено и обращено на вас?
- Да.
- Они представляли угрозу для вас и вашего отряда?
- Я думал, что смогу их убедить сдаться без боя…
- Отвечайте прямо на вопрос!
- Да, конечно, раз у них было оружие – они были опасны, но варвары были испуганы и я думал…
- Меня не интересует, что вы думали. Отвечайте только на мои вопросы. Они подпадали под определение «вооружённый противник», предусмотренную Положением об Ударном Батальоне Республики?
- Да.
- Вы выполняли задание, подпадающее под определение «специальная операция»?
- Да.
- Что в соответствии с Положением необходимо делать с вооруженным противником во время специальной операции?
- Незамедлительно уничтожить.
- Своим жестовым приказом вы не дали убрам выполнить требование Положения о незамедлительном уничтожении врага?
- Да.
- Если бы вы этого не сделали, убры открыли бы огонь первыми?
- Да.
- … и уничтожили бы большую часть оборонявшихся, сломив сопротивление оставшихся.
- Наверное…
- Что значит «наверное»? Вы сомневаетесь в боевых способностях своего отряда? Или отказываетесь от своих слов? Если я правильно вас понял, Кальваристы были настолько перепуганы, что один арбалетный залп полностью сломил бы сопротивление тех, кто остался бы в живых.
- Да! Если бы мы дали первый залп, Кальваристы бы не сделали не одного выстрела.
- То есть ваши действия привели к гибели одного убра и ранению двоих, в том числе вас; поставили под угрозу выполнение операции?
- Да! – почти кричал Зозон.
- Что вы скажете в своё оправдание?
- Я не хотел убивать женщин и детей.
- Вы не захотели убивать вооружённого противника. В Положении есть оговорка или исключение, касающееся пола и возраста вооруженного противника?
- Нет!
Следователь поднялся и, выходя из кабинета, потребовал:
- Соберите своих людей!
Зозон не боялся смерти. Но лучше бы ему дали возможность погибнуть в бою, чем прилюдно, в присутствии своих подчинённых выслушивать приговор. Может быть лучше, чтобы он был смертным. Он выберет смерть от меча – умелый взмах следователя и для него всё закончится. И без того напряжённая тишина в Урочище после слов следователя «Именем Республики!» стала гробовой. Следователь, постоянно рубя ссылками на параграфы, сообщил о ходе проведённого расследования. Бесстрастно перечислил все нарушенные пункты Положения, Присяги и Закона Республики. Формулировки были жёсткими и чёткими, приговор был составлен и аргументирован безупречно, зачитан таким тоном, что не только у присутствующих, но и у самого приговорённого не оставалось сомнения в справедливости любого наказания оступившемуся офицеру. Но концовка была несколько неожиданной:
- … в соответствии с пунктом 3 параграфа 317 за содеянное командир Ударного Батальона Республики майор сил безопасности Зозон Сергей подлежит наказанию в виде смертной казни. В соответствии с пунктами 2, 7, 9 параграфа 19 мною учтены, как смягчающие ответственность обстоятельства, заслуги приговорённого перед Республикой; совершение им преступления по мотивам ложного гуманизма при отсутствии корысти и иной личной заинтересованности; а также принятие им исчерпывающих мер к устранению последствий содеянного и успешное выполнение задания, во время которого было совершено преступление. В соответствии с параграфом 16 мною принято решение о признании данного случая исключительным и замене смертной казни на более мягкое наказание – лишение должности и специального звания. С момента окончания зачтения приговора бывший командир Ударного Батальона Республики майор сил безопасности Зозон Сергей разжалован в солдаты со званием рядовой. Именем Республики!
Следователь выхватил оба меча, сделал ими ловкие взмахи, и майорские погоны Зозона упали на пол. Следователь развернулся и пошёл на выход из Урочища. Присутствующие расходились. Никто не подошёл к презренному осуждённому и не поддержал своего бывшего командира. Он так и стоял, опустив голову, глядя на обрезанные тряпочки погон. Первым порывом было броситься на меч. Но самоубийство – это слабость, не достойная убра. Смерть он сможет найти в бою.
Его определили в пятёрку на место убра, который погиб по его вине. Зозон искал смерть, напрашиваясь на выполнение самых рискованных заданий. Но у смерти были другие планы. Офицеров не хватало, и уже через год Зозону было присвоено звание лейтенант, он снова возглавил пятёрку. Ещё через полтора года, после серии удачных операций, он стал капитаном.
У Зозона было две жены и четверо детей. И ни одну из жён он себе не выбирал, кровным отцом для детей не был. Они ему остались от погибшего товарища. Таков обычай в спецназе, да и в армии тоже. Если спецназовец не возвращается с задания, его жена или жёны с детьми должны уйти из Урочища. Пенсии в Муосе для жён погибших не платили. Вдовы могли остаться в Урочище, только снова став жёнами кого-то из убров. Поэтому женатые воины договаривались со своими сослуживцами взять заботу о семье в случае смерти в бою. После того, как его друга перекусил змей, Зозон должен был выполнить данное обещание и переселиться в квартиру погибшего. Не с одной из жён Зозон не сблизился, с детьми отношения поддерживал формальные и своими семейными обязанностями тяготился.
Чтобы враз разрешить все свои проблемы, он просился определить его в Чёрную Пятёрку. Так называли особую группу, набиравшуюся из наиболее опытных убров. После того, как убр уходил в Чёрную Пятёрку – его больше никто не видел. Жили они в отдельном бункере где-то в Центре. Их семьи оставались на пожизненном содержании в Урочище, причём даже в случае смерти кормильца. Чёрная Пятёрка выполняла наиболее сложные и опасные задания, содержание которых составляло государственную тайну. Поговаривали, что они, передвигаясь под землёй и по Поверхности, разыскивают отдалённые военные бункера, расположенные где-то в окрестностях Минска и пытаются пройти в таинственные и полные опасностей Шабаны. Этого никто точно не знал, но попасть в Чёрную Пятёрку хотели многие. Зозону отказывали, не объясняя причин. Для себя он решил, что это – из-за его судимости.
8.
Веру осматривал пожилой врач. Он пришёл намного позже, чем обещал Зозон – слишком много пострадавших было по результатам экзамена. Врач был удивлён, увидев среди новобранцев спецназа девушку. Констатировав перелом носа, сотрясение головного мозга и ушибы, доктор рекомендовал недельку отлежаться. Вера грустно ответила:
- Мне завтра - в строй.
Доктор с жалостью посмотрел на Веру:
- Ну и чего ты, дочка, сюда полезла?
- Мне надо.
- Надо ей, - передразнил доктор. – Смерти себе ищете. Это чудо, что ты переломом носа отделалась. Двое костёр какой-то неудачно перепрыгнули. Подкопченные сейчас, все в бинтах, как мумии. Ну ничего – жить будут. Рожи, конечно, подпорчены. Но при нашем недостатке мужиков, девок залежалых в мужья и им найдут. А вот один хлопчик с Октябрьской на экзамене позвоночник сломал. Какой-то рьяный претендент его ногой толкнул, обогнать так спешил. И бедняга с высоты вниз головой грохнулся.
Врач не заметил, как Вера поменялась в лице, и продолжал:
- Для него игра в солдатики закончилась. Парализован он. До смерти горшки за него выносить будут. Так ты представь: он уже в Университете учился на агронома. Не глупый, значит, раз поступил. Год доучиться осталось. Так нет же, третий раз подряд в этот ваш спецназ рвался. А сейчас рыдает и волосы на себе клочьями рвёт. Мысленно, конечно, - руки то не работают. Мать его, значит, была против спецназа. Конечно, любая мать была бы рада сыну-агроному. Это ж – уважаемый человек, и заработок побольше моего будет. Не то, что какой-то там безымянный вояка, который сегодня есть, а завтра убьют. Мать запрещала, а он – в-тихаря от неё в Урочище бегал. Добегался. Мать, как узнала, кричит: «Мне его не несите даже! Пусть его армия досматривает, раз он её так полюбил!». А я её не осуждаю – всё правильно! Это он мать свою содержать должен был, а не она его. Хорошо, что Республика приняла закон об одиноких инвалидах и эвтаназии. Недельку поваляется у нас в лазарете, а потом будь добр – отправляйся в верхние помещения. Коль не можешь себя прокормить и никто тебя кормить не собирается – нечего место занимать и своим видом и без того несладкую жизнь людям отравлять. Там ему выделят лежак в дальнем углу и пару картофелин в день, чтоб не сдох сразу. А не хочешь – подписывай бумагу, получай десятикратную дозу опия и приятный отход в мир иной тебе обеспечен, причём за государственный счёт. Так что ты, девочка, легко отделалась. Пока отделалась. В следующий раз повезти может меньше. Присягу уже приняла?